Юрий Брайдер - Посёлок на краю галактики Страница 2

- Валерий Михайлович, - сказала почтовая барышня, обреченно глядя куда-то в пространство, - не буду я этого передавать. Что хотите со мной делайте - не буду. В первый раз, когда вы такое написали, аппарат сломался. В другой раз - электричество на целый день пропало, а дизелист наш пьяным оказался. Хотя до этого в рот не брал. А в прошлом месяце, помните, я уже печатать начала, когда про Витеньку моего из больницы сообщили. - Она всхлипнула. - Только-только выписался... Простите, Валерий Михайлович...

Баловнев сложил телеграмму вчетверо и спрятал в нагрудный карман. Спорить и доказывать что-то он не собирался. По лицу телеграфистки было видно, что она находится на грани истерики.

- Извините, - пробормотал он. - Может, когда в другой раз зайду.

В приемной поселкового Совета стрекотала пишущая машинка, и уже по одному звуку - дробному и энергичному, как сигнал "Общий сбор", - можно было догадаться, что работает на ней виртуоз копирок и клавишей.

Секретарша Яня свою работу знала, с посетителями была неизменно вежлива, а если убегала в магазин или парикмахерскую, то никогда не забывала отпроситься. Единственным недостатком Яни было то, что сам факт ее присутствия совершенно размагничивал посетителей поссовета - суровых, измученных руководящей работой и материальной ответственностью мужчин. Всякие проблемы с планом, запчастями и топливом сразу вылетали у них из головы. Глядя на Яню, хотелось вспоминать молодость, совершать опрометчивые поступки и декламировать Есенина.

- Здравствуйте, Янечка, - сказал Баловнев, кивая на обитую коричневым дерматином дверь председательского кабинета. - У себя?

- Только что пришел. Заходите. - От Яниной улыбки вполне можно было сойти с ума, но Баловнев догадывался, что улыбка эта никому персонально не предназначена и носит, так сказать, чисто служебный характер.

Окна кабинета были еще плотно зашторены. Председатель - мужик молодой и быстрый в движениях, с институтским значком на лацкане вельветового пиджака - разговаривал по телефону. Придерживая трубку левой рукой, он правой строчил какую-то бумагу. Вторая трубка, снятая с рычагов, лежала рядом и что-то неразборчиво бормотала.

Не прерывая своего занятия, он указал Баловневу на свободное кресло. Телефонный разговор состоял почти из одних междометий:

- Да... Да... Хорошо... Ого!.. Нет... Обеспечим... Да... Нет... Нет... Решим... В кратчайший срок!.. Да... Нет... Да... Приму меры... Да... Нет... Возьму под контроль... Да... Нет... Конечно... Сложные климатические условия... Да... Обложные дожди... - Машинально глянув на шторы, сквозь которые пробивались горячие, ослепительные, почти лазерные лучи, он спохватился: - Говорю, кончились дожди!.. Сушь!.. Зерно в валках пересыхает... Нет... Обязательно... И вам всего доброго! - Рука его еще не донесла трубку до аппарата, а взор уже обратился на Баловнева.

- Что же ты, дорогой, делаешь? Весь район хочешь без транспорта оставить? Уборочная в разгаре! Сколько человек вчера прав лишил?

- Я не лишаю. На это административная комиссия имеется.

- Комиссия! Молодой ты, а по старинке работаешь! Веяний времени не ощущаешь! Людей не наказывать надо, а воспитывать... Ты по делу ко мне? Тогда пойдем. По дороге все изложишь. Времени, понимаешь, ни минутки!..

- Я к вам по такому вопросу... - начал Баловнев, едва поспевая за председателем.

- Ты только посмотри! - прервал его тот. - Улица бурьяном заросла! Мусор на проезжую часть высыпают! Чтоб сегодня же на всех нарушителей протоколы были за антисанитарию! Не смотришь за своим хозяйством, Михайлович!

- Хозяйство наше общее. За порядком на улице и вы можете проследить. Мое дело, чтобы пьяницы на заборах не висели.

- Шиманович! - закричал председатель в чье-то раскрытое окно. Привезли вам дрова?

- Спасибо, родимый, - донесся из-за занавески старческий голос. Только я березы просила, а мне осины, отвалили.

- Не выросла еще, значит, береза... Так что там за дело у тебя?

- Я вам уже говорил однажды. Ну, про этих... подозрительных... которые под людей маскируются. Не наши, в общем...

- Ну да! Шпионы иностранные! Рецепт бутербродного масла хотят выкрасть. Почему, кроме тебя, их никто не видит?

- В том и загвоздка. Надо, чтобы вы от своего имени в высшие инстанции обратились.

- Но ведь приезжала к тебе комиссия! Доктор наук даже был.

- А-а, - Баловнев безнадежно махнул рукой. - С комиссией тоже ерунда получилась. Не успели чемоданы распаковать, как все гриппом заболели. Да еще в тяжелой форме.

- Слушай, Михайлович, я по убеждению материалист. Привык своим глазам верить. Ничего такого, о чем ты говоришь, не замечал. Посмешищем быть не хочу и тебе не советую. Ты инопланетян ловишь, а в поселке другие чудеса творятся. Калитки ночью снимают. Самогон появился. Притон в каком-то доме устроили. Командированных обдирают в карты.

- Факты эти мне известны. К калиткам, кстати, ваш племяш Витька причастен. Самогонщиков я накрыл. И с притоном разберусь. Ниточка есть. Хотя в этом вопросе и ваша помощь потребуется.

- Когда я отказывался! Так говоришь - Витька? Надеру уши сопляку! Да, вот еще что! Чуть не забыл. Звонили из отдела культуры. Завтра лектор к нам приезжает. Писатель-фантаст. Ты вечерком загляни в клуб. Насчет, порядка поинтересуйся... и вообще... спроси совета. Ему всякие чудеса хлеб насущный. Уж он-то разглядит. Было бы что! Фамилию я на бумажке записал. На вот, возьми.

- Не обещаю, - сказала заведующая библиотекой, - хотя произведения этого писателя в нашем фонде есть. Но на фантастику сейчас такой спрос!

Однако вопреки ее опасениям толстая, как пачка стирального порошка, книга оказалась на месте. Судя по незатертой обложке, бестселлером у местных читателей она не слыла.

Придя вечером домой, Баловнев наспех перекусил и засел за чтение с такой же добросовестностью, как если бы перед ним был уголовно-процессуальный кодекс или сборник нормативных актов. К любому печатному слову он питал уважение с детства, и если встречал, к примеру, в каком-нибудь рассказе фразу: "В его рту тускло сверкнул золотой зуб", то сразу понимал, что речь, несомненно, идет о мерзавце.

Книга повествовала о том, как профессор Сибирцев, космонавт Волгин, девушка Валя, пионер Петя и собачка Тузик отправились в путешествие к планете Плутон. Поводом для экспедиции явилось смелое предположение профессора, что всем известный храм Василия Блаженного является ни чем иным, как памятником, оставленным на Земле инопланетной цивилизацией (восемь периферийных куполов - планеты, девятый, центральный - Солнце, а поскольку одного купола-планеты недостает, им может быть только таинственный Плутон, попавший в пределы Солнечной системы никак не раньше двадцатого века). В пути отважные звездоплаватели совершили множество замечательных открытий, а со встречного астероида сняли малосимпатичного гражданина неопределенного возраста. Как выяснилось впоследствии, это был диверсант из заморской страны Бизнесонии и, одновременно, секретный агент кибернетических феодалов с планеты Элц. Воспылав черной страстью к чистой девушке Вале, он тут же принялся творить всякие зловредные козни, однако стараниями пионера Пети и песика Тузика был разоблачен в середине третьей части. Роман заканчивался тем, что электронные тираны с планеты Элц потерпели сокрушительное поражение, профессор Сибирцев блестяще доказал все свои гипотезы, космонавт Волгин и девушка Валя сочетались законным браком, а пионер Петя без троек закончил пятый класс (хотя согласно теории относительности, должен был отстать от своих одноклассников по меньшей мере лет на десять).