Виктор Пелевин - Интервью с Виктором Пелевиным (2) Страница 2

- Вообще я про вас очень мало знаю - только книги читал. Вы мне представляетесь таким международным плейбоем: получил грант, поехал побеседовал о своем творчестве с каким-нибудь Витторио Страда или Вольфгангом Козаком... Расскажите о себе, что считаете нужным.

А почему, Евгений, вы считаете, что должны что-то про меня знать? Я тоже про вас мало что знаю, и ничего, нормально. из меня такой же международный плейбой, как из России демократия. А грант, про который вы говорите, - это не значит, что мне дали денег. Это просто поездка в Америку по литературной программе. У меня там вышло две книги (я их видел в книжных магазинах в десяти городах, от Hью-Йорка до Лос-Анджелеса) и была очень хорошая пресса, даже большая статья в "Hью-Йорк Таймс"-дейли, что вообще редко случается. И эти книги неплохо продаются. Мне приходят очень милые письма от американских читателей. Выходит еще две книжки, а сейчас они собираются печатать "Чапаева", что меня, честно говоря, приятно удивляет.

- Сейчас говорят, что, мол, масскульт - это ничего, люди наедятся, маятник качнется и вернется интерес к Болшой Культуре ...

- Масскульт - это и есть Большая Культура, хотим мы этого или нет. А интерес у людей появляется только к чему-то интересному. У нас же происходит следующее: есть много людей. которые полагают, что они должны вызывать интерес, потому что продолжают русскую литературную традицию и представляют "настоящую литературу", "большую культуру", mainstream. Hа самом деле они не представляют ничего, кроме своей изжоги. И вряд ли маятник качнется в их сторону без какого-нибудь нового Главлита. А русская литературная традиция всегда развивалась через собственное отрицание, так что те, кто пытается ее "продолжать", не имеют к ней никакого отношения. Вопрос сегодня стоит иначе - можно ли написать хорошую книгу, которая станет частью масскульта? Я думаю, что да, и тому есть много примеров.

- Слава не испортила Виктора Пелевина?

- Я практически не общаюсь с людьми из литературных кругов, так что не чувствую ни своей славы, ни их ненависти. Иногда читаю про себя статьи. Бывает, что облает какой-нибудь газетный дурак, расстроишься. Hо через полчаса проходит. Вот и все. А мои друзья литературой интересуются мало, хотя книжки мои почитывают. Бывает, заедет кто-нибудь в гости на черном "Саабе", ты ему покажешь свою книгу на японском, а он тебе скажет: "Когда ж ты, Виктор, делом займешься?". Вообще мне нравится писать, но не нравится быть писателем. А этого, к сожалению, все сложнее становится избегать. Если не следить за собой, то разрастается писательское эго, и все, над чем смеялся два года назад, начинает казаться серьезным и значительным. Мне кажется, что очень большая опасность - когда "писатель" пытается жить вместо тебя самого. Поэтому я не особенно люблю литературные контакты. Я писатель только в тот момент, когда я что-то пишу, а вся моя остальная жизнь никого не касается.