Роман Корнеев - Фронтир. Избранный. Книга вторая Страница 2

Этот дом напоминал ей, что однажды оттуда не вернётся и отец. И прима даже знала, кто принесёт ей эту весть.

Впрочем, уже пару дней спустя волшебная круговерть привычной для Изолии Великой бесшабашной жизни Творцов, истинных хозяев этого мира, начисто вымывала из памяти все лишние, ненужные ей воспоминания.

Она знала только одну жизнь – танец.

В танце могла она выразить любые чувства, от предельного горя до опустошающей радости, только это были заимствованные, чужие чувства, со своими она привычно расставалась, просто уходя и просто не оборачиваясь.

Приму ждал другой мир, где звёзды – лишь декорация, где всё возвращается на круги своя на следующем представлении, где нет ничего невозможного, и вместе с тем всё предопределено другими людьми.

Прима уходила прочь.

До следующего возвращения.

5862 гТС Галактика Дрэгон1

Двадцать четвёртый Сектор

Северное Сгущение

Система СКCГИ543АР

Планета 2-д

Планета была прекрасна. Её юные, а потому грандиозные горные вершины были укутаны голубыми снегами, из-под которых били двухсотметровые фонтаны гейзеров. Её неглубокие океаны были готовы принять в себя миллиарды тонн биомассы, качнись климатический маятник обратно и позволь местному светилу растопить ледяной панцирь вылизанных за миллионы лет вечной мерзлоты равнин. Перенасыщенность атмосферы кислородом напоминала, что под этими снегами таится притихшая, но готовая в любой момент пробудиться жизнь. Юная невинная планета на периферии чужой Галактики.

Невезучая планета.

Человек никогда бы не ступил сюда, если бы не цепочка несчастных обстоятельств. Если бы не тысячелетняя с перерывами война, если бы не сначала беспрестанно наступавший, а потом раз за разом всё глубже загоняемый в ловушку враг. Если бы не вынужденное решение эвакуировать население ГД, оставив врагу кажущийся надёжным после потери родного дома форпост, который и станет для него могилой.

Столетия безраздельного властвования над окружающим пространством стали для планеты почти приговором – здесь не было нужды что-то целенаправленно уничтожать, но механоиды, не нуждающиеся в подобных колониях вообще, почему-то предпочитали в память о своём происхождении создавать свои промышленные комплексы и перевалочные базы именно на таких девственных живых планетах.

А потому теперь, когда враг был уже столетие как отброшен, экспедиционные силы Планетарного Корпуса КГС продолжали методично вычищать испачканные врагом планеты, пока Пространственные Силы космофлота продолжали выслеживать и уничтожать затерянные в пустоте пространства разрозненные флоты. Для таких планет, не имевших даже официального названия, была разработана стандартная процедура. Блокирование с орбиты, потом приповерхностная операция по уничтожению врага малыми силами. Так, чтобы после того, как всё закончится, на планете не осталось бы даже следа пребывания двух враждующих армий. Не сейчас, так хотя бы века спустя. Мгновение в истории Метагалактики.

Тотальный же конфликт убьёт эту планету навсегда, как убил многие до неё. А потому главной задачей орбитальной сети, плотным коконом окутывающей планету, был ежесекундный мониторинг активности оставшихся без поддержки из космоса сил врага. Любой его шаг – выбросы нанотехнологических роёв оборонного или атакующего назначения, перемещения крупной техники, состояние и количество мобильных вооружённых комплексов, скорость извлечения и переработки полезных ископаемых, всё это плотным информационным потоком в виде тактических и аналитических отчётов лилось вниз, в командный комплекс.

Для узлового церебра орбитальной группировки враг представлял собой переменной плотности серую кляксу на чистом снегу. Эта клякса, как гигантский микроорганизм, жила своей жизнью, переваривая стороннюю субстанцию в живые соки, накапливая силы для нового броска в бой за пищу и пространство, и если позволят условия, то и для успешного деления. Как и у всякой жизни, пусть и чудовищно извращённой, у механоидов уничтоженной микрогалактики R-x была одна непреодолимая функция – распространение. Враг был злокачественной опухолью на теле Ближайшего Скопления, но опухолью разумной. А потому обладающей помимо инстинкта самосохранения способностью к самопожертвованию ради главной цели. Целью этой почему-то были люди.

Другие расы воевали с механоидами R-x тысячелетиями, ограничиваясь редкими стычками в пространстве. Но Старую Терру враг некогда уничтожил целенаправленно и безжалостно. И потому с приходом человека на межгалактический театр военных действий война, открытая и глобальная, стала неизбежна. В неё были втянуты все известные расы, локально же она сейчас выглядела вот так – церебр следил за врагом, чтобы враг, осознав вдруг себя загнанным в угол, не попытался бы сделать эту планету непригодной к обитанию, уничтожив её вместе с собой. Любой скачок радиационного фона или попытка запустить достаточно высокоэнергетическую установку, работа которой могла иметь тотальные последствия, тут же вызывала холодный и расчётливый удар сверху, выжигавший на поверхности километрового диаметра круг, блестящий, как стекло. Шрам на лике планеты. Малое зло ради предотвращения большого.

Это была игра в кошки-мышки.

Враг делал вид, что у него есть шанс. Кажущаяся малость противостоящих ему сил делала вид, что ему в этом подыгрывает.

Если планета после длительной колонизации роботами ещё была пригодна для жизни, значит, это была периферийная колония, неважная и ненужная, стоящая поодаль от основных трансгалактических спиралевидных трасс, а значит, оборона её была слаба, и этот расклад сил не изменится, если не давать врагу передышки. Отработав с орбиты по основным целям, развесив над планетой орбитальную группировку и накачав оборонительный щит, КГС удалялся, оставляя на поверхности соединения величиной максимум с гвардейский Легион. На большее у человечества не было сил, слишком много планет, слишком мало людей. А флот улетал прочь, добивать врага в его логове – вечной пустоте космоса.

Там же, где есть хоть один человек, должен править только он. Потому церебр орбитальной группировки ежесекундно был занят одним – обеспечением тех, кто сражался внизу, информацией.

Между тем боевые действия внизу то затихали, то разгорались с новой силой, а то словно исчезали вовсе, погружая планету в давно позабытую ею тишину. Две крошечные кляксы на снегу, серая и зелёная, замерли друг напротив друга перед очередным броском.

Легион никогда не спал, вели свою безостановочную перекличку дежурные постов, ремонтировался парк боевых машин, гудела столовая для гражданского персонала, напряжённо звенел стратосферный канал связи, но Капитан Алохаи всегда мог различить, когда под н-фазными куполами наступало своеобразное перемирие. Всё то же самое, не меняющееся годами движение людей и машин, но вот именно в эту секунду не происходит ни единого боестолкновения, персонал дежурных смен сведён к минимуму, как будто и нет в паре сотен километров отсюда готовых к бою оборонительных комплексов врага, будто и войны никакой нет. Капитан Алохаи особенно ценил подобные мгновения именно здесь, в десятках парсек от ближайшего человеческого форпоста, в полном одиночестве, наедине с таким слабым и таким смертельно опасным врагом.

Мгновения, когда можно никуда не спешить, когда все указания сделаны, все планы составлены, осталось только лечь, да спокойно поспать или почитать чего-нибудь, или послушать.

Именно в такие моменты командир перестаёт, наконец, бежать наперегонки со временем. И только в такие моменты, когда никто не видит, он имеет право расслабиться и спокойно подумать о своём, а не о боевом духе Легиона или пополнении запаса бортовых спецсредств. Победа, она иногда скрывается и вот в таких вот праздных мыслях.

Да и что она, вообще, такое.

Захваченный промцентр врага – это победа, уничтоженный транспорт – это тоже победа, но ведь спасенный человек ли, ирн ли, житель Галактики Дрэгон или великолепный птах – тоже победа, а вот слезы матери и кровавая роса на снегу – всегда, абсолютно всегда поражение.

Как много было в его жизни поражений, иногда садишься и начинаешь вспоминать поимённо. Юлю Маример, сержанта Интенда, Реал-Капитана Сориджа, Манипул «Тинао» – прежних Капитанов Северного Легиона Белых Тигров. Других воинов, бывших их родными, друзьями, подчиненными, просто служившими с ними бок о бок под одними небесами. Их было много – случайных и, что страшно, неизбежных жертв этой войны, которая официально завершилась без малого сто лет назад.

Уходили друзья, уходили подчиненные, уходили просто солдаты, молодые парни и девушки, уходили с готовностью, сражаясь за освобождение планет далекой Галактики. От них этого требовало понимание своей собственной роли в этой реальности. А что оставалось тем, кто не ушёл? Вспоминать хоть иногда, если выдастся время.