Эллен Датлоу - Секс с чужаками Страница 19

Вероника должна была вернуться лишь заполночь. Сен-Жак начал было проверять сочинения, но бросил на середине и вместо этого принял душ; потом составил большую часть купленных книг на книжную полочку возле кровати. Вероника их никогда и не заметит, хотя перед следующим визитом ее сестры придется подыскать им другое место.

Некоторое время Сен-Жак читал, пытаясь утомить себя настолько, чтобы заснуть. Большая часть прочитанного вызывала в нем отвращение и он отбрасывал эти сведения, как порожденные болезненным воображением и тайными ожиданиями самих инквизиторов, однако кое-что все-таки оседало в мозгу: предполагаемая неотразимость демонических любовников в сочетании с неутолимой страстью очарованных ими женщин; тот факт, что иногда инкубам приписывались двойные или даже тройные половые члены; и наконец, их способность заставить даже самый обычный с виду орган расти или сжиматься, разбухать, пульсировать или вращаться внутри соблазняемой ими женщины, создавая тем самым приятное раздражение, которое ни один обыкновенный мужчина никогда не мог и надеяться повторить.

Все это, окажись оно правдой, наверняка недурно было бы испытать. Сен-Жак отложил книгу и выключил свет, обнаружив при этом, что вновь и вновь проигрывает в воображении эротические сценарии, придуманные в течение дня — бесконечная череда сплетающихся жадных тел, грудей и бедер, ягодиц, влагалищ и ртов — и так нервничает от предвкушения, что совершенно не в силах расслабиться. Эрекция продолжалась так долго, что стала уже болезненной. Запах трав разжигал, казалось, воображение, ничуть не помогая лежать спокойно. Сен-Жак вертелся и ерзал, настолько сбив простыни и покрывала, что пришлось два раза вставать и заново поправлять постель. В конце концов он поменялся подушками с Вероникой, но даже это не принесло никакой пользы.

Около двенадцати тридцати он услышал, что Вероника возвращается. Сен-Жак быстро переложил подушки обратно и притворился спящим.

Дверь в спальню отворилась, но свет не зажегся.

— Ларри? — прошептала жена. — Ларри, ты спишь?

Он слышал ее дыхание, хотя жена стояла еще в дверях, на противоположной стороне комнаты; он чуял запах бассейна от ее волос и одежды. Все чувства вдруг неестественно обострились, словно кисет, лежащий в подушке, наполнял воздух каким-то стимулирующим составом. Может быть, именно так он и должен работать: всю ночь не давать жертве уснуть, чтобы она и шанса не имела увидеть сон.

Вероника сбросила туфли и на цыпочках пересекла деревянный пол. Сен-Жак зажмурился. Жена стояла по его сторону кровати и Сен-Жак услышал, как она наклоняется, шурша чем-то из одежды. Он почувствовал на лице ее дыхание — чистое, ароматное и теплое — услышал, как она дважды, трижды глубоко втягивает воздух, каждый раз чувствуя, как она его выпускает.

Проверяет его, хочет убедиться, что кисет у него в подушке.

Сен-Жаку хотелось заорать, что ни у нее, ни у ее сестры нет на то никакого права. Вместо этого он продолжал лежать, неподвижный и напряженный, пока не услышал, как жена выпрямляется и выскальзывает из комнаты, потихоньку закрывая за собой дверь. После этого он слегка потянулся, разминая перенапрягшиеся мышцы, и услышал, как Вероника берет в госстиной телефонную трубку и набирает номер.

— Алло… Да. Нет, все в порядке, он это положил в подушку и уже спит. Ты, должно быть, где-то ошиблась. Он никогда… Нет конечно, раз ты говоришь, что так было, я тебе верю, но это никак не может быть он, понимаешь; может быть какой-то злой дух ПРИТВОРИЛСЯ… Конечно, я присмотрю, чтобы он не убрал. Мне нравится, как он пахнет. Стало быть, завтра увидимся. Пока.

Сен-Жак услышал, как Вероника идет на кухню, открывает холодильник, придвигает стул и садится. Самое худшее то, что она никогда не сделает ему ничего во вред, если не будет уверена, что это для его собственной пользы. Тогда как он сам, не имея никаких трансцендентных целей, не прибегая к морали или же самооправданию, прекрасно сознавал, что когда бы ни сделал нечто, способное ее ранить или причинить ей боль, это будет сделано всего лишь ради его удобства и выгоды, если не попросту из эгоистичного равнодушия.

За исключением одной краткой интрижки со студенткой во втором колледже, где он преподавал (глубоко задевшей Веронику, когда та обо всем узнала, хотя она ни разу не упрекнула за это мужа), Сен-Жак никогда ничего такого не делал и всегда знал, что никогда ничего не сделает. Теперь дело обстояло иначе, если только ему удастся развеять подозрения матери Изабель, продолжая в то же время призывать девушек в свои сны, не испытывая чувства вины из-за их принудительного участия в его фантазиях.

Немного погодя Вероника вошла в спальню, разделась в темноте и почти тотчас уснула. Сен-Жак по-прежнему бодрствовал, нервный и возбужденный, но теперь он еще боялся разбудить жену. Начиная, в конце концов, соскальзывать в сон, Сен-Жак опять испытал чувство падения вглубь собственных глаз. Ага, возликовал он, значит, кисет с травами не смог все-таки его остановить!

Однако на сей раз Сен-Жак переживал в обратном порядке не события минувшего дня, а то время, когда он лежал в кровати, притворяясь спящим. Ничего такого, что ускорило бы этот процесс, придумать ему не удалось, так что Сен-Жак взял сон под свой контроль, пожелав вылезти из постели. Текшее вспять время вновь поменяло направление и стало нормальным. Часы возле кровати показывали 4–00 пополуночи.

Он представил, как Терри и Джина открывают дверь спальни и входят на цыпочках, но ничего не произошло. Он представил себе звонящий телефон, которому звонит из автомата Лиз, сообщающая, что удрала из школы и будет у него через пять минут; телефон, однако, не зазвонил. Сен-Жак сказал себе, что к его дому только что подъехал автомобиль и вот-вот остановится прямо перед окном, и по-прежнему ничего не прооизошло.

Сен-Жак вдруг ужаснулся, решив, что мать Изабель нашла какой-то способ перехватить управление сном и вот-вот ворвется сюда в своей белой атласной бейсбольной форме и двинет его по голове или применит какую-нибудь из пыток, про которые он читал в книгах об Инквизиции.

Какой-то момент он был уверен, что просто проснулся, хотя часы свидетельствовали обратное. Сен-Жак взглянул на себя, подумав, что если он все-таки спит, то вполне можно сменить пижаму на что-нибудь другое, например, купальный костюм.

Пижамы не было. На нем был купальный костюм. Итак, это в самом деле сон.

Сен-Жак оставил снящуюся ему Веронику крепко спящей и пошлепал босиком в холл. Сны — это символы; если он хочет вступить с кем-то в контакт, что может быть лучше телефона? Он превратил каждую из цифр на телефоне в имя определенной девочки и набрал Марсию. Ничего; не было даже сигнала «занято». Сен-Жак попробовал других — безуспешно.