Отпуск в тридевятом царстве (СИ) - Бахмайер Галина Владимировна Страница 2

Отперев камеру, Уилкас поднял свечу повыше и поставил ее на торчащий из стены камень. Трое мужчин склонились над лежащей на соломе пленницей.

Бенвор мысленно признал, что до этого представлял ее себе совсем иначе. Во-первых, она определенно была уже не юной девицей. От наблюдательного взгляда молодого капитана не ускользнули ни легкие, еле заметные, но все же отчетливые морщинки в уголках глаз, на лбу и переносице, ни матовая, суховатая кожа зрелой женщины, ни когда-то четкий, но уже начавший слегка расплываться контур тяжеловатого подбородка. Олквин мог бы дать ей лет двадцать восемь, если очень приглядеться, но не смог бы дать и шестнадцати, если бы мельком посмотрел издали. Короткая аккуратная стрижка очень молодила пленницу, делая ее похожей на юношу. То же впечатление появлялось из-за ее худощавого, скорее даже костлявого телосложения, и узкая мужская одежда только подчеркивала это.

Одежда привлекла внимание капитана особо. Необыкновенно плотно и ровно сотканная аспидно-черная ткань из тончайших, идеально спряденных нитей. Незнакомый, сложный, но удивительно функциональный покрой. Изящные пряжки и застежки искусной, почти ювелирной ковки. Пуговицы из какого-то неизвестного блестящего материала. В довершение всего — высокая, крепко зашнурованная обувь из гладкой упругой кожи, с толстой ребристой подошвой, ладная и явно очень удобная.

— Да, мне тоже приглянулись ее сапожки, — прищелкнул языком Уилкас. — Для долгого похода через лес такие в самый раз. Чудные вещицы научились делать в Анклау!

— В Анклау такого точно не делают, — заметил Олквин. — Больше похоже на заморский товар. Но в королевство давно уже не приплывали иноземные купеческие галеры.

— Да, война прижала всю торговлю, — согласился Хоркан.

Тут пленница порывисто вздохнула и приоткрыла глаза. Моргнула пару раз, привыкая к дрожащему свету свечи, и остановила взгляд на лице капитана Олквина. Глаза ее слегка расширились и вдруг наполнились слезами. Что-то тихо шепнув, она снова впала в забытье. Мужчины притихли.

— Что? — наконец, тряхнул головой Уилкас. — Что она сказала?

— Я не понял, — пожал плечами Бенвор.

— А зубки-то белые-белые, — восхищенно заметил Хоркан, пальцем отодвинув верхнюю губу женщины. — Как морской жемчуг, никогда таких не видел.

— А морской жемчуг, значит, видел? — съехидничал Уилкас.

— Видел, еще в детстве. На ярмарке, в Норвунде. Иноземный купец у богатой дамы по пять коров за штучку просил.

Уилкас ухватился за передний зуб пленницы и подергал его.

— Ты чего? — удивился Олквин.

— А вдруг?.. — неопределенно ответил тот.

— Ну что, может водичкой ее польем? — предложил Хоркан.

— Не надо. Свяжите на всякий случай и перенесите в дежурку, — распорядился Бенвор. — Там и допросим.

Капитан вышел из тюремной башни первым и подождал на улице, наблюдая, как сержант Боуш тренирует ополченцев. Вскоре Хоркан вынырнул из темного проема, в одиночку неся перекинутую через плечо пленницу.

— Легкая совсем, — ухмыльнулся он и, погладив женщину по угловатому заду, с сожалением добавил: — Тощая, в чем только душа держится. Баба должна быть — во! — и развел растопыренные ладони, со вкусом показывая, какой ширины и округлости, по его мнению, должны быть красивые женские бедра.

В дежурке пленницу положили на узкий и жесткий топчан. Олквин похлопал ее по щекам, пытаясь привести в чувство. Попытка не удалась. Очевидно, количество сонной настойки, которой был смазан дротик, достаточное, чтобы свалить крупного мужчину, оказалось чрезмерным для худенькой невысокой женщины.

— Позови меня, когда она окончательно проснется, — приказал капитан Виланду и вернулся в штаб.

Олквина позвали в дежурку только через три с лишним часа. Виланд с досадой оправдывался:

— Господин капитан, да я понятия не имел, что она может так ловко притворяться. Мы поглядывали время от времени, но она крепко спала, клянусь. Ну не может связанный человек так долго лежать неподвижно в неудобном положении, обязательно шевельнется. А потом пришел Микас, растолкал ее и заметил, что она плакала втихаря…

— Говорила что-нибудь? — перебил его Бенвор.

— Нет, сэр, ни слова. Но она все время так внимательно прислушивается к каждому из нас… Даже не знаю, как сказать… Будто хорверский язык ей едва знаком.

— Выходит, все-таки иноземка, — заключил Олквин.

— Может, из Бангии? — предположил Микас.

— Во всяком случае, не из Анклау, и не из Жомеросуина, — покачал головой дежурный. — Она явно нездешняя.

— Стриженая, как простой солдат, — хмуро повторил писарь свои утренние наблюдения и дополнил их кое-чем новым: — И тело неженское, не мягкое. Я помогал ей подняться. Она вся жилистая, как мальчишка-батрак, и упругая, будто натянутая тетива — даже после снотворного и долгой неподвижности в одной позе. Таких женщин не бывает.

— Женщина-солдат? — удивленно покачал головой капитан. — Куда катится наш мир?

— И что теперь с ней делать? — промолвил Виланд.

— Ну, — Бенвор вздохнул и расправил плечи. — Она все-таки дама…

Пленница, чуть съежившись, с абсолютно безучастным видом сидела на стуле. Когда вошли дежурный, писарь и капитан, она окинула мужчин внимательным настороженным взглядом, задержавшись на Олквине, и вздрогнула. Очень светлые, почти прозрачные глаза широко распахнулись, и Бенвору показалось, что в них мелькнуло что-то, похожее на узнавание. Но потом женщина вгляделась пристальнее, и ее взгляд потух. Возможно, она всего лишь вспомнила, как видела капитана в тюрьме.

— Приветствую вас, леди, — учтиво произнес он вслух. — Я — инспектор пограничных гарнизонов капитан Бенвор Олквин, хотя вам это наверняка и так известно.

Незваная гостья чуть наклонила голову, прислушиваясь. Теперь Бенвор понял, что имел в виду Виланд. Пленница смотрела, не мигая, и внимательно ловила каждое слово. И взгляд сразу стал таким, будто она… черт возьми, будто она мысленно записывала все сказанное. Точно, иноземка. Додумаются же…

— Мы не бандиты, и не воюем с женщинами и детьми, как бы там ни считали в Анклау, раз за разом подсылая к нам таких шпионов. Если вы добровольно расскажете все, что вам известно, вас отпустят невредимой.

Казалось, дамочка раздумывает. Олквин подбодрил ее:

— Я и так знаю всех, кого интересуют наши позиции. Назвав одно из имен, вы лишь подтвердите мою догадку.

Молчание затянулось. Бенвор уже хотел было приступить к легким угрозам, но вдруг заметил, что пленница… исподтишка разглядывает его. Спокойно, с любопытством, даже заинтересованно — как женщина мужчину, в том самом извечном смысле. Озадаченный столь неожиданным для изобличенной шпионки поведением, юный капитан даже растерялся. Обычно шлюшки королевской агентурной сети сначала заигрывали с офицерами, а уж потом плакали на допросах. Эта же вела себя с точностью до наоборот. Вначале рыдала в лесу, прятала слезы в дежурке, а теперь раздевала его глазами, причем не демонстративно, но вроде бы и не особенно скрывая это. И еще Олквин почему-то подумал, что теперь никому не удастся выжать из нее ни слезинки, как ни пытайся.

— Да кто вы такая? — пробормотал Бенвор, неожиданно всерьез засомневавшись в правильности своих недавних выкладок. — Откуда взялись и что вам нужно?

На тонких губах пленницы появилась легкая мечтательная усмешка.

— Может, она глухонемая? — допустил Микас. — Я уже ничему не удивлюсь.

— Ничего от вас не нужно мне, — неожиданно произнесла гостья, пристально глядя на капитана. У нее оказался довольно приятный голос — сильный, глубокий, только еще немного хрипловатый после долгого молчания, и слегка искаженный незнакомым мямлящим акцентом, совершенно точно не бангийским. — А чего от меня желаете вы, Бенвор Олквин, капитан?

Неуклюжий, как бы неумелый порядок слов только добавил неясности ее и без того загадочному поведению. Капитан неторопливо взял второй стул и уселся напротив.