Николай Чадович - Между плахой и секирой Страница 2

– А если его жизнь заставила? – заступилась за Рукосуева Верка. – С волками жить – по-волчьи выть…

– Какие еще волки в раю, – возразила изрядно помятая Лилечка.

– А это мы скоро узнаем…

– Рациональное зерно этого спора состоит в том, что каждый человек в глубине души стремится ощутить себя в шкуре всемогущего скота, – высказался Цыпф.

– И ты тоже, Левочка? – ужаснулась Лиля.

– Бывает… – потупился Цыпф.

– Давно я говорил, жечь надо этот бдолах проклятый! – Смыков почему-то погрозил пальцем Зяблику. – Жечь и корчевать! И только в одном месте сохранить маленькую деляночку для специальных нужд. При условии строжайшего контроля общественностью.

– Как вы выразились? – переспросил Артем. – Бдолах?

– Да, бдолах, – поспешно пояснил Цыпф. – Это не мы такой термин придумали, а аггелы. Вернее, даже не придумали, а позаимствовали из библейского текста. Там сказано, что Эдем, кроме всего прочего, богат еще и бдолахом, хотя что это такое конкретно, не разъясняется.

– Пусть будет бдолах… – Артем сделал несколько шагов по направлению к Рукосуеву, который при этом весь буквально ощетинился. – Спокойно… спокойно… Никто не собирается причинять вам вред… Вера Ивановна, вы сможете вправить ему руку в локтевом суставе?

– Да ну его! Еще укусит.

– Не бойтесь. Я вас подстрахую.

Рукосуев вел себя как попавший в капкан зверь – зло щерился на людей, всем своим видом демонстрируя готовность к схватке, разве что ушей не прижимал. Едва только Верка опасливо попыталась приблизиться к нему с правой стороны, как последовал молниеносный выпад. Пришлось Артему вмешаться и придавить неукротимого молодца к земле.

Пока Верка возилась с поврежденной рукой, Зяблик со стороны подавал советы:

– А что, если его заодно и кастрировать? Ведь такого амбала можно вместо вола в телегу запрягать.

– Я тебя, дешевка, сам сейчас кастрирую! – прохрипел Рукосуев, садясь, но все еще придерживая правую конечность левой.

– Спокойней, спокойней… – Артем, словно невзначай, провел ладонью по его волосам.

– Убери грабли! – Рукосуев вновь оскалился. – Нет у меня рогов, нет! Не ваш я!

– Да ведь и мы сами вроде не рогатые. – Артем отступил в сторону и сделал глазами знак Смыкову: приступай, мол, к допросу.

Тот с готовностью пересел поближе и участливо поинтересовался:

– Вам без штанов удобно?

– Не твое поганое дело! – огрызнулся Рукосуев.

– Я как лучше хочу. У меня запасные имеются. Правда, галифе. Могу одолжить.

– Они самому тебе скоро пригодятся. Надоест менять.

– А такое здесь, значит, возможно?

– Сплошь и рядом.

– Но ведь это же Эдем, так?

– Ну и что?

– А то, что в Эдеме все Божии твари обязаны в согласии жить. И люди, и звери, и даже мошки.

– Про мошек не знаю… А люди здесь точно как звери.

– Вы аггелов имеете в виду?

– Это уж мое дело, кого я имею…

– А Сарычев сейчас где? – заковыристый вопрос прозвучал совершенно невинно.

– Кто? – презрительно скривился Рукосуев.

– Сарычев. Ему полагалось здесь миссию Отчины основать.

– Не знаю я никакого Сарычева!

– А вас как прикажете величать?

– Как хочешь, так и величай… Но за сустав вы мне, сволочи, ответите.

– Рукосуев, – вмешался Цыпф. – Вы должны меня помнить. Ваша ватага перед походом в Эдем у меня припасы и экипировку получала. Сарычев тогда куда-то отлучался, и вы за него расписывались. Я вам еще комплект нижнего белья заменил. Пятьдесят второй размер на пятьдесят четвертый.

– А-а, – безумный взор Рукосуева переместился на Цыпфа. – Так это ты, сморчок, нас рогатым сдал?

– Ну что вы, в самом деле… – обиделся Цыпф.

– Подожди, приятель, – Зяблик в раздражении хлопнул себя по коленям. – Ерунда какая-то получается! Тебе вроде досталось от аггелов. Так и нам они поперек горла давно стоят. Вот давай и объединимся против них.

– Против аггелов? – подозрительно кротко переспросил Рукосуев.

– Ага. Против аггелов, – кивнул Зяблик.

– С ногами у тебя что? На сковородке прыгал?

– Принудили.

– Ну, попрыгай еще. А когда надоест, приходи. Я тебе рога подровняю, если к тому времени отрастут. – Рукосуев вскочил и прежде, чем кто-нибудь успел удержать его, скрылся среди разноцветных лент, полотнищ и перьев дивного леса.

– Кажется, он нас с кем-то путает, – помолчав, сказал Смыков.

– Да у него просто крыша поехала, – сплюнул Зяблик. – Помешался от страха. А может, от одиночества. Видно, аггелы их тут крепко в оборот взяли. Кого побили, а кого на свою сторону перевербовали. Помните ту котельную в Талашевске, где Лева Цыпф боевое крещение принимал? Одного покойника он тогда опознал. Тоже из ватаги Сарычева. Я, Лева, прав?

– Как всегда… Хотя полной уверенности у меня до сих пор нет… Но очень был похож, очень…

– Я одного понять не могу, – Верка почему-то переглянулась с Лилечкой. – У этого Рукосуева действительно память совсем дырявая, или он только прикидывается?

– Дядя Тема, это к вам вопрос, – Лилечка сразу сообразила, что от нее хочет подруга. – Вы же у нас вроде как знаток человеческой натуры.

– А почему Вера Ивановна сама не спросит? – поинтересовался Артем.

– Стесняюсь, – потупилась Верка и незаметно ущипнула Лилечку за бок. – Это я только среди своих такая смелая…

– Возможно, это побочное действие все того же бдолаха. Каждый человек подсознательно желает избавиться от горьких и постыдных воспоминаний. И если таковых чересчур много, в памяти появляются зияющие пробелы.

– Значит, так! – заявил Зяблик веско. – С бдолахом завязываем. Тут Смыков прав. Иногда с ним бывает… Ну если только еще по щепотке для окончательного выздоровления. А все остальное, что добудем, – в неприкосновенный запас. Согласны?

– Мы-то, может, и согласны, – вздохнула Верка. – А как же ты, зайчик, без него обойдешься? Ты ведь форменный алкаш. Тебя все время к какой-нибудь дури тянет. То вином травишься, то махоркой. А тут их нет. Не выдержишь. Сначала одну щепотку примешь, потом другую… А после без штанов будешь ходить, как Рукосуев. Или, как Колька Мутные Глаза, умом тронешься…

– Предлагаю прекратить бессмысленные дебаты, – перебил ее Смыков. – Цели мы своей достигли. До Эдема дошли. И даже без потерь. Если не считать имущества и аккордеона. Сейчас запасемся бдолахом, продуктами на обратную дорогу и кратчайшим путем возвращаемся в Отчину.

Смертельно оскорбленный Зяблик наконец обрел дар речи. Метнув в Верку испепеляющий взгляд, он процедил сквозь зубы:

– Ты, клизма дырявая, не каркай. Умная очень… На себя посмотри, какая от курева стала… И ты, Смыков, тоже хорош… Порешь горячку, в натуре. Эдем тебе не Агбишер какой-нибудь занюханный. И даже не Баламутье. Нам про него, считай, почти ничего и не известно. А место козырное, хоть и засоренное всякими зловредными элементами. От него, бляха-муха, возможно, спасение человеческое зависит. Уж если мы сюда раком по буеркам добрались, то надо все толком разузнать.

– Что – разузнать? – Смыков сделал страдальческое лицо.

– Как что? Есть ли тут сейчас аггелы? Если есть, то сколько? Где их базы? Кто тут еще ошивается? Союзники они нам в перспективе или враги? Какой дорожкой сюда первые аггелы притопали? Ведь никакого бдолаха у них в то время, надо думать, не было. Да и Сарычев свою ватагу в Эдем благополучно довел. Значит, есть какой-то безопасный путь в обход Нейтральной зоны.

– Любопытно бы также узнать, какие страны простираются за Эдемом дальше, – добавил Цыпф.

– План на пятилетку, – подвела итог Верка. – А ты, Толгай, почему все время молчишь?

– Акыл жыю, – ответил Чмыхало скромно. – Ума набираюсь… Не мне тут спорить…

– Тогда голосуем, зайчики. Есть два предложения: побыстрее уйти или чуток подзадержаться.

– Мне позвольте не участвовать, – попросил Артем. – Как-никак, а я здесь вроде бы посторонний.

Переубеждать его не стали. И так было понятно, что в этой компании он экземпляр случайный – совсем как кречет, затесавшийся в воробьиную стаю. И пусть нынче им выпало лететь одним путем, кречет рано или поздно взмоет под облака, а воробьи приземлятся у ближайшей свалки…

Предложение Зяблика неожиданно поддержали все, даже (после недолгого колебания) Смыков.

– Хм, – сказал Зяблик, когда они углубились в райские кущи на приличное расстояние. – Уши прожужжали этим Эдемом! А что здесь, спрашивается, особенного? Ну не растут, допустим, в Отчине или Кастилии такие деревья. Согласен. Зато в Киркопии я еще и почище чудо встречал. С виду гнилой пятиметровый гриб торчит, ни дать ни взять, а дырочку в коре проделаешь – натуральный сидр хлещет. Градусов так примерно семи-восьми. Киркопы как налижутся его, так сразу драться начинают. Тут тебе, значит, и вино, и зрелище, и закуска, потому что древесина у этого гриба нежная, как плавленый сырок. Правда, слегка тухлым яйцом попахивает.