Николай Бирюков - Человек, упавший с балкона. Детектив, мистика, любовный роман Страница 2

Обычно я неизвестных писем не раскрываю – компьютерный вирус не гонорея – уколом не вылечишь.

Но это, почему-то, открыл.

К письму был прикреплен файл.

…Письмо, вложенное в файл, было сухим и скучным. Оно гласило:

Россия, Москва.

02/07/2014 г.

Уважаемый! (Это я, значит, уважаемый! И по имени – отчеству, приятно!) Нашей лаборатории, занимающейся изучением некоторых особенностей человеческого мозга, нужен поэт для двухнедельного эксперимента. Оплату гарантируем. Сумма: (О-го-го! Нормальная сумма!) 50% в момент заключения договора, 50% – после выполнения всех условий.

В случае согласия просим Вас позвонить по номеру:

+7 (495) *** ** **;

Генеральный директор экспериментального центра

«Psiho-psiho» Козырев П. П.

Подпись: (непонятные каракули)

Круглая печать.

От увиденной суммы мой мозг полностью отключился и я не подумал о том, как и где, люди, приславшие мне предложение раскопали e-mail, используемый мной строго для переписки с издательствами, в отличие от другого, рабочего, доступного всему миру. Это, конечно мелочь. Но несколько подозрительная мелочь.

Еще меня несколько покоробило то, что сумма была указана в долларах – мы в России живем или где? Но, трясясь в нетерпении от свалившегося на меня счастья, я позвонил…

…Лаборатория занимала два небольших двухэтажных здания в одном из московских двориков.

Центр Москвы напоминает старую деревню с каменными купеческими домами, выросшими из-под земли на узких извилистых улочках, по которым едва могут разъехаться пара встречных машин.

Свою машину я брать не стал – поехал на метро. От метро до лаборатории, как и было сказано, примерно 10 минут обычным шагом. Найдя нужный адрес, я увидел заурядный забор с узкой калиткой и большими воротами. Забор, ворота и калитка были грубо сварены из толстых металлических прутьев и окрашены черным кузбасслаком. За забором весело шуршали зеленой июльской листвой, несколько кленов.

Вывески с названием центра я не заметил. Зато на воротах висело предупреждение, написанное красным фломастером на белом куске пластика «Машины у въезда ворот не парковать! Здесь работает эвакуатор!» – воистину, велик русский язык! Как не коверкай – смысл понятен!

…Приняли меня, как и договаривались, ровно в четырнадцать ноль-ноль. В небольшом прохладном кабинете присутствовали двое: непосредственно сам генеральный директор и его заместитель, представившийся администратором.

Оба были лысые. Разница между ними была только в том, что администратор имел вид спортивный и подтянутый – манерами похож на бывшего офицера, а директор был какой-то рыхлый, с небольшим, но уже хорошо обозначенным, торчащим вперед животиком. У обоих на переносице висели большие очки в коричневой роговой оправе. У обоих были нежные, не знавшие ни промасленного гаечного ключа, ни сучковатого черенка лопаты, руки. Холеные ногти. И тот и другой были в длинных белых медицинских халатах. Черные туфли. Черные брюки. Братья, что ли? Впрочем, в таком же хрустящем черно-белом наряде был и охранник, впустивший меня в здание и рыжеволосая премиленькая секретарша, сидящая за большим столом в приемной. Только халатик у секретарши не был застегнут до самого верха, а на стройных ножках, вместо скучных черных брюк, сексуально искрились капроновые чулочки-сеточки. Туфельки были красненькими, на высоком каблуке! А декольте, обнажающее большую, пышущую здоровьем грудь, на которой не висел, а скорее лежал, меж редких эротических веснушек, миниатюрный золотой крестик, выглядело довольно рискованно и соблазнительно. Я, косясь на ее ножки и грудь, чуть глаза себе не сломал! Если часто ходить мимо таких дам, то запросто можно косоглазие заработать!

Кстати: секретарша тоже носила очки – тоненькие, золоченые. Эти тоненькие очки придавали ей невыразимый сексуальный шарм!

Глава 3

…Скучным голосом директор произнес нудную тираду. Меня сильно раздражало, то, что каждое предложение директор начинал со слова «Что».

А сказал он примерно следующее: что он только что прилетел из Оклахомы. Что в США, Китае, Японии и даже в просветленной Европе идут такие же эксперименты. Что они очень рады сотрудничеству. Что никакого физического воздействия, унижения, ненужных и неприятных вопросов и осмотров, никаких уколов, психотропных средств, наркотиков, таблеток, микстур и другой дряни и гадости в отношении меня применяться не будет. Что ни к какому сексу меня тоже принуждать не будут. Что деньги не проблема, что, может быть, в дальнейшем, снова могут понадобиться мои услуги, что я должен сделать маникюр-педикюр и придти с короткими ногтями и с гладко выбритым лицом.

– С кем придти? – автоматически переспросил я.

– С гладко выбритым лицом! – Директор недоуменно посмотрел на меня и продолжил свою тираду, не забывая начинать предложения со слова «что»: что я дожен принести с собой комплект свежего нательного белья, что я узнаю о цели эксперимента только в ходе его выполнения. Что в течение двух недель я не смогу пользоваться средствами связи. Что у меня не будет радио, телевизора, планшета, компа, смартфона и телефона. Что я не смогу работать, не смогу записывать свои мысли и пришедшие мне в голову новые строчки, фразы, тексты и темы. Что не смогу вести дневник, играть на гитаре, синтезаторе и других музыкальных инструментах, но петь можно любые песни, даже частушки с матом. Что мне предстоит прожить эти две недели у них в центре под наблюдением специалистов. Что, кроме этого, я должен подписать соглашение о неразглашении своего участия в эксперименте. Что тайна должна быть сохранена в течение двух лет. И, наконец, что деньги могут быть выданы наличными, или зачислены на мою банковскую карту – в случае согласия на участие, разумеется.

Сумма, как я уже говорил выше, была значительной. Я еще относительно молод. Да и что такое две недели без водки и женщин? Мелочь! Две недели без похмельных синдромов, без пьяных драк в барах, без бессонных ночей над текстами, без вечных разборок с любовницами и с дружками любовниц. Без муторного обзвона редакций и музыкальных студий. А то сидишь целыми днями на телефоне, и клянчишь, как попрошайка на паперти: – Напечатайте стихотворение… Купите песню…

Да это предложение – хорошо оплачиваемый отпуск!

…Когда я читал договор, то меня немного смутило время эксперимента – триста тридцать шесть часов. На мой, естественно возникший, вопрос, почему время указано в часах, а не в сутках, ведь дата начала и окончания проставлены? – администратор вопросительно посмотрел на директора, на что директор рассеянно ответил:

– А суток у Вас, уважаемый, не будет – только часы, а, скорее, минуты. Да и какая Вам, извиняюсь, разница?

Ответ, в принципе, меня устроил, и я недрогнувшей рукой подписал договор.

Директор нервно выхватил документ у меня из рук, суетливо подписал оба экземпляра договора, сунул мне мой. Затем сказал, что пятьдесят процентов гонорара, за вычетом налогов, будет переведено на карту немедленно, что завтра с утра меня ждут здесь, и выбежал из кабинета. Казалось, он был страшно доволен нашей сделкой. Конечно, откуда мне было знать, что то, что они выплатили мне и другим таким же подопытным, составляло едва ли половину суммы, которую присылали заказчики!

Но оставим чужую совесть в покое. Известно, что быстро разбогатеть могут только мошенники.

Я, как и многие мои соотечественники, может, тоже хотел бы быть этаким веселым, везучим мошенником, но, увы, не судьба!

…Много лет назад, выпивая теплым июльским вечером на подмосковной даче у одного из моих многочисленных приятелей, мы, приняв на грудь изрядную долю пива и коньяка, решили перетащить с соседнего, давно брошенного хозяевами участка, остатки сарайчика. Эти остатки одиноко возвышались среди зарослей одичавшей малины. Они представляли собой большую металлическую раму, собранную на болтах из двадцать пятого уголка. Доски, которыми была обшита эта рама, давно сгнили, а уголок, выпущенный еще в советское время, выглядел вполне прилично – ржавчины на нем было совсем мало, и он весело блестел под солнцем. Взяв ножовку по металлу, молоток, гаечные ключи, одев на руки белые хлопчатобумажные перчатки, мы зашли на соседский участок – благо забором он огорожен не был. Но, как только приступили к разборке этой злосчастной рамы, то, как призрак из могилы, пред нами возник хозяин, который не появлялся здесь долгие восемь лет! Именно сегодня ему приспичило привезти сюда покупателей, желающих приобрести этот мелкий, никчемный, заросший непонятно чем, клок заброшенной земли! Мой приятель, мгновенно протрезвев, на ходу придумал объяснение: – мол, он хотел спрятать от дачных воров ценное железо, чтоб потом передать его соседям в целости и сохранности, и тут же пригласил всех к себе на коньяк с шашлыками. Нам повезло. Внявший объяснению хозяин, чем-то похожий на боксера-депутата Николая Валуева, морды нам бить не стал, и отпустил с миром. А я тогда понял – мне воровать нельзя. Впрочем, мой приятель сказал мне почти то же самое: «Жаль, но нам с тобой всегда придется жить честно! Представляешь? Всю оставшуюся жизнь – честно!» Он произнес это так, как будто только что похоронил у себя в душе что- то очень важное и величественное.