Виктор Колупаев - Защита Страница 2

2

Владимир Зосимович Карин выбрался из троллейбуса и с минуту стоял в тени липы, поставив тяжелый портфель прямо на пыльный асфальт. Галстук он снял еще в институте, а теперь расстегнул и вторую пуговицу рубашки, но прохладнее от этого не стало. Огромное стекло витрины гастронома на мгновение отразило его маленькую, достаточно стройную для пятидесяти семи лет фигуру и этим напомнило ему о хозяйственных поручениях, которые он еще не выполнил.

В магазине была толкучка и ужасная духота. Владимир Зосимович ходил с трудом. Обе ноги его были перебиты автоматной очередью еще в далеком сорок первом. Даже при очень медленной ходьбе ноги сгибались неестественно резко, почти судорожно. Карин уже позабыл о том времени, когда ходил как все люди. И стоять было тяжело, но заставить себя обойти очередь он не мог, — стыдно. Жена старалась не загружать его хозяйственными заботами, но иногда все же приходилось это делать. Например, сегодня. Да и всю предыдущую неделю. Дочь уже второй год подряд проваливала экзамены в университете. А переживали и расстраивались из-за этого больше всего отец и мать. Мать до невроза дошла. Хорошо, подвернулся случай поехать на Черное море в санаторий. Уехала. А Ленка вдруг начала готовиться к экзаменам на заочный. И теперь Владимир Зосимович боялся ее послать даже за хлебом, чтобы не отрывать от занятий. Вдруг поступит!

От гастронома Карин свернул в переулок, и ему еще метров сто пришлось идти по солнечной стороне. Авоська с бутылками молока, свертками, пакетами и хлебом оттянулась почти до земли. И идти от этого было еще труднее.

В квартире надрывался магнитофон.

— Занимаешься? — подозрительно спросил отец у дочери.

— Занимаюсь. Антракт был.

— Смотри. Снова завалишь.

— Завалю — выйду замуж.

— Я тебе выйду, — буркнул отец и начал снимать туфли.

— А к тебе тут обзвонились уже.

— Кто же?

— Вот. Я записала телефон. Солюхин.

— Что-то не припомню такого. Владимир Зосимович сбросил наконец туфли и подошел к телефону, думая о том, как хорошо бы сейчас принять душ. Он набрал номер, и на другом конце провода сразу же ответили.

— Уважаемый Владимир Зосимович, мы тут хотели включить вас в одну комиссию. Кляузное дело. Не возражаете?

— Возражаю. Я уже и так в пяти комиссиях.

— Тогда тем более! Это ж прекрасно! — Товарищ Солюхин был, по-видимому, веселым человеком. — Всего на двадцать процентов нагрузка возрастет. Нет, право же…

— А вы откуда и кто есть?

— Вот это ближе к делу. Я директор гостиницы «Спутник». Знаете такую?

— Угу. Слышал.

— Солюхин Андрей Павлович. Я уже тут обзвонил все инстанции и по своей линии, и по вашей. По нашей линии мне рекомендовали ваш институт, а по вашей Анатолий Юльевич…

— Согбенный?

— Точно. Он самый. Так вот, Анатолий Юльевич рекомендовал вас. Я звонил на работу к вам, но, видимо, опоздал. Пришлось побеспокоить дома. Так я пришлю машину?

— Когда?

— Завтра.

— Но я завтра работаю в комиссии, которую возглавляет сам Анатолий Юльевич. У меня просто-напросто нет времени.

— А мы пришлем машину после… после работы.

Карин ругнулся про себя. Еще одной комиссии ему не хватало!

— Да в чем дело-то?

— Жильцы бегут.

— Куда бегут?

— Не куда, а откуда. Из гостиницы, из нашего «Спутника». Чертовщина какая-то. Может, и ерунда. А выяснить все равно надо.

— Чертовщина? А точнее неизвестно?

— Какие-то голоса, как из загробного мира.

— Жара это.

— Что?

— Жара, говорю. От жары люди свихнулись.

— У нас в комнатах кондиционеры. Работают, конечно, не все, но все же…

— Так чем я могу вам помочь?

— Не знаю. Но вы уж помогите.

— Господи, да чем же?

— Я пришлю за вами завтра машину часиков в семь вечера, пожалуй. И остальные как раз соберутся.

— У вас что, большая комиссия?

— Да человек пять. Инженеры, психологи…

Директор «Спутника» перечислил фамилии.

— Ого! Интересная компания.

— Так ведь неизвестно, что это такое.

— Ну хорошо. Присылайте…

Владимир Зосимович положил трубку и помянул нехорошим словом Анатолия Юльевича Согбенного, заместителя директора НИИ по научной работе.

— Этот Солюхин уже пять раз звонил, — сказала Лена. — Хочешь яичницу с помидорами?

— Отлично. Я пока приму душ.

Карин взял портфель, прошел в стандартно обставленную комнату с телевизором, книжным шкафом, сервантом, диваном и прочей необходимой для гостиной мебелью и устало опустился в кресло. В комнате беспорядок. Но так сейчас, наверное, удобнее Ленке.

Несколько секунд он сидел, опустив руки и пытаясь расслабиться, потом расстегнул портфель и вытащил из него толстый том отчета, который нужно было прочитать сегодня вечером. На титульном листе справа внизу стояла подпись руководителя темы: «к. т. н. Бакланский Виктор Иванович». Карин перевернул лист. На следующем был список исполнителей. «Григорьев, прочитал Владимир Зосимович, — Соснихин, Бурлев, Данилов…» Дальше шло еще несколько фамилий, незнакомых Карину. Соснихина и Бурлева он знал хорошо. Они приезжали несколько раз к нему в лабораторию. И Бакланского он знал, правда хуже. Тогда тот еще не был кандидатом наук. А вот фамилии Григорьева и Данилова ему ничего не говорили.

— Папка, яичница готова! — крикнула из кухни Ленка.

3

Григорьев открыл дверь, вошел и огляделся. Номер был как номер. Маленькая прихожая. Слева шифоньер со скрипучими дверцами и деревянными плечиками. Справа умывальник и полотенце. В комнате стояла низкая кровать, застеленная покрывалом с узором из роз, тумбочка с телефоном, кресло, посредине столик с графином и двумя чистыми стаканами. Все просто, строго и удобно. Паркетный пол, окно во всю стену. Кондиционер. И в таком-то номере «нехорошо»? Ерунда!

В комнату вошла пожилая женщина, горничная, сгребла простыни в кучу и сказала:

— Я вам сейчас постель переменю.

Минут через десять она заправила кровать чистым бельем, не произнеся больше ни слова, но украдкой поглядывая на нового жильца.

— Так что же все-таки в этом номере происходит? — не выдержав молчания, спросил Григорьев.

— Так. Болтают разное, — нехотя ответила женщина.

И все. Александр решил «про это» больше не спрашивать и не думать.

Вещей с ним не было. Чтобы зря не таскаться с чемоданом, он оставил его в камере хранения на вокзале.

Вечер был душный. Александр снял рубашку и подставил плечи под холодную воду, потом вытерся жестким полотенцем и немного посидел в кресле, спокойно покурил.