Пьер Бордаж - Мать-Земля Страница 19

Даже серо-грязный свет дня ослепил карантинцев, когда они выбрались на обширное пустынное плато зараженной зоны. Их внезапное появление напугало стаю воронов-мутантов, огромных птиц с черным оперением и фосфоресцирующим клювом. Красноватые лучи Гареса тонули в плотном слое тумана и облаков, затянувших небо.

Обессилев, Жек опустился на грубую, пожелтевшую траву. Во все стороны тянулась унылая равнина, совершенно лишенная растительности. На ней не было ни единого следа человеческого присутствия, ни одного строения, ни единого следа транспортной системы. Только ленивые полосы тумана, которые гоняли внезапные яростные порывы ветра. Он подумал, что нужны долгие дни, чтобы пересечь эту пустыню, и его охватило разочарование.

По мере того как карантинцы выбиралиеь из эвакуационной галереи, выход из которой был проделан в нижней части отвесной скалы, все они — мужчины, женщины, дети — жались друг к другу, сбиваясь в испуганное стадо. Многие из них впервые ступали на землю зараженной зоны, и этот возврат на землю предков пробуждал в них противоречивые чувства. Радость, что они попирают легендарную землю, откуда вышли, смешивалась с ужасом изгнания. Они оставили позади себя родителей и друзей, навсегда погребенных под тоннами бетона. Они оставили привычные норы, поперечные галереи обслуживания, колодцы доступа... Руководители гетто уже давно готовили их к возможности общего исхода, но они не думали, что будут столь беспощадно вырваны из привычного и спокойного мира Северного Террариума. Будущее казалось им неясным и враждебным.

Жек заметил, что карантинцы избегали его, отходили, показывали, что он был чужим на территории их предков. Обернувшись, он заметил вдали мигающий блеск бесконечной световой стены, основание которой точно следовало всем неровностям горизонта. Двумя годами ранее па Ат-Скин возил сына посмотреть на изолирующий магнитный барьер, установленный в тридцати километрах от северного пригорода Анжора. Па сказал ему, что он поднимается до пределов стратосферы планеты, чтобы воспрепятствовать воздушному сообщению между двумя зонами. Барьер был усилен укрепленной линией обороны, по которой тянулась колючая проволока под напряжением и стояли вышки с роботами, вооруженными волнометами и лучевыми пушками. Древнее правительство, создавшее защитную линию, не предусмотрело, что жители зараженной зоны могут обойти ее под землей. «Никакой магнитный барьер не мешает крысам рыть», — часто говаривал Артак. Отключенная в течение трех веков линия была модернизирована и вновь запущена ультраправыми тиранами. Сила магнитного потока была такова, что при малейшем контакте с самым плотным металлом последний мгновенно испарялся, превращаясь в раскаленные микрочастицы.

Жек слышал столько историй о зараженной зоне, что ожидал в любое мгновение столкнуться с рогатыми чудовищами, дышащими серой, с раскаленными копытами и зубами размером с саблю. Некоторые анжорцы утверждали, что ядерные колдуньи и отпрыски взбесившихся атомов устроили постоянный шабаш по ту сторону магнитного барьера. Но пока единственное, что видел Жек, были кульбиты и пике воронов-мутантов.

Он не представлял себе, куда надо идти, чтобы попасть в город Глатен-Бат. Он искоса глянул на толпу карантинцев, жавшихся один к другому у выхода из галереи. Найдется ли среди них хоть одна добрая душа, которая согласится сообщить ему необходимые сведения? Он встал и осторожно приблизился к первым рядам карантинцев.

— Кто-нибудь знает, как попасть в Глатен-Бат?

Его звонкий голос разорвал напряженную тишину. Он вдруг ощутил на себе сотни угрожающих и ненавидящих взглядов. Неверный свет зари подчеркивал уродливость лиц с низкими лбами, выступающими надбровными дугами, скрученными ушами, жесткими волосами, тонкими губами, торчащими подбородками... Ветер играл с полами их грубых штопаных лохмотьев. Жек заметил, что некоторые из мужчин и женщин даже не успели одеться. И понял, почему беженцы тщательно скрывали свои тела от глаз анжорцев с поверхности. Их кожа больше напоминала грубую шкуру домашних животных и топорщилась множеством хрящевидных шишек.

Как любой здоровый утгенянин, Жек был смущен видом этих грубых карикатур на человеческое тело, но постарался скрыть охватившее его отвращение.

— Почему ты так побледнел? — вдруг злобно спросил его какой-то мужчина.

— Разве не ясно, что мы вызываем у него ужас? — простонала стоявшая рядом женщина, едва сдерживая слезы. — Для людей с поверхности мы хуже, чем животные!

— Они без колебаний отравили газом женщин и детей! И залили наши норы бетоном! — ощерился другой мужчина.

— И сделали это в разгар ночи, как воры и трусы!

Жек заледенел от ужаса, в его горле застрял вязкий комок слюны. Он пробудил гнев тысячеглавого, тысяченогого и тысячерукого чудовища. Ужас мешал ему произнести малейший звук, объяснить этим людям, что они ошибаются, во весь голос сказать, что хотя он и жил на поверхности, но был другим, что его другом и доверенным лицом был Артак, старик из пещеры плюмшеня... Как в кошмаре, он увидел, что толпа мужчин, женщин и детей качнулась в его сторону. Они потрясали кулаками, скалились, выкрикивали ругательства, а их бешено сверкающие глаза буквально пронзали серый рассвет.

Жек инстинктивно отступил на несколько шагов. Пяткой задел торчащий камень. Потерял равновесие и упал на спину. Попытался привстать, но десятки карантинцев набросились на него, словно стадо вопящих обезьян, схватили за руки и ноги и прижали к жесткой траве. Кто-то схватил его за волосы, скрюченные руки сорвали с него одежду, расцарапали кожу. На него посыпались удары кулаками, ногами, кто-то кусал его до крови. Он ощущал одновременно колючую свежесть росы под лопатками и ягодицами и теплые ручейки крови, текущие из многочисленных ран. Ему казалось, что он упал в колючий кустарник, задыхался, отчаянно пытался вдохнуть хоть глоток воздуха, напрасно извивался, как червь, — тела карантинцев намертво прижимали его к земле. Резкие, противные запахи врывались в его ноздри. Контакт с их шершавой кожей и шишками-хрящами наполнял его отвращением. По его щекам и подбородку текли потоки желчи.

После первых мгновений сопротивления он перестал отбиваться и решил, что ему суждено умереть на этом пустынном плато. Его чудесное приключение продлилось всего несколько часов. Старый карантинец-златоуст пробудил в нем безумную мечту, но остальные карантинцы постарались прервать ее. «Судьба любит устраивать фарсы людям», — часто говаривал па Ат-Скин, когда хотел пофилософствовать. Па... ма... Он их никогда не увидит... Они никогда не узнают, что сталось с их единственным сыном. Вороны-мутанты со светящимися клювами оставят от него лишь безымянный скелет. Громкий голос перекрыл шум толпы: