Сергей Фомичёв - Марсианская крыса Страница 2

***

Алёнка грустила. Тут ведь дело простое. Не нужно быть Нострадамусом или сказочным Мерлином, чтобы прочитать по звёздам или в пламени свечи её будущее. Такового у неё попросту не было, как ни выискивай на ночном небе нужную искорку, как ни всматривайся в пляску огня. Ничего. Ни единого просвета, никаких шансов. Сплошная тоска – долгая, тягучая, а в конце, скорее всего, одиночество. Денис всё чаще засматривался на девиц и, даже двигая по тротуару её инвалидное кресло, задерживал взгляд на обтянутых джинсами попках, на оттопыренных кофточках, на красивых мордашках.

Денис, конечно же, не признается в этом даже самому себе. Пока что он чувствовал себя героем. И окружающие, как могли, поддерживали этот образ. Парня хвалили соседи, ставил в пример учителя и уважали одноклассники. Считали джентльменом, рыцарем, эдаким Ланселотом нашего времени.

Всё это были детские игры. А они, как известно, кончаются. Внезапно и навсегда.

Тем не менее, Алёнка была благодарна ему. Большинство подростков-инвалидов обучалось на дому или в специальных интернатах. Первые страдали от одиночества, вторым его не хватало, вернее их одиночество становилось коллективным, а что тут лучше, что хуже, спорный вопрос.

Она получила отсрочку. Денис на время вытащил её из этого ада. Он взял на себя каждодневный труд заходить за ней по утрам, привозить в школу, перевозить из кабинета в кабинет, возвращать домой и сидеть вместе с ней вечерам за домашним заданием. Она осталась в этой жизни. Зацепилась за кромку бездны. Надолго ли? Шесть лет минуло, и вот пошёл седьмой. Последний. С окончанием школы Денису придётся сделать выбор. И Алёнка не сомневалась, каким он будет. Даже если его не загребут в армию, он выберет нормальную жизнь, нормальную семью. Ей не будет там места.

Иногда ей хотелось подкатить к краю крыши или перемахнуть через ограждение балкона, закрыть вопрос одним коротким полётом. Вот только не находилось удобных для инвалидов подходов к пропасти.

– Опять полезешь в свои коллекторы? – спросила Алёнка, стараясь говорить как всегда – спокойно, ровно.

– Я не надолго, – заверил Денис. – Выходные и всё. Подработаю немного и вернусь. А тебя подлечат тем временем.

Подлечат, конечно. Будут пытать гимнастикой, химией, электричеством, прекрасно зная, что прежде всего ей нужна операция, а без неё от реабилитации нет никакого толку. Но на операцию требовались средства, причём средства немалые, и хорошие врачи, и оборудование, а потому и проводили такие операции в другой клинике. Но выплаты за реабилитацию по медицинской страховке хотели получать здесь и сейчас. И таких как Алёнка безнадёжных клиентов на учёте стояло великое множество. И все знали о мошенничестве, но молчали. Те, кому позволяли средства, давно убрались из города. Остальные смирились. После курса они всегда покидали больницу измученными, но ещё никто не выходил исцелённым.

***

Денис едва успел на вокзал к московскому поезду. Чтобы не толкаться на узкой платформе среди встречающих, он уселся на лавочку. Состав ворвался на станцию на полном ходу и останавливался резко, со скрежетом, подчиняясь чужой воле неохотно. Вздрогнув, он замер, но электрические потроха локомотива гудели, давая понять, что остановка не будет долгой. Московский поезд стоял здесь всего две минуты. Пассажиры поспешно выгружались. Встречающие – родственники и знакомые – выхватывали приезжих, их вещи из тамбура, работая со слаженностью портовых грузчиков. Большинство тут же спешило к подземному переходу.

Поезд дал гудок и плавно тронулся. Платформа быстро опустела. Лишь человек лет тридцати остался стоять. Выглядел он скорее крепким, чем пухлым, хотя нюансы комплекции скрадывала просторная одежда. У его ног лежала большая серая сумка, вроде тех, что используют бойцы «Иностранного легиона», и какую можно носить и в руке, и на плече, и за спиной на манер рюкзака.

Денис поднялся с лавочки.

– Вы Михаил Черноусов?

– Да, – ответил тот, протягивая руку.

– Меня зовут Денис.

– А что Краевед сам встретить не смог?

– Я и есть Краевед, – улыбнулся Денис. – Это с вами мы пересекались на археологическом форуме.

Черноусов смерил его взглядом.

– Я представлял себе мужика… посолидней что ли. Эти сетевые аватарки сбивают с толку.

Денис пожал плечами. Он и сам рассчитывал встретить сверстника, ну или парня чуть старше. Ему казалось, что в тридцать лет лазить по коллекторам и канализации как-то не респектабельно. Уж Денис точно не будет. Ещё год-два поводит туристов по местным клоакам, скопит денег и откроет бизнес. Какой именно, он ещё не решил. Что об этом заранее думать. На какой денег хватит, такой и откроет.

– У меня есть время до понедельника, – сразу предупредил Денис. – Успеем осмотреть всё, а если повезёт, то пробьёмся через перемычку.

– Тогда не станем медлить, – Черноусов подхватил сумку. – И давай на «ты» что ли, а то неудобно как-то?

Они не стали спускаться в подземный переход, а дошли до конца платформы и по дощатым мосткам перебрались на асфальтовую дорожку, идущую параллельно магистральным путям. Город, спланированный некогда как компактный рабочий посёлок, не удержал заданной градостроителями формы и с годами сильно вытянулся вдоль железной дороги. Тяга к инфраструктуре победила архитектурный план.

Они прошли через пустующие пакгаузы станции, долго шли по каньону новых микрорайонов, подступающих к путям почти вплотную, наконец, миновав мост, вышли на пустырь, отделяющий от города промзону. Полоса отчуждения напоминала саванну с песчаными холмами и чахлой, протравленной токсичными выбросами растительностью. Ближе к заводским корпусам зелени становилось больше, но, несмотря на одичавшие и разросшиеся цветники, Денис ощутил привычный слегка кисловатый привкус кирпичной пыли и старого железа.

Шершавые от ржавчины котлы, колонны, фермы, градирни. Развалившиеся кирпичные корпуса, дымоходы, трубы. Всё это было скреплено трубопроводами, сшито кабелями и проводами, связанно переплетением рельсов, транспортных лент и асфальтовых дорожек.

И ни единого человека вокруг. Даже сторожа, всё ещё числящиеся в штатах обанкротившихся предприятий, старались не показывать носа. Здесь хорошо было бы снимать фильмы в жанре постапокалипсиса и сильно сэкономить на декорациях. Денис как-то даже попытался выйти на киношников, но выяснил вдруг, что те предпочитают натуре пластмассовые декорации модных дизайнеров. В чём тут крылся подвох, он так до конца и не разобрался, но подозревал, что дело в деньгах. Вместо режиссёров ему удалось заинтересовать журналистов, всевозможных чёрных копателей, туристов, ищущих экстремальных ощущений. В Японии нашёлся даже целый клуб чудаков, любящих побродить по индустриальным руинам. Странно, но именно японцы оказались ближе Денису по духу, чем журналисты, верстающие ко всему идеологическую подоплёку, или тот же Черноусов – охотник за артефактами советской эпохи. Японцы ничего не искали, никого не клеймили, а просто наслаждались пейзажем. Они знали толк в индустриальной эстетике и готовы были платить за удовольствие. Жаль, Япония далеко и клиенты оттуда добирались редко.

– Мрачно, – сделав несколько снимков на портативную камеру, оценил пейзаж Черноусов. – И что, все заводы стоят?

– Несколько предприятий работают, но не в этой части города. Здесь встало всё. Намертво. Восстановлению не подлежит. Теперь этот хлам даже не охраняют. Кое-что народ растащил на металлолом. Однако силёнок у людей на всё не хватило, а поставить дело на широкую ногу не нашлось вожака.

Вход в подземелье скрывал один из разрушенных дымоходов. Собственно лаз этот не являлся входом. Просто систему вентиляции секретного объекта строители вывели к дымоходу обычной котельной. Пока она работала, никому и в голову бы не пришло совать сюда нос. Но завод умер, котельная встала, а кирпичная кладка завалилась как раз там, где открывался колодец.

Черноусов достал из сумки комбинезон, каску с диодным фонариком, ещё один фонарь, обычный, был привязан шнуром к рукаву. Затем из сумки появились кошки, карабины, несколько мотков верёвки, альпинистская страховая система, противогаз. Буржуйская экипировка тянула на кругленькую сумму и, скорее всего те две сотни баксов, что Черноусов заплатил за услуги, были для него мелочью.

Денис остался в джинсах и брезентовой куртке. Из всего снаряжения при нём был лишь перочинный нож и фонарик – старый в помятом алюминиевом корпусе, но надёжный.

Вентиляционный колодец, снабжённый шатающимися проржавленными скобами, закончился в небольшой комнате. Сюда ещё доставал из пролома свет, образующий в центре столб искрящейся пыли. Вокруг столба на бетонном полу лежал пружинный матрас, подушки и валики от старых диванов, одеяла и тряпьё, натасканные бомжами с ближайшей помойки. Вместо стола – несколько ящиков, прикрытых истерзанной ножами клеёнкой. На ней – одноразовая посуда с какими-то ништяками, пустая бутылка, огарок свечи.