Пол Андерсон - Время огня Страница 2

Роды проходили на последнем, третьем этаже больницы нашего округа, расположенной на самом краю города. Снимая хирургический халат, я смотрел в окно. Справа от меня над замерзшей речкой теснился Сенлак, в центре здания из красного кирпича, на засаженных деревьями улицах каркасные дома, вдали, возле железнодорожной станции, призрачно возвышаются элеватор и цистерна водонапорной башни. Спереди и слева от меня под низким серым небом расстилаются широкие белые холмы, местами заросшие лишившимися листвы деревьями, живые изгороди и несколько ферм. На горизонте темная полоса. Это леса Моргана. Стекло запотело от моего дыхания, от холода мое вспотевшее тело слегка вздрогнуло.

— Что ж, — сказал я негромко, — добро пожаловать на Землю, Джон Франклин Хейвиг. — Его отец настоял, чтобы заранее были подобраны имена для обоих полов. — Надеюсь, тебе будет хорошо жить.

Не лучшее время для рождения, подумал я. Депрессия нависла над всем миром, как зимнее небо. Прошлый год отмечен завоеванием Японией Маньчжурии, походом на Вашингтон за увеличение зарплаты и похищением Линдберга. Нынешний год начинался в том же стиле: Адольф Гитлер стал канцлером Германии… Вскоре в Белый Дом должен был вселиться новый президент, и отмена сухого закона казалась неизбежной. А весной наша местность так же прекрасна, как осенью.

Я отправился в комнату ожидания. Томас Хейвиг вскочил. Он никогда открыто не проявлял своих чувств, но на губах его трепетал вопрос. Я взял его за руку и, улыбаясь, сказал:

— Поздравляю, Том. Вы отец здорового мальчика. Я знаю — только что сам отнес его, слюнявого, в детскую.

Через несколько месяцев мне пришлось вспомнить об этой своей попытке пошутить.

Сенлак — торговый центр сельскохозяйственного района; в нем есть легкая промышленность, и это, пожалуй, все. Не имея выбора, я был ротарианцем (Член клуба «Ротари», всемирной сети клубов бизнесменов. — Прим. перев.), но находил предлоги, чтобы почти не участвовать в деятельности клуба, и редко ходил на его заседания. Не поймите меня неправильно. Эти люди близки мне. Они мне нравятся, я даже кое в чем восхищаюсь ими. Они соль земли. Просто я люблю и другие приправы.

В подобных обстоятельствах у меня и Кейт было немного друзей. Банкир ее отца, ставший и моим банкиром; я подшучивал над ним, говоря, что ему понадобился демократ, чтобы было с кем спорить. Библиотекарша из нашей публичной библиотеки. Три или четыре преподавателя колледжа Холберга с женами, хотя разделявшие нас сорок миль в те дни считались значительным препятствием. И еще Хейвиги.

Они были уроженцами Новой Англии и всегда немного тосковали по дому; но в 30-е годы приходилось принимать любую работу. Том был учителем физики и химии в нашей школе. И вдобавок тренировал местную футбольную команду. Стройный, с резкими чертами лица, не утративший юношеской живости и врожденной сдержанности, он хорошо справлялся со своей второй работой. Ученики любили его; у нас была неплохая футбольная команда. Элеонор — более смуглая и живая, она хорошо играла в теннис и активно участвовала в церковной благотворительности.

И я был удивлен, когда она однажды позвонила мне и попросила немедленно прийти. Я услышал истерические нотки в ее голосе.

В те времена квартира доктора отличалась от нынешних особенно в провинциальных городах. Я переоборудовал две комнаты в большом старом доме, где мы жили. Одна из них была предназначена для собеседования, другая — для осмотра и лечения, в том числе и для небольших хирургических операций. У меня был фармацевт и секретарь. Кэйт помогала в различного рода бумажной работе. Оглядываясь сейчас назад, я понимаю, что основная ее работа заключалась в том, что она развлекала ожидающих приема пациентов. Свои обходы клиентов я делал по утрам.

Я помню: день был очень жаркий, ни облачка вверху, ни дуновения внизу, деревья вдоль пути стояли словно из кованого зеленого железа. В их тени отдувались собаки и дети. Ни один птичий голос не смешивался с рокотом мотора моей машины. Меня охватил страх. Элеонор выкрикнула имя своего Джонни, а такая погода вызывает полиомиелит.

Но когда я вошел в ее прохладный дом, освежаемый вентилятором, она с дрожью обняла меня.

— Я схожу с ума, Боб? — спрашивала она снова и снова. — Скажи мне, что я не схожу с ума!

— Ну, ну, ну! — успокаивал я. — Ты вызвала Тома? — Том добавлял к своему скромному летнему жалованью плату за контроль качества продукции на маслобойне.

— Нет… я… думала…

— Садись, Элли. — Я высвободился. — По мне, ты вполне нормальна. Может, это жара на тебя подействовала. Успокойся… разожми зубы, покрути головой. Лучше? Хорошо, теперь расскажи, что случилось.

— Джонни. Их было двое. Потом снова стал один. — Она подавилась. — Другой Джонни!

— Да? Спокойней, я сказал, Элли! Давай разберемся постепенно.

Рассказывая, она умоляюще смотрела на меня.

— Я… я… я купала его, когда услышала детский крик. Подумала, что это из коляски на улице. Но звучало так, словно из… из спальни. Я закутала Джонни в полотенце — я ведь не могла оставить его в воде — и понесла с собой.

Взглянуть. И увидела: в колыбели был другой мальчик, голый и мокрый, он пинался и кричал. Я так удивилась, что… выронила своего. Я стояла, наклонившись над колыбелью, он должен был упасть на матрац, но, о Боб, он не упал. Он исчез. Прямо в воздухе. Я… инстинктивно попыталась его поймать. И схватила только одеяло. Джонни исчез! Должно быть, на несколько секунд я потеряла сознание. Я когда пришла в себя… стала искать… и никого не нашла…

— А как же незнакомый ребенок? — спросил я.

— Он… он не исчез, я думаю.

— Пошли, — сказал я. — Пошли посмотрим.

В комнате, испытывая огромное облегчение, я воскликнул:

— Да это не кто иной, как добрый старина Джон!

Она схватила меня за руку.

— Он кажется тем же самым. — Ребенок успокоился и загулькал. — И голос тот же. Но этого не может быть!

— Как это не может? Элли, у тебя галлюцинации. Неудивительно в такую погоду; ты все еще слаба. — В сущности, мне подобный случай никогда не встречался, тем более у такой уравновешенной женщины. Тем не менее мое предположение вполне вероятно. К тому же половина лечебного влияния терапевта в его голосе.

Она не была вполне убеждена, пока мы не достали свидетельство о рождении и не сверили отпечатки рук и ног мальчика. Я прописал ей успокоительное, выпил чашку кофе, подшучивая над женщинами, и вернулся к своей работе.

Поскольку больше ничего подобного не случалось, я совершенно забыл об этом инциденте. В том году наша единственная с Кейт дочь заболела воспалением легких и умерла вскоре после своего второго дня рождения.