Филип Дик - По образу и подобию Янси Страница 2

Тавернер поднялся с сиденья и направился с семьёй к выходу.

- Не обращай на них внимания, - сказал он жене. - Документы у нас чистые.

Согласно тщательно изготовленным бумагам, Тавернер был брокером, специализирующимся на торговле рудами цветных металлов, прилетевшим на Каллисто в поисках связей с оптовыми фирмами. Здесь, в одном из узловых торговых пунктов Солнечной системы, непрерывный поток предпринимателей в погоне за прибылью изливался сквозь ворота космопорта туда и обратно, вывозя руду с экономически недоразвитых лун в обмен на горнодобывающее оборудование с внутренних планет.

Тавернер аккуратно перекинул пальто через согнутую руку. Крупного сложения, лет тридцати пяти, он был похож на удачливого бизнесмена: двубортный дорогой пиджак консервативного стиля, ботинки, вычищенные до блеска... Должно сработать. Прекрасная имитация межпланетного бизнес-класса.

- Цель прибытия? - спросил чиновник в зелёной униформе, занося карандаш. Тщательно проверили документы, сфотографировали, зарегистрировали, сверили энцефалограмму. Обычная процедура проверки.

- Руды цветных металлов, - начал было Тавернер, но второй чиновник неожиданно перебил его.

- Вы за сегодня уже третий полицейский. Какая муха вас там всех укусила, на Земле? - чиновник внимательно разглядывал Тавернера. - К нам теперь прилетает больше копов, чем священников.

- Я здесь неофициально, на отдыхе, - ответил Тавернер, пытаясь сохранить остатки спокойствия. - Лечиться от острого алкоголизма, только и всего.

- Ага, остальные тоже так говорили, - ухмыльнулся чиновник. - Ладно, в конце концов, одним земным копом больше, одним меньше - не всё ли равно?

Он открыл турникет и жестом пригласил Тавернера с семьёй проходить.

- Добро пожаловать на Каллисто. Гуляйте, развлекайтесь, всё для вас. Самая быстроразвивающаяся луна в Солнечной системе.

- Практически планета, - отозвался Тавернер с иронией.

- Будем и планетой, - чиновник пролистал бумаги. - Наши друзья из вашей небольшой конторы сообщают, что вы там развешиваете по стенам таблицы и графики, и всё про нас. Мы что, уже такие важные?

- Чисто академический интерес, - буркнул Тавернер.

Если чиновник говорил правду, то обнаружены все три группы. Местные власти, очевидно, были предупреждены о планах проникновения; от этой мысли у него холодок прошёл по спине. Однако его пропустили. Отчего они столь самоуверенны?

* * *

Оглядываясь в поисках такси, Тавернер внутренне готовился к своей работе. Ему предстояло собрать отдельных членов команды в единое, слаженно функционирующее целое.

Вечером, в баре "Стэй-Лит" на центральной улице города, Тавернер встретился с ещё двумя землянами. Склонившись над стаканами с виски, они делились наблюдениями.

- Я тут уже почти двенадцать часов, - заметил Экмунд, невозмутимо разглядывая ряды бутылок в тёмной глубине бара. Табачный дым слоился в воздухе, музыкальный автомат в углу неутомимо трудился, наполняя бар металлическими призвуками. - Бродил по городу, присматривался, что тут да как.

- Был в лентотеке, - сказал Дорсер. - Изучал официальную мифологию, сравнивал с реальностью Каллисто. Удалось поговорить с несколькими образованными людьми из местных - студенты, учёные, которые ведут там свои исследования.

Тавернер пригубил виски.

- Нашли что-нибудь заслуживающее внимания?

- Попробовал применить старый добрый тест, - сказал Экмунд с кривой ухмылкой. - Поболтался в бедном районе, заговорил с людьми на остановке, стал винить во всём власти: плохо ходят автобусы, непомерные налоги, грязь кругом. Меня поддержали не задумываясь. От всего сердца. Они не боятся властей.

- Правительство устроено по старому доброму принципу, прокомментировал Дорсер. - Квази-двухпартийная система, одна партия чуть консервативнее другой; разумеется, без существенных различий. Обе партии выдвигают кандидатов на открытых первичных выборах, голосовать за них могут все зарегистрированные избиратели.

Он нервно усмехнулся.

- Идеальная демократия. Прямо по учебнику. Словесный идеализм: свобода слова, свобода собраний, свобода совести. Ничего криминального.

Они немного помолчали.

- У них должны быть тюрьмы, - сказал Тавернер. - В любом обществе есть нарушители закона.

- Был я в одной, - Экмунд рыгнул. - Мелкое воровство, убийства, незаконный захват земельных участков - всё как обычно.

- Политические заключённые?

- Ни одного, - Экмунд повысил голос. - Можем кричать об этом на всю улицу - всем плевать. Власти это не заботит.

- После нашего отлёта они могут засадить несколько тысяч в кутузку, пробормотал Дорсер. - Всех, кто с нами общался.

- Да глупости всё это, - взорвался Экмунд. - С Каллисто можно улететь в любой момент. Полицейское государство должно держать свои границы закрытыми. А тут всё открыто: летай - не хочу, хоть сюда, хоть отсюда.

- Может, психоактивные средства в питьевой воде? - предположил Дорсер.

- Как тоталитарное государство может существовать без террора? - вопрос Экмунда был риторическим. - Могу поклясться - здесь нет тайной полиции, нет контроля за мыслями. Население не обнаруживает никакого страха перед властями.

Тавернер был настойчив:

- Но каким-то же образом они давят на людей!

- Уж точно не полицейскими методами. Не силой, и не зверствами, и не заключением в концлагеря.

- Если это полицейское государство, - Экмунд размышлял вслух, - то должно быть хоть какое-нибудь движение сопротивления, подполье, оппозиция, готовящая переворот. Но в этом обществе оппозиция может с лёгкостью публично возразить властям, купить время на радио и ТВ, купить место в любых СМИ. Как в таких условиях может существовать подпольное движение? Это просто глупо.

- Однако же, - сказал Тавернер, - эти люди живут в фактически однопартийном государстве, с чётко выраженной линией партии, с официальной идеологией. Статистика недвусмысленно обнаруживает признаки контролируемого тоталитарного общества. Они подопытные кролики, независимо от того, понимают они это или нет.

- Неужели никто из них этого не замечает?

Тавернер недоверчиво покачал головой.

- Должны бы. Здесь явно работает ещё какой-то механизм, которого мы не понимаем.

- Всё у нас перед глазами, и всё-таки мы чего-то не видим.

- Возможно, мы просто не знаем, что искать.

Тавернер взглянул на телеэкран над баром. Полуобнажённые формы певички сменило доброжелательное лицо шестидесятилетнего мужчины; его голубые глаза бесхитростно глядели на зрителей, каштановые волосы прикрывали чуть выступающие уши, на губах играла улыбка... улыбка прямо из детства.

- Друзья мои, - произнёс он, - мне приятно снова оказаться среди вас. Сегодня я хотел бы немного с вами поболтать.