Ларри Нивен - Мир птаввов Страница 19

Кзанол был поражен против желания.

На Тринтуме имелись лайнеры, которые были больше Золотого Кольца, и несколько таких, которые были значительно больше; но немногие из них создавали атмосферу роскоши. Даже те, что перевозили владельцев целых планет. Реактивные двигатели, расположенные под треугольными крыльями, были величиной почти с те военные корабли, что стояли на поле.

Строители Золотого Кольца оставили углы только там, где их не было видно. Комната отдыха выглядела просторной, намного просторнее, чем была на самом деле. Стены были отделаны золотым и темно-синим. Антиперегрузочные кресла убирались в стену, освобождая место для бара, небольшой танцплощадки и компактного казино. Обеденные столы аккуратно и автоматически поднимались из покрытого ковром пола и переворачивались, показывая темную поверхность искусственного дуба. Передняя стена представляла собой гигантский стереоэкран. Когда уровень воды в топливных баках становился достаточно низким, холл перед комнатой отдыха превращался в бассейн.

Кзанол был несколько озадачен планировкой, пока не понял, что двигатель находится в нижней части корабля. Воздушно-реактивные двигатели поднимут корабль на безопасную высоту, но после этого реактивный двигатель будет сообщать корпусу ускорение вверх, а не вперед. Корабль использовал воду вместо жидкого водорода не потому, что пассажиры не могли обойтись без бассейна, а потому, что воду было безопаснее перевозить, и она обеспечивала резервный запас кислорода. Каюты показались Кзанолу чудесами миниатюризации.

Здесь есть идеи, думал Кзанол, которые можно будет использовать, вернувшись в цивилизованный мир. Он уселся в одно из антиперегрузочных кресел в комнате отдыха и стал просматривать литературу, вложенную в их спинки. Первое же, на что наткнулся Кзанол, была прекрасная цветная фотография Сатурна, вид с главного танцевального яруса отеля Титан.

Конечно же, Кзанол сразу узнал его. Он начал нетерпеливо задавать вопросы людям вокруг.

Правда потрясла его.

Кзанол-Гринберг задохнулся, и его щит телепатической защиты с лязгом поднялся.

Масней не был столь удачлив. Он пронзительно закричал, сжал голову и снова закричал. В Топеке, на расстоянии тридцати миль, особенно чувствительные люди тоже услышали вопль ярости, горя и отчаяния.

В госпитале Меннингера девушка, парализованная уже четыре года, заставила дряблые мышцы ног поддерживать ее в вертикальном положении, пока она озиралась вокруг. Кому-то нужна была помощь, кому-то нужна была ее помощь.

Лукас Гарнер задохнулся и резко остановил кресло. Окруженный пешеходами, которые вели себя так, будто их мучили сильные головные боли, Гарнер прислушался. Во всем этом волнении должна быть информация! Но Гарнер ничего не узнал. Он чувствовал, что ощущение потери становится его собственным, лишая его желания жить, пока, наконец, не ощутил, что тонет в черном водовороте.

— Тебе не больно, — сказал Кзанол-Гринберг спокойным, уверенным, очень громким голосом. Эта громкость должна была заглушить крик Маснея. — Ты чувствуешь это, но тебе не больно. Несмотря ни на что, ты ощущаешь себя невероятно смелым, более смелым, чем когда-либо в своей жизни. Масней перестал кричать, но его лицо было искажено гримасой страдания.

— Хорошо, — сказал Кзанол-Гринберг. — Спи.

Он дотронулся до лица Маснея кончиками пальцев. Масней обмяк. Машина продолжала невесомо скользить над бетоном, двигаясь не воздушной подушке по направлению к цилиндрической раковине Лейзи-Восемь-3. Кзанол-Гринберг позволил машине двигаться самой, потому что не мог управлять ею с заднего сидения, а Масней был не в состоянии помочь.

Мысленный вопль оборвался. Кзанол-Гринберг положил руку на плечо Маснея и сказал:

— Останови машину, Ллойд.

Масней подчинился без малейшего признака паники, физической или умственной. Машина мягко приземлилась в двух ярдах от обшивки гигантского колониального корабля.

— Спи, — сказал Кзанол-Гринберг, и Масней заснул. Возможно, это пойдет ему на пользу. Масней все еще был под гипнозом, а когда он проснется, гипноз будет еще более глубоким. Что касается Кзанола-Гринберга, он знал, чего хочет. Разве что отдохнуть и подумать. И еда ему бы тоже не повредила, решил он. Кзанол-Гринберг узнал разум, который выплеснул свою боль на половину Канзаса, и ему требовалось время, чтобы понять, что он, Кзанол-Гринберг — не Кзанол, не тринт, не повелитель мироздания.

Все ближе и ближе слышался рев, похожий на рев взорвавшегося реактора. Кзанол-Гринберг увидел, как над бетоном расстилается и постепенно исчезает волна пылающего дыма. Он не мог даже представить, что это.

Кзанол-Гринберг осторожно опустил свой умственный щит и — понял:

Настоящий Кзанол отправился за вторым костюмом.

Корабли, границы и Родильный Астероид — по этому вы можете узнать Мир Кольцо.

Столетие назад, когда на Кольце появились первые поселения, на кораблях использовались ионные двигатели, атомные батареи и химические маневровые двигатели. Теперь все корабли использовали реакторные трубки, основанные на методе, заставляющем внутреннюю поверхность хрустально-цинковой трубки отражать основные формы энергии и вещества.

Компактный преобразователь заменил резервуары с воздухом и гидропоникой, по крайней мере, во время месячных перелетов, хотя на межзвездных колониальных кораблях по-прежнему приходилось строить продовольственные заводы. Корабли стали меньше, более надежными, более маневренными и дешевыми, гораздо более быстрыми. Их, определенно, стало намного больше.

У Кольца имелись десятки тысяч кораблей и… миллионы телескопов.

На каждом корабле находится, по крайней мере, один. Телескопы на Троянском астероиде наблюдают за звездами, и Земля покупает эти фильмы, расплачиваясь зерном, водой и готовыми продуктами, потому что телескопы Земли расположены слишком близко к Солнцу, чтобы избежать помех, вызванных искривлением гравитационного поля и солнечным ветром. Еще телескопы наблюдают Землю и Луну, и эти фильмы засекречены. Телескопы следят и друг за другом, корректируя орбиту каждого важного астероида, когда планеты сталкивают его с курса.

Родильный Астероид уникален.

Первые исследователи наткнулись на почти цилиндрическую глыбу, состоящую из сплошного железно-никелевого сплава, длиной в двадцать две мили и в милю шириной. Она вращалась недалеко от Цереры. Разведчики нанесли на карту ее орбиту и нарекли С-2376.

Шестьдесят лет спустя пришли рабочие и привезли с собой план. Они пробурили отверстие вдоль оси астероида, наполнили его пластиковыми мешками с водой и заткнули с обеих сторон. Твердо-топливные реактивные двигатели заставили С-2376 вращаться вокруг своей оси. Пока астероид крутился, солнечные зеркала купали его в свете, медленно расплавляя от поверхности к центру. После того, как вода перестала взрываться и камень остыл, рабочие получили цилиндрический железно-никелевый пузырь двадцать миль в длину и шесть в диаметре.