Эдгар Берроуз - Бегство на Венеру Страница 2

Я сидел за штурвалом. В тот же миг я резко повернул его и направил самолет на север.

— Бежим отсюда, — сказал я. — Солнце уже прорвалось через одну оболочку — то же может произойти и с другой.

2

Мы следили за увеличивающимся световым пятном по левому борту. Оно озаряло все небо и океан, но особенно интенсивным было в одной точке. Оно все еще напоминало яркий солнечный свет, к которому так привыкли жители Земли. Затем пятно вдруг взорвалось, выплеснув ослепительное пламя. Произошел разрыв обеих оболочек!

Почти в тот же миг океан начал кипеть. Мы это увидели даже на расстоянии. Начали подниматься огромные облака пара. Температура воздуха резко повысилась. Жара становилась невыносимой.

— Конец, — просто сказала Дуари.

— Не совсем, — ответил я, тогда как самолет изо всех сил пытался унести нас на север. Я не случайно выбрал северное направление. Просвет в облочке находился юго-западнее нас, а ветер дул с запада. Если бы я повернул на восток, жаркий воздух преследовал бы нас. Надежда на спасение была на севере.

— Мы уже прожили жизнь, — сказала Дуари. — Она не может дать большего счастья, чем то, которое мы уже пережили. Мне не страшно умереть. А тебе, Карсон?

— Это как раз то, что я пойму, когда будет слишком поздно, — улыбнулся я, глядя на нее, — потому что пока я жив, я не верю в смерть. По крайней мере, в свою. Особенно с тех пор, как Данус ввел мне в вены сыворотку долголетия и сказал, что мне суждено прожить тысячу лет. Любопытно узнать: прав он был, или нет.

— Как это глупо, — сказала Дуари, — но зато, наверное, успокаивает.

Огромные облака пара заволокли весь горизонт на юго-западе. Они поднимались в небо, затмевая собой солнечный свет. Можно себе представить, что творилось сейчас в море, где гибло все живое. Последствия катастрофы были видны и под нами. Плавающие рептилии, рыбы спешили покинуть место катастрофы — и плыли они на север! Инстинкт, интеллект? Что бы это ни было, это зрелище наполняло меня надеждой.

Ожила поверхность океана. Смертельные враги плыли бок о бок. Сильные отталкивали слабых, быстрые скользили над головами тихоходов. Кто их предупредил — не могу понять, но убегающие плыли далеко впереди нас. И это при том, что наша скорость была больше, чем у самых быстрых животных, спасающихся с нами от смерти.

Воздух больше не нагревался и у меня появилась надежда на спасение, если только просвет в облаках не увеличится и Солнце не захватит поверхность Амтор к северу.

И вдруг ветер изменил направление! Он задул жестокими порывами с юга, неся за собой жар, почти что удушающий нас. Облака конденсата кружились и вихрились вокруг нас, пропитывая нас влагой и уменьшая видимость почти до нуля.

Я стал набирать высоту в надежде перелететь этот ад. Но, он, как оказалось, был везде, а ветер между тем становился штормовым. Он нес нас на север, прочь от кипящего моря и испепеляющего солнечного тепла. Только бы не расширялся просвет в оболочке! В этом была наша надежда на спасение.

Я посмотрел на Дуари. Ее лицо было неподвижно. Она мрачно смотрела вперед, хотя там не было ничего, кроме клубящихся облаков пара. Она даже не всхлипнула. Родовая кровь не терпит фальши — передо мной была дочь тысячи королей! Она почувствовала на себе мой взгляд и улыбнулась мне в ответ.

— Еще одно испытание в нашей жизни, — сказала она.

— Если ты хотела спокойной жизни, дорогая, то ты выбрала себе неподходящую пару. Я не могу без приключений. Хотя, конечно, хвастаться нечем. Один из великих антропологов Земли, который совершает экспедиции в отдаленные уголки планеты, говорит, что приключения — признак некомпетентности и глупости.

— Я не согласна с ним, — сказала Дуари. — Всего интеллекта мира, наверное, не хватит, чтобы предвидеть или предотвратить образование просветов в облаках.

— Мне чуть-чуть не хватило его, чтобы добраться на Марс, но тогда бы я не встретил тебя. Знаешь, я ведь просто счастлив, что мне не хватает этого «чуть-чуть».

— И я тоже.

Температура больше не повышалась, зато усилился ветер. Он дул с ураганной силой, бросая наш массивный корабль из стороны в сторону, как пушинку. Управлять им было практически невозможно. Рычаги стали бесполезными. Оставалось лишь надеяться, что мы находились на высоте достаточной, чтобы не врезаться в какую-нибудь гору. Гигантские леса Амтор, поднимающиеся в небо в поисках влаги на тысячи футов, были не менее опасны. Мне ничего не удавалось разглядеть дальше носа самолета, хотя я чувствовал, что мы преодолели огромное расстояние, подгоняемые попутным ветром невиданной силы. Мы могли уже перелететь море и находиться над сушей. Прямо перед нами уже могли быть горы или гигантские стволы деревьев. Мне по-прежнему было беспокойно. Очень хотелось хоть что-нибудь видеть. Если бы я мог видеть, что творится впереди, то был бы готов ко всему.

— О чем ты говоришь? — спросила Дуари.

— Я не знал, что говорю. Наверное, я думаю вслух — о том, что все бы отдал, чтобы видеть, куда лечу.

И вдруг словно в ответ на мои слова между облаками клубящегося пара образовалась брешь и я увидел… Тотчас я бросился к штурвалу, потому что перед самым нашим носом было скалистое ущелье. Скалы, поднимающиеся высоко над нами.

Я изо всех сил пытался отвернуть в сторону, но неумолимый ветер нес нас навстречу нашей судьбе. Ни одного звука не слетело с уст Дуари. На лицо ее не легло даже тени страха, который она должна была испытать, должна — ведь она была так молода.

На долю секунды я испытал ужас от того, что это прекрасное создание сейчас разобьется о бесчувственную скалу. Я поблагодарил бога за то, что я этого уже не увижу. Мы будем лежать здесь, у подножия обрыва, вместе — вместе целую вечность и никто во Вселенной не узнает, где наша могила.

Через мгновение мы должны были разбиться. Но всего в нескольких ярдах от утеса наш самолет был развернут вертикально. Ураган продолжал играть нами как игрушкой.

Конечно, от столкновения ветра со скалой у основания должен был быть мощный восходящий поток воздуха. Именно он спас нас, а еще то, что в последний момент я выключил двигатель.

Теперь мы были высоко-высоко над какой-то равниной. Пар рваными клубами расступался перед нами и мы могли, наконец, увидеть, что творилось под нами. Наконец я вздохнул с облегчением.

Но мы по-прежнему были далеки от спасения. Ураган не стихал. Я посмотрел назад, туда, где был просвет в оболочке — свечения уже не было. Просвет закрылся и опасность мгновенного испепеления миновала.

Я включил двигатель, тщетно пытаясь бороться со стихией и заставить самолет слушаться рулей. Но наше спасение зависело не столько от рулей, сколько от ремней безопасности. Нас бросало так, что часто шасси было над нами, а мы беспомощно болтались в своих ремнях.