Александр Щеголев - Свободный Охотник Страница 19

– Как твои успехи в учебе? (Мы продолжали беседу). Похоже, у тебя высокая квалификация.

– Нет, у меня плохо по физике. Я не разбираюсь, как в двухмерном мире существуют, например, позитроны, фотоны и так далее.

– Странные у вас требования. Во всем остальном ты уже разбираешься, да?

– И ещё никак не могу рассчитать, какова энергия, за счет которой происходят такие жуткие изменения структуры Галактики…

Я веселился, а он огорченно вздыхал. Какие, интересно, изменения происходят в структуре Галактики, мог бы я уточнить, пряча насмешку. И что же нам теперь делать, мог бы я притворно испугаться. Однако не стал. Наверное, пожалел ребенка. Или себя. Тем более, его нелады с физикой оказались серьезнее, чем казалось поначалу. Ведь он (стыдно признаться!) до сих пор не смог понять: есть ли у хаоса цель, или только ограниченный набор функций? Смех смехом, а ему действительно было стыдно. «Причем здесь физика? – возражал я. – Скорее, философия. Главный вопрос бытия». – «Хаос – это термодинамика, – убеждал он меня, несмышленыша. – А термодинамика – один из разделов физики…» Воистину, даже просто умным быть вредно для здоровья!

– Кстати, почему тебе нельзя подходить к компьютеру? – наконец вспомнил я.

– Может, расскажешь? Я умею хранить чужие секреты.

Он долго молчал, прежде чем признаться:

– Я поклялся.

– Ого! – сказал я. – Черт возьми! Кому и в чем?

Он не ответил. «Герой дня оставил вопрос без комментариев», – пишут в таких случаях. И до самого дома мы не смогли найти другую тему для разговора, так и брели, молчали. Ишь ты, обиженно думал я. Щенок щенком, а туда же – «поклялся». Тайна, зарытая в землю, рыцарский роман… Если честно, этот парень нравился мне безумно. Неведомая клятва, любовь к крысам и информационным технологиям, безрассудные поиски отца и даже замена десятичного мира восьмеричным – все это ломало мою окостеневшую душу. Рядом со мной шагал истинный романтик. Новый романтик. Было в нем что-то, чего не было во мне. И тогда я спросил его о том, что мучило меня все время, пока мы путешествовали в школу и обратно. Я решился спросить, потому что понял – с таким человеком можно говорить о чем угодно, не опасаясь причинить ему боль.

– Ты что, один остался? Есть у тебя бабушка-дедушка? Или сестра, брат?

– Старший брат был, – равнодушно отозвался мальчик.

– Что значит – был?

– Погиб. Убили на войне.

– На ка…какой войне? – Я остановился, забыв идти.

– В боях за Грозный, в июле.

Это было слишком. Чересчур. Запредельно. В июле – значит, совсем недавно, два месяца назад… Что за демон играет с несчастной семьей, думал я, понимая, что никаких вопросов больше задавать не захочу. Какие тут могут быть вопросы? Разве что один, спустившийся с высших сфер термодинамики: «Есть ли у хаоса цель или только ограниченный набор функций?» Я пошел домой, а мальчик остался, сказав, что ещё погуляет, поиграет с моей дочкой. Дочь была на детской площадке, качалась на качелях. Возвращайтесь вдвоем, сказал я в ответ, жена блинов напечет, приходи, не стесняйся. Вот такие последние слова он услышал от меня, до того как исчез.

Не мое это дело, убеждал я себя непонятно в чем, стиснутый кабиной лифта. Все это – не мое дело…

CONTINUE

LOAD (загрузка)

Еще и ещё раз – поражающие воображение картины Первой Атаки.

Сначала имитационная модель, подготовленная пятнадцать Единиц назад инженерами-тактиками врага. Бессчетное число стай – в одно и то же мгновение! – внедряются в Узлы слияния, замыкают Узлы ветвления, нейтрализуют пояса призматических ловушек, блокируют Входы-Для-Всех, заполняют трехмерное пространство. Сигнализация сходит с ума, и пусть. Гипархат Узора до смешного мал – всего десяток объектов, занимающих крохотный объем в центре колоссального Фрагмента. Мгновения достаточно, чтобы окружить их. Мгновение – и сломлен растерявшийся персонал…

Однако к этому секретному документу, украденному из информационного хранилища музея Славы, есть приложение: реальная запись Первой Атаки! Грянувшие события значительно отличаются от манящих имитаций, и это обстоятельство бесконечно радует стянутого коконом мальчика.

Он хохочет.

Отвратительная лохматая морда, прикрытая дыхательной маской, склоняется над ним…

На самом деле персонал атакованного гипархата Узора отнюдь не сломлен! И контроль Узлов не становится всеохватным, и технические Входы свободны. В занятых звероидами объемах обнаруживаются военные Тоннели, не учтенные в картах, по которым агрессор получает чувствительный ответный удар. И раскручиваются, плескаясь огненными каплями, вихри боев, быстро превращаясь в суетливую бойню. Увы, силы слишком уж неравны. Ни храбрость, ни ярость защитников не могут разжать звериную хватку, однако вполне способны скорректировать просчитанный заранее результат. И вот – короткая осада уже доносит до раздутых ноздрей гарь победы, крепости разделены, расчленены, уже почти захвачены, безнадежное сопротивление уже почти угасло, когда все вдруг кончается. Там, где были аккуратные пластиковые планеты, вспыхивают звезды. Одна за другой. Безымянные герои-инженеры, руководимые мужественным гипом, успели за столь малое время – успели! – накопить и запустить спасительную аннигиляционную волну, сжигая тайну Метро, сжигая себя вместе с тайной. В пространстве нет больше ничего. Лишь нестерпимая яркость. Лавина света накрывает системы записи: стоп, перегрузка информационных куполов.

Огонь, огонь, огонь… «Я люблю огонь!» Мальчик зажмуривает глаза, пряча поглубже эти прекрасные воспоминания. Именно так – пятнадцать Единиц назад, – и перестала существовать Полная Карта. Но где он сумел увидеть подобное, откуда в его памяти возникли столь странные картинки?

– Опять не то, – старчески ворчит кто-то. – Попробуем ещё сместить спектр.

Отвечает монотонный голос декодера: «У вас, людей, на мозгах такая короста, что разбивать её нужно камнем, а не модулирующими программами. Ты знаешь, что такое камень, старик?» – Мне же больно! – обижается мальчик. Он тщетно растягивает руками кокон, пытаясь выбраться.

«Ваша Резвость, в соседнем Октаэдре раскручивается фотонная воронка, – сотрясает купол чье-то сообщение. – Прикажете заблокировать базу?» Это боец-оператор посмел напомнить властителю о своем существовании. Лингвистическая аппаратура неспособна передать то почтение и ту преданность, что наполняет пространство лаборатории.

«Пока подождем».

– Да выньте из меня эту дрянь! – кричит мальчик.

Он возмущен, он хочет освободиться и вырвать, наконец, застрявшие в ноздрях провода. Руками не получается, значит – зубами, зубами. Провода твердые, прямые, мучительно острые. Иногда они шевелятся, вызывая в носу гадкий зуд, а то вдруг нагреваются и оказываются нестерпимо горячи… «Это называется „нейро-антенна“, – вспоминает мальчик, гордясь своей сообразительностью. Да, но что такое нейро-антенна?