Филип Дик - Человек в высоком замке Страница 2

— Вы хотите купить подарок? Что-нибудь из традиционных американских народных поделок? — спросил Чилдан. — Или, может быть, желаете украсить новую квартиру? Если так, то…

Настроение его поднялось в предвкушении выгодной сделки.

— Вы верно догадались, — сказала девушка. — Мы начинаем обставлять квартиру и никак не можем на чем-нибудь остановиться. Вы бы не смогли что-нибудь нам посоветовать?

— Разумеется, мы можем встретиться в вашей квартире, — сказал Чилдан. — Я захвачу все самое наилучшее и помогу вам в выборе. Когда только пожелаете. Это мой долг.

Он опустил глаза, пряча свою надежду. Здесь, наверное, пахнет тысячами.

— Я должен получить кленовый стол из Новой Англии, весь на деревянных шпильках без единого гвоздя, изумительно красивый и заслуживающий внимания, и еще зеркало времен войны 1812 года, затем искусство аборигенов: несколько ковриков козьей шерсти, выкрашенных натуральными красками.

— Я лично, — сказал мужчина, — предпочитаю городское искусство.

— Да, — живо откликнулся Чилдан. — Послушайте, сэр. У меня есть стенное панно времен покорения Дикого Запада. Оно стояло в почтовой конторе, очень оригинальное, на четырех досках, изображает Горация Грилея. Бесценный предмет почитания коллекционеров.

— О! — отозвался мужчина.

Его темные глаза заблестели.

— И стенной шкаф в викторианском стиле, переделанный в 1920-х годах в бар.

— О…

— И, послушайте, сэр: подписанная картина Джина Харлоу в багетной раме.

Мужчина смотрел на него во все глаза.

— Значит, мы договорились? — сказал Чилдан.

Он старался не упустить верного психологического момента. Он вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку.

— Я запишу ваши имена и телефон, сэр и леди.

Когда пара ушла, Чилдан заложил руки за спину и стал глядеть на улицу. Какая радость!

Если бы все дни были похожи на этот.

Нет, это не просто бизнес, это больше, чем просто успех для его магазина, это возможность встретиться с молодой японской парой в неофициальной обстановке, когда его будут принимать как человека, а не как янки, который продает произведения искусства. Да, эта новая молодежь, подросшее поколение, которое не помнит ни военного времени, ни даже самой войны, — именно она составляет надежду мира. Местные различия не имеют для нее никакого значения.

«Все это кончится, — подумал Чилдан, — когда-нибудь. Сама идея мести. Ни угнетенных, ни правительств — просто люди».

Все же он дрожал от страха, представляя себе, как он будет стучаться в их дверь.

Он проверил свои записки. Казуора. Его пригласят к столу, несомненно, предложат чай.

Все ли он сделает как надо? Как надо поступать и что говорить в каждом случае? Или он опозорится, как бестактное животное? Девушку зовут Бетти. «В ее лице столько понимания, — подумал он. — Нежные приятные глаза». Конечно же, даже за то малое время, что она была в магазине, она разглядела и его надежды, и их крушение.

Его надежды!.. У него неожиданно закружилась голова. Какое желание, граничащее с безумием, если не с самоубийством, у него возникло! Но ведь известны случаи связи между японками и янки, хотя в основном между мужчинами-японцами и женщинами-янки.

Здесь же… Он испугался одной только мысли об этом. Да к тому же она замужем. Он отогнал эту живую картину, выкинул из головы непозволительные мысли и начал деловито вскрывать утреннюю почту.

Руки у него при этом еще тряслись. Он это обнаружил как постфактум. Потом он вспомнил о своем свидании с мистером Тагоми, назначенном на два часа. Руки сразу перестали дрожать, волнение сменилось решимостью. «Я должен приехать с чем-нибудь стоящим», — сказал он себе. С чем? Где? Что? Позвонить по телефону. Связи. Деловые качества, способности…

По кусочку наскрести полностью восстановленный «форд» модели 1929 года, включая матерчатый верх черного цвета.

Как «Большой шлем» в покере, это может навеки обеспечить покровительство. Или совершенно новенький почтовый самолет, обнаруженный в сарае на заброшенной ферме в Алабаме, и так далее. Такое поднимет его репутацию не только среди американских любителей антиквариата по всему Тихоокеанскому побережью, но и среди снобов на Родных Островах.

Чтобы взбодриться, он закурил сигарету с добавкой марихуаны и с клеймом великолепной фирмы «Земля улыбок».

Френк Фринк лежал на кровати в своей комнате на улице Хейнса, никак не решаясь подняться. Яркое солнце пробивалось сквозь штору и падало на валявшиеся на полу одежду и очки. Как бы не наступить на них? «Надо как-то попытаться добраться до ванной, — подумал он, — хоть ползком, хоть на карачках». Голова разламывалась, но он не унывал. «Никогда не оглядывайся», — решил он. Время? Часы на комоде показывали одиннадцать тридцать. Ну и ну! А он все валяется.

«Меня уволят», — предположил он.

Вчера на фабрике он поступил глупо, разглагольствовал черт знает о чем перед мистером Уиндемом-Матсеном — вздернутый сократовский нос, бриллиантовое кольцо, золото запонок. Другими словами — могущество, высокое положение. Мысли Фринка беспорядочно завертелись.

«Да, — подумал он, — теперь не миновать мне черного списка. От мозгов проку нет. Другой профессии не имеется. Пятнадцатилетний опыт — и все насмарку».

Да еще придется предстать перед Рабочей дисциплинарной комиссией, а так как он не мог никогда разобраться во взаимоотношениях Уиндема-Матсена с «пинки»— этим белым марионеточным правительством в Сакраменто, то не в силах был понять и глубины влияния своего бывшего нанимателя на подлинных правителей, японцев. В РДК заправляют «пинки». Он будет стоять перед четырьмя или пятью толстыми белыми людьми. Если же ему не удастся оправдаться в комиссии, то придется отправиться в одно из импортно-экспортных торговых представительств, управляемых из Токио и имеющих конторы по всей Калифорнии, Орегону, Вашингтону и части Невады, включенной в Тихоокеанские Штаты Америки. Но если ему и там не удастся добиться успеха…

Планы теснились в голове, пока он, глядя на древний плафон на потолке, лежал в кровати. Он мог бы, например, улизнуть в Средне-Западные Штаты. Но они были тесно связаны с ТША и могли выдать его. А как насчет Юга?

Все тело содрогнулось от отвращения. Нет, только не это. Как белый, он мог бы там найти любое место, фактически там было гораздо лучше, чем в ТША, но он не хотел бы попасть туда.

Хуже всего то, что Юг был жестко связан экономически, идеологически и еще бог знает как с Рейхом. А Френк Фринк был еврей. Первоначально его звали Френк Финк. Он родился на восточном побережье, в Нью-Йорке, и в 1941 году был призван в Вооруженные Силы Соединенных Штатов Америки, как раз после поражения России. Когда японцы захватили Гавайи, его послали на западное побережье. Там его и застал конец войны, на японской стороне линии разграничения. Здесь он так и остался и живет уже пятнадцать лет.