Герберт Уэллс - Новейший ускоритель (Художник М. Гетманский) Страница 2

Мне уже случалось принимать это новое снадобье, и сейчас я попробую подробно описать вам его действие на мой организм. Из дальнейшего будет видно, какой богатой находкой окажется это средство для всех искателей новых ощущений.

Мы с профессором Гибберном соседи по Фолькстону. Если память мне не изменяет, несколько его портретов были помещены в журнале «Стрэнд» в конце 1899 года. Проверить это я не могу, так как журнал был взят у меня кем-то и до сих пор не возвращен, но читатель, может быть, помнит высокий лоб и необыкновенно длинные черные брови Гибберна, которые придают его лицу что-то мефистофельское.

Профессор Гибберн живет на Аппер-Сендгэйт-роуд, в одном из тех милых особнячков неопределенного стиля, которые придают столь причудливый характер этой улице. Крыша у его домика фламандская, а портик мавританский; посредине фасада окно с большим фонарем. В этой комнате профессор работает, и там же, когда я прихожу к нему по вечерам, мы курим и беседуем. Профессор Гибберн большой шутник, но он любит не только пошутить и часто говорит со мной о своих занятиях. Это один из тех людей, для которых беседа является потребностью: она помогает им работать.

Таким образом, у меня была возможность шаг за шагом проследить создание «Новейшего ускорителя», хотя значительная часть экспериментальных работ производилась Гибберном не в Фолькстоне, а в прекрасной лаборатории на Гауэр-стрит, рядом с больницей.

Как известно всем образованным людям, Гибберн прославился среди физиологов своими работами по изучению действия лекарств на нервную систему. Снотворные, успокаивающие, анестезирующие средства — здесь, говорят, он не знает себе равных. Гибберн пользуется большим авторитетом и как химик, поскольку он немало способствовал разъяснению той путаницы, которая царит в науке по вопросам о клетке нервного узла и осевом волокне. Однако многие его достижения никому не известны, так как он до сих пор не потрудился опубликовать их.

В последнее время Гибберн уделял особое внимание вопросу о тонических средствах и добился в этой области больших успехов еще до открытия своего «Ускорителя». Благодаря ему медицина обогатилась по крайней мере тремя укрепляющими средствами, значение которых во врачебной практике огромно. Препарат, называющийся «Сироп «Б» д-ра Гибберна», спас больше человеческих жизней, чем любая спасательная лодка по всему морскому побережью.

— Но эти пустячки меня уже не удовлетворяют, — сказал он мне как-то около года назад. — Все они имеют лишь местное значение. Одни возбуждают сердце и внутренние органы, оставляя мозг в апатии; другие действуют на мозг, как шампанское, никак не влияя на солнечное сплетение. А я добиваюсь -и, чорт возьми, добьюсь! — такого средства, которое встряхнет вас всего с головы до пят и увеличит ваши силы в два… даже в три раза против нормы. Да! Вот чего я ищу!

— Это потребует чрезмерной затраты сил, — заметил я.

— Безусловно! Но питаться вы будете тоже в два-три раза больше. Подумайте только, что это значит! Представьте себе пузырек… ну, скажем, такой, — он взял со стола зеленый флакон, — и в этом бесценном пузырьке заключена возможность вдвое скорее думать, вдвое скорее двигаться, вдвое скорее работать.

— Неужели это достижимо?

— По-моему, да. А если нет, значит у меня пропал целый год. Вот различные препараты гипофосфатов. Они доказывают, что нечто подобное осуществимо… Пусть подействует только в полтора раза — и то хорошо!

— И то хорошо! — согласился я.

— Возьмем для примера какого-нибудь государственного деятеля. У него бездна дела, а с работой он не справляется.

— Я бы на его месте напоил этой штукой секретаря.

— И выиграли бы времени вдвое. Или возьмите себя: положим, вам надо закончить книгу…

— Я обычно проклинаю тот день, когда начал ее.

— Или вы врач. Заняты по горло, а вам надо сесть и обдумать диагноз… Или адвокат… Или готовитесь к экзаменам…

— Таким людям прямой расчет платить по гинее за каждую каплю вашего лекарства, если не больше! — воскликнул я.

— Или, скажем, дуэль, — продолжал Гибберн. — Когда все зависит от того, кто первый спустит курок.

— Или фехтование, — подхватил я.

— Словом, вы видите, что это средство универсальное, а вреда от него никакого. Разве что оно на бесконечно малую степень приблизит вас к старости. Но зато ведь вы и проживете вдвое по сравнению с другими.

— А все-таки на дуэли это будет нечестно по отношению к противнику, — в раздумье сказал я.

— Это как решат секунданты, — ответил Гибберн.

Но меня снова начали одолевать сомнения.

— И вы уверены, что такое снадобье можно изобрести?

— Абсолютно уверен, — сказал Гибберн, выглянув в окно, за которым что-то пронеслось с грохотом. — Изобрели же автомобиль! Собственно говоря… — Он умолк и, многозначительно улыбнувшись, постучал по столу зеленым пузырьком. — Собственно говоря, я такой состав знаю… кое-что уже сделано…

По той нервной усмешке, с какой Гибберн произнес эти слова, я понял, до чего ему дорого его открытие. О своих опытах он обычно заговаривал только тогда, когда они близились к концу.

— Весьма возможно, что мой препарат повысит наши силы даже больше чем вдвое…

— Это будет грандиозно! — сказал я не очень уверенно.

— Да, это будет грандиозно.

Но мне кажется, тогда он еще не понимал всей грандиозности своего открытия.

Мы часто возвращались к этой теме, и с каждым разом Гибберн говорил о «Новейшем ускорителе» — так был назван его препарат — все с большей и большей уверенностью. Иногда он размышлял вслух о неожиданных физиологических последствиях, которые может вызвать «Новейший ускоритель», и при этом слегка омрачался; потом вдруг с нескрываемым корыстолюбием принимался обсуждать со мной денежную сторону дела.

— Это великое открытие, — говорил Гибберн. — Я много даю миру и считаю себя вправе ждать от него щедрого воздаяния. Наука своим чередом, но, по-моему, мне должны дать монополию на мое снадобье хотя бы лет на десять. В конце концов, почему все самое лучшее в жизни достается каким-то мелким торгашам!

Мой интерес к новому изобретению не ослабевал. Я всегда отличался некоторой склонностью к метафизике. Меня увлекали загадки времени и пространства, и теперь я начинал верить, что открытие Гибберна будет способствовать ускорению темпов нашей жизни. Предположим, что какой-нибудь человек станет принимать эти капли регулярно: жизнь его будет насыщена до предела, но в одиннадцать лет он уже достигнет совершеннолетия, в двадцать пять начнет увядать, а к тридцати годам превратится в дряхлого старца.