Дмитрий Володихин - Мастер побега Страница 2

– Не только в первобытную!

– Да, конечно же, не только в первобытную… А по частицам пыльцы можно сказать, какое у них там было растительное окружение… Разумеется. Я не спорю! Но есть все-таки соблазн с этой биоисторией – уйти от человеческих судеб к жизни зверушек.

Его собеседник усмехнулся.

– Вы отказываетесь от места в лаборатории, хотя такую должность никогда не предлагали студенту второго курса. Ни-ког-да! От основания Университета Вы, в сущности, дерзите.

Рэм посмотрел на него испуганно.

– Нет! Я и в мыслях…

– Можете не оправдываться. Просто незримые нити, коими прошито все пространство внутри академической машины, для вас – тайна за семью печатями. Вам, извините, двадцать лет, а вы их никогда не видели и, в сущности, видеть не желаете.

Рэм сделал в ответ нелепое движение руками: то ли взмахнул ими, словно птица, собравшаяся взлететь, но вдруг раздумавшая, то ли захотел выбить поднос у невидимого официанта, нагло вставшего прямо перед ним Чудо, а не движение.

– Вот-вот. Вы даже не понимаете, о чем я говорю. Впрочем… нет худа без добра. Вы просто знаете, чего хотите и куда вам следует двигаться. Вы уверены в… направлении движения, не так ли?

– Д-да Да. Знаете, книжные центры, процветавшие в эпоху Белой княгини…

– Стоп! Поберегите риторский запал для доклада Ваши интересы мне известны. Хорошо! Я сделаю так, что вашу невиданную дерзость стерпят. Знаете почему?

– Э… что – почему? Почему вы так сделаете? – Рэм с робостью поправил очки.

– Именно.

– Ну, вы хотите мне как-то помочь в моих исследованиях…

– Полное отсутствие политеса! Хорошо хоть при полном отсутствии тщеславия. Одно вас губит, другое покамест спасает.

– Почему же вы не дадите им съесть меня, господин Каан? – вежливо повторил вопрос Рэм.

Профессор Каан остановился у дверей в деканат.

– Вы очень хороши. Когда ваш отец по старому знакомству попросил меня присмотреть за милым мальчиком из приморского захолустья, я…

– Вы думали, я стану для вас обузой?

– Цыц! Органическое неумение не перебивать когда-нибудь дорого вам обойдется.

Рэм заулыбался.

– Да, я думал, из вас ничего не выйдет. На сегодняшний день вы – лучший мой ученик. Терплю вас только за ваш ум и чудовищную работоспособность. Понимаете вы это?

Студент почтительно поклонился.

– Пусть и другие терпят. И еще… При мне, разговаривая со мной, вы можете улыбаться подобным образом С другими преподавателями – ни в коем случае. Я уже не говорю о декане. Сегодня, когда будете делать доклад… вот! Именно так и не надо. Если, конечно, не хотите двигаться к магистерскому званию лишний год, два или даже пять.

– Как мне улыбаться не стоит? Каким способом? То есть каким образом? Я… Извините. Я действительно не понимаю.

– Так, чтобы все и каждый могли прочитать на вашем лице четыре фразы: «Все, что вы мне сейчас говорите, в сущности, не важно. Я размышляю об интеллектуалах времен Белой княгини. Вот это – важно! Не сбивайте меня».

– А почему при вас можно?

– Мне, в сущности, все равно. Я отлично помню, как сам был идиотом – точь-в-точь вы. Волшебное ощущение!

Рэм стер улыбку с лица. Она материализовалась снова. Рэм опять загнал ее куда-то в уголки губ, но они тут же предательски поползли вверх.

– Простите… я…

– Я понимаю, вы будете очень стараться.

– Если отбросить слова вежливости, то… да. Я постараюсь не быть идиотом для кого-либо, кроме вас.

– Удачи вам, Рэм. Потом расскажете.

– Спасибо, господин Каан. Я очень благодарен вам. Нет, правда. На самом деле! Ну что же вы…

Уголки губ Гэша Каана предательски поползли вверх.

Когда дверь деканата захлопнулась за профессором, Рэм подошел к окну. Часы на башне Торгово-промышленного собрания показывали полдень. До выступления оставалось сорок минут. Торопиться некуда.

Рэм задержался у окна, разглядывая великий город. Он здесь уже полтора года, но великолепие столицы все еще трогало его. Вон там, у дворца князей Гарату, он когда-то простоял больше часа, ожидая пышной церемонии, сопровождающей смену караула. Чуть дальше, на площади Страховых обществ, он, бывало, проводил день-деньской, обходя лотки и лавочки Антикварного рынка У питьевого фонтана видел однажды первопечатный фолиант!

А на мосту через канал перед зданием Биржи он впервые осмелился взять Дану Фаар за руку…

Мимо ажурной башни Радиоцентра медленно проплывал пассажирский дирижабль с надписью: «Бунт Южной федерации не останется безнаказанным!» Два юрких истребителя носились над ним, то устремляясь к Ботаническому саду, то пролетая поблизости от зданий Академического квартала, то проходя по длинной прямой над Арсенальным проспектом. За ними реяли тонкие длинные ленты цветов императорского штандарта, прикрепленные к хвостовым стабилизаторам. Послезавтра – день трехсотлетия династии. Трамваи с утра ездят все в цветах и воздушных шариках…

Как славно! Отличный день. Прохожие улыбаются друг другу в предвкушении больших торжеств. Солнце летит на небесной колеснице, обдавая сухим жаром столичные улицы. Жандармерия с утра перекрашивает бурое казарменное здание в белое и розовое… Даже извозчики не сквернословят.

Рэм высунулся из окна. Ветер трепал ему волосы. Молочник с жестяным бидоном и воронкой остановился, перевел дух, помахал рукой.

Рэм знал, что сегодня все будет хорошо, все ему удастся. Он знал, что перед ним – светлая прямая дорога на много лет, до самого горизонта.

Не важно, когда ему присудят магистерскую степень, а когда – докторскую. Древние даровали Рэму умственную вольность. Дух этой вольности живет у него в груди и никогда не подведет, не обманет, не даст сфальшивить.

Как говорил Мемо Пестрый Мудрец? «Мы – свет мира Наше служение – подниматься на холмы и освещать силой ума жизнь простых людей. Мы – светильники. Нам нет места в подвалах и низинах. Нам следует восходить к вершинам».

Сказано четыреста лет назад. Но разве жизнь с тех пор изменилась?

Просто тогда умели тремя строчками дать судьбе смысл и прямоту. Сейчас для этого пишут философские трактаты страниц на тысячу…

Пора.

Кружки, клубы, общества и комитеты, где собирались любители истории, занимали в столичной телефонной книге страницу с лишком. Все они устраивали званые вечера, вручали премии, созывали желающих на доклады знаменитостей. Но одно лишь «Императорское общество державной истории и древностей отечества» раз в месяц допускали в Зал ритуалов историко-филологического факультета. Потому что есть общества, а есть Общество. Два месяца назад в Зале ритуалов выступал почетный член Общества академик Гай Нанди. Месяц назад профессору Каану здесь вручали Большую золотую медаль Его Высочества наследника престола.