Павел Амнуэль - Каббалист (сборник) Страница 2

– Держите меня в курсе, – и положил трубку. На лице его ясно читалось: «Только этого мне не хватало».

– Только этого не хватало, – пробормотал Сьюард. – Два часа назад из клиники Рокфеллеровского университета в Нью-Йорке исчез Ричард Кирман.

– Кирман? – президент не знал этого имени. Ничего не говорило оно и Варду, но Хэйлуорд сразу напрягся.

– Что значит исчез? – резко спросил он.

– Сбежал или похищен…

– Черт возьми, Джон, вы же говорили, что он вот-вот умрет, как он мог сбежать? И зачем?

– Господа, – вмешался Вард, – что произошло? Кто это?

– Ричард Кирман, – объяснил Сьюард, – известный генетик, занимался проблемами рака. Лет десять назад предложил так называемую генно-транспортную теорию. Тогда им заинтересовалась армия. Впоследствии Кирман вовсе отошел от преподавания и работы в университете штата Нью-Йорк. Это когда выяснилось, что есть возможность влиять на распространение раковых заболеваний.

– Распространение, вы говорите?

Президент наконец вспомнил. Дело это перешло к нему от прежней администрации, он не очень вникал в суть, подробностями занималась комиссия по контролю над вооружением. Речь, в общих чертах, шла о создании варианта так называемой «генетической бомбы» – медленного поражения противника путем влияния исподволь на генетический фонд. Да, и руководил проектом этот самый Кирман.

– В последнее время, – продолжал Сьюард, – Кирману удалось многого добиться. Генетическая бомба стала реальностью. Готовился доклад по этому вопросу. Но… вы понимаете, что никто не застрахован… У Кирмана рак. Конечно, это выглядит зловеще. Человек, занимавшийся распространением рака, сам…

– Без сантиментов, Джон, – поморщился Хэйлуорд.

– Да… Итак, Кирман сначала лежал в лазарете на базе Шеррард, было сделано все возможное, но время упущено. Метастазы и все такое. Перевели в клинику Рокфеллеровского университета в Нью-Йорке. Собственно, на Кирмане поставили крест. Жить ему от силы несколько дней.

– И он исчез, – резюмировал Купер. – Не представляю, ведь это ужасные боли, верно?

– Потому-то у моих сотрудников и возникло предположение о том, что он похищен.

– Кирман еще способен что-то выдать?

– Он был в сознании. А проблема чрезвычайно важная. Генетическая бомба, принципиально новое оружие.

– Это ваше упущение, Джон, – сказал президент, помолчав. – Надеюсь, Кирмана найдут. Хотя бы для того, чтобы похоронить.

– Уверен, – бодро сказал Сьюард.

Настроение у него было паршивое. Операция может занять часы и дни, а их у Кирмана немного. И если не удастся обнаружить хотя бы тело, скандал грозит оказаться значительно большим, чем думает президент. Сьюард знал об одном обстоятельстве – завтра Нобелевский комитет объявит фамилии лауреатов 2001 года, первого года XXI века. Премию по биологии и медицине присудят Ричарду Кирману.

После укола, полулежа в глубоком кресле, Кирман почувствовал себя человеком. Уолтон сидел напротив. Он уже изрядно выпил и, кажется, пил в одиночку еще до того, как позвонил Кирман.

Сам Кирман не пил ничего – ни спиртного, ни кофе, хотя жажда казалась ему сейчас страшнее боли. А на еду и смотреть не мог – знал, что желудок не в состоянии принимать пищу. Он сидел молча, собираясь с силами и мыслями.

– Да что с тобой, Дик? – не выдержал молчания Уолтон.

– Скажи, каким ты меня видишь?

– Ты серьезно болен или…

– Рак, Джо. Эта болезнь не красит, верно?

– Тебе нужен не репортер, а врач, Дик, – медленно сказал Уолтон. – Сейчас я…

– Не нужен мне врач. Репортер мне тоже не нужен. Сейчас мне нужен только друг.

– Но ты же совсем…

Кирман сделал резкий отстраняющий жест. Уолтон замолчал. Он не торопил, не спрашивал, только смотрел, в глазах у него была жалость.

– Лиз передает тебе привет, – с усилием сказал Кирман. Джо не знал, что они развелись.

– Она славная. Детей у вас по-прежнему нет?

– Нет… И уже не будет.

– Я не совсем понимаю, – Уолтон совершенно протрезвел. – Ты болен, и тебе нужен друг. Ты не держишься на ногах, и тебе не нужен врач. Ты оставляешь Лиз в Нью-Йорке и летишь через континент в таком состоянии…

– В Карсон-Сити у меня дело. Я не могу тебе всего сказать…

– Ну, это я могу понять. Ты связан с военными, верно? Иначе как объяснить твое пятилетнее молчание? Чем я могу тебе помочь?

– С этого надо было начинать, Джо, – пробормотал Кирман.

Подступила тошнота. Вместе с болью она поднялась к горлу, и Кирман заставил ее остановиться там. Нужно было сделать еще укол, приступы становились все чаще, чего-то он не учел, процесс развивался быстрее, чем он предполагал, и обязательно нужно успеть до утра… Нет, утром, едва станет светло… В темноте нельзя… Незнакомые дороги… Кирман очнулся.

– Мне нужна машина, Джо, – сказал он. – На день-другой.

– Я тебя отвезу, – сразу согласился Уолтон.

– Я поеду сам.

– Ты с ума сошел! Посмотри на себя…

– Так нужно, Джо.

– Ты от кого-то скрываешься?

– От кого? Просто это моя работа. Я должен выполнить задание. Будем называть это так. Тебе понятно?

– Нет.

О Господи, подумал Кирман. Он может из упрямства позвонить врачу, тот непременно вкатит какой-нибудь наркотик и отправит в больницу, и тогда действительно будет все. Тогда он действительно умрет.

Уолтон ходил по комнате широкими шагами, искоса поглядывал на Кирмана. Кирман ждал. Аргументов у него не было. Сил тоже. Он спал и видел сон.

В прошло году весна на базе Шеррард была буйной как никогда. Пустыня в западной части Невады скупа на растительность, но примерно с середины апреля в окрестностях базы пошли в рост кусты, и на эхинокактусах появились мелкие, но сочные красные цветочки. После рабочего дня, когда Кирман уже не мог смотреть на животных и на приборы, он уходил из зоны – один или с Бет. База располагалась в низине между холмами, и они поднимались на кручу, откуда открывался вид на предгорья хребта Уоссек – очень унылое место, где все было коричневого цвета, начиная от выпиравших из почвы, подобно скулам гиганта, огромных валунов, и кончая кактусами, в далеком прошлом растерявшими все зеленые оттенки. Они доходили до зарослей колючих шаров, бродили среди них. Кирман каждый раз замечал, что здесь почему-то лучше думается…

В последние годы он все больше отдалялся от чистой науки, и это его угнетало. Он искал оправданий. В конце концов, многие его коллеги в университетах работают на армию, сами порой не подозревая об этом. Академическая наука последние десять лет не получает достаточного финансирования, многие темы приходится сворачивать. Какая, в конце концов, разница, кто оплачивает работу, если оборудование прекрасное, коллеги умны, а результаты превосходят все ожидания. Нужно признаться: нигде он не смог бы получить таких эффектных результатов, каких достиг здесь, на базе Шеррард. За пять лет он не только полностью доказал генетическую природу рака, но пошел значительно дальше – научился вызывать искусственно рак любого вида.

…В путанице мыслей, куда толчками пробивалась боль, Кирман не мог выделить сейчас основного хода рассуждений. Перед глазами стояли заросли эхинокактусов и вдруг съеживались, превращаясь в мельчайшие пылинки на предметном стекле микроскопа, потом опять разбухали и представали длинными цепочками нуклеотидов, и начинали кружиться и кричать, и наливаться красным, и… Кирман понял, что опять теряет сознание. Он заставил себя разлепить веки прежде, чем сознание погасло. Комната куда-то плыла.

– Звоню Лонгу, – сказал Уолтон, увидев, что Кирман хочет подняться с кресла. – Это мой врач, и он не откажется…

– Джо, – оборвал Кирман, – ты не понимаешь… Если ты сейчас кого-то позовешь, у тебя могут быть неприятности. Я не принадлежу себе, ясно?

Собственная ложь казалась Кирману наивной, но иного способа убедить Уолтона он не видел.

– Не могу смотреть на тебя в таком состоянии, – пробормотал Уолтон.

– И не смотри, – сказал Кирман. – Дай мне немного придти в себя, и я уеду.

– А если меня спросят о тебе?

– Видишь ли… Те, на кого я работаю, знают каждый мой шаг, а другим знать не обязательно. Если будут спрашивать, то не те, кому положено знать. Пусть сами и разбираются.

Уолтон дернул плечом.

– Странную игру ты ведешь, – протянул он, – или с тобой ведут.

Отрабатывались сразу несколько версий, в том числе и не основные – время поджимало. Главной версией оставалось похищение. С точки зрения Олдсборна, руководителя нью-йоркского отделения ЦРУ, это была единственная приемлемая версия. Кирман при смерти, значит, не способен контролировать свои поступки. Вряд ли он может выдержать хотя бы минимальный нажим, психологический или психотропный. Идеальный объект.

Версия о бегстве выглядела значительно менее вероятной. Олдсборн и вовсе не стал бы ее разрабатывать, если бы эту версию не навязало ему непосредственное начальство в Лэнгли. Бежать Кирман мог лишь в состоянии внезапного помешательства, вызванного действием препаратов, которые ему вводили для снятия болей. Отработка этой версии не могла отнять много времени по той простой причине, что уйти самостоятельно Кирман мог не дальше, чем до соседнего квартала. Потом он наверняка упал бы, и его подобрал бы первый же полицейский патруль.