Аркадий Стругацкий - Пикник на обочине Страница 2

Да, так вот, он с этими «пустышками» второй месяц канителится. У него их четыре штуки; было три, а позавчера четвертую при тащили. Старик Барбридж нашел в Доме Без Крыши, патрули его накрыли, «пустышку» к нам, к Кириллу, а самого в кутузку. А что толку? Хоть их три. хоть четыре, хоть сто — все они одинаковые, и никогда в них никому ничего не понять. Но Кирилл все пытается. Есть у него гипотеза, будто это какие-то ловушки — то ли гидромагнитные, то ли гиромагнитные, то ли просто магнитные — высокая физика, я этого ничего не понимаю. Ну, и в полном соответствии с этой гипотезой подвергает он «пустышки» разным воздействиям. Температурному, например, то есть накаляет их до полного обалдения. В электропечи. Или, скажем, химическому — обливает кислотами, кладет в газ под давлением. Под пресс тоже кладет, ток про пускает. В общем, много воздействий оказывает, но так пока ничего и не добился. Замучился только вконец. Он вообще смешной парень, Кирилл. Я этих ученых знаю, не первый год с ними вкалываю. Когда у них ничего не получается, они нехорошими делаются, грубить начинают, придираться, орут на тебя, как на холуя, так бы и дал по зубам. А Кирилл не такой. Он просто балдеет, глаза делаются, как у больной сучки, даже слезятся, что ему говоришь — не понимает, бродит по лаборатории, мебель роняет и всякую дрянь в рот сует: карандаш под руку попался — карандаш, пластилин попался — пластилин. Сунет и жует. И жалобно так спрашивает: «Почему же — говорит, — обратно пропорционально, Рэд? Не может быть, — говорит, — обратно. Прямо должно быть…»

Так вот. стоим мы с ним в хранилище, смотрю я на него, какой он серый стал, как он истомился, и жалко мне чего-то его стало, сам не знаю чего. И словно меня кто-то за язык дернул.

— Слушай, — говорю, — Кирилл… — А он как раз стоит, «пустышку» перед собой держит, и с таким видом, словно так бы в нее и залез. — Слушай, — говорю, — Кирилл, а если бы у тебя такая же «пустышка» была бы, только полная, а?

— «Пустышка»? — повторяет он и брови сдвигает, как будто я ему бог весть какую сложную гипотезу предложил.

— Ну да, — говорю, — гидромагнитная твоя ловушка, как ее… объект «семьдесят семь бэ». Только с дерьмом каким-то внутри, с синеватым.

Смотрю — начало доходить. Поднял он на меня глаза, прищурился, и появился у него там за слезой какой-то проблеск разума, как он сам любит выражаться.

— Постой, — говорит он. — Полная? Вот такая же штука, только полная?

— Ну да.

— Где?

— Пойдем, — говорю, — покурим.

Он живо сунул «пустышку» в сейф, прихлопнул дверцу, запер на три с половиной оборота, и пошли мы с ним обратно в лабораторию. Честно говоря, я уже жалеть начал, что сболтнул. За пустую «пустышку» Эрнест дает четыреста монет, а за полную и все шестьсот вырвать можно было бы. Но ходу назад мне уже не было, и я ему все рассказал: и какая она, и где лежит, и как к ней лучше всего подобраться. Он сразу же вытащил карту, нашел этот гараж, и по глазам его я вижу, что все он про меня понял, да и чего здесь было не понять?

— Что ж, говорит, — надо идти. Давай прямо завтра утром. В девять я закажу пропуска, а в десять выйдем. Давай?

— Давай, — говорю. — А кто еще пойдет?

— Ты да я…

— Э нет, — говорю. — Это не в бар прогуляться. А если что-нибудь с тобой случится?

Он посмотрел на меня, пощурился, усмехнулся.

— Без свидетеля не пойдешь?

— Зона, — говорю. — Порядок должен быть.

Другой бы на его месте шипеть стал, руками размахивать, расписки давать «прошу, мол, никого не винить». Он не такой. Не первый год работает, порядок в Зоне знает. Двое дело делают, третий смотрит, а когда его потом спросят — расскажет.

— Ну что ж, — говорит Кирилл. — Лично я бы взял Остина, но ты его, наверное, не захочешь. Или ничего?

— Ну нет, — говорю. — Только не Остина. Остина ты в другой раз возьмешь.

Остин — парень неплохой, смелость и трусость у него в нужной пропорции, но уж больно он хвастун. Обязательно раззвонит, что-де ходил в Зону с Кириллом и Рэдриком, махнули прямо к гаражу, взяли, что надо, и сразу обратно. Как на склад сходили. И каждому ясно будет, что заранее знали, за чем идут. А к гаражу, между прочим, с пропуском никто никогда не ходил. Значит, кто-то навел. А уж кто навел — любой сообразит.

— Нет, — говорю. — Остин не годится.

— Ну, хорошо, — говорит Кирилл. — А Тендер? Тендер — это его лаборант. Ничего мужик, спокойный.

— Староват, — говорю я.

— Ничего. Он в Зоне бывал.

— Ладно, — говорю. — Тебе виднее. Тендер так Тендер.

В общем, он остался сидеть над картой, а я пошел прямиком в «Боржч». потому что жрать хотелось невмоготу и в глотке пересохло.

Ладно. Являюсь я утром, как всегда, к девяти, предъявляю пропуск, а в проходной дежурит этот дылда, сержант, которого я в прошлом году отметелил, когда он к Гуте стал приставать по пьяному делу.

— Здорово, — он мне говорит. — Тебя, — говорит, — Рыжий, по всему институту ищут…

Тут я его так вежливо перебиваю:

— Прикуси, — говорю, — язык, сержант. Я за «рыжего» из людей бледных делал.

— Господи, — говорит, — Рыжий! Да тебя же так все зовут.

— Все не все, — говорю, — а язык прикуси. Он плюнул, вернул мне пропуск и докладывает:

— Рэдрик Шухарт, — говорит. — Вас срочно вызывает к себе уполномоченный отдела безопасности капитан Херцог.

— Вот так, — говорю я, — это другое дело. Учись, сержант, в фельдфебели произведут.

А сам думаю: что еще за новости? Какого это хрена я понадобился капитану Херцогу в служебное время? Ладно, прихожу. У него кабинет на третьем этаже, хороший кабинет, просторный. Сам Вилли сидит за своим столом, курит трубку и разводит какую-то писанину на машинке, а в углу копошится какой-то сержантик, новый какой-то, не знаю я его.

— Здравствуйте, — говорю я. — Вызывали?

Вилли смотрит на меня как на пустое место, отодвигает машинку, кладет перед собой папку и начинает ее листать.

— Рэдрик Шухарт? — говорит.

— Он самый, — отвечаю, а самому смешно — сил нет.

— Сколько времени работаете в институте?

— Два года, третий, — говорю.

— Состав семьи?

— Два брата нас, — говорю. — Сиротки. Мал мала меньше. Тогда он поворачивается к тому сержантику и строго ему приказывает:

— Сержант Луммер, — говорит, — отправляйтесь в архив и принесите папку номер сто пятьдесят.

Сержантик козырнул и смылся, а Вилли захлопывает папку и мрачно так спрашивает:

— Опять за старое взялся?

— За какое такое старое? — говорю.

— Сам знаешь, за какое. Опять на тебя материал пришел.

Так, думаю.

— И откуда материал?