Крис Бекетт - Площадь Пикадилли Страница 2

Как правило, Кларисса оказывалась в «мертвой зоне» — люди обходили ее стороной. В таких ситуациях ею часто овладевало беспокойство, и она принималась напыщенно выкрикивать: «Вы знаете, что вы не настоящие? Вы просто кусочки нервной ткани, которые засунули в компьютер! Вы далеко отсюда, а компьютер передает вам картинки реального Лондона со всем этим виртуальным вздором, наложенным поверх него».

Когда Теренс был жив, он, как, впрочем, и другие наши надменные старики, не раз говорил подобные вещи, но в те давние дни Кларисса критиковала его за это: «Кто сказал, что наш мир более реален, чем их?» Помню, однажды она набросилась на него во время одного из собраний нашего сообщества.

Они сидели по разные стороны большого обеденного стола, уставленного серебром и хрусталем. Теренс не поддавался на ее провокации. Всем сидевшим в комнате хотелось одного — чтобы Кларисса заткнулась и позволила им вернуться в привычное состояние оцепенения.

— Ну, Теренс, отвечай? — настаивала она. — Синхруалы, по крайней мере, цепляются за жизнь и друг за друга. — Она обвела собравшихся свирепым взглядом. — А как ты думаешь, что от нас останется, если с нас содрать все, что создано другими людьми? Мы ведь окажемся нагишом. Превратимся в глупцов, бормочущих что-то нечленораздельное. Подумай об этом. Даже мысленно разговаривая сами с собой, мы пользуемся словами, которые дали нам другие.

Но так было прежде. Теперь же, казалось, сам Теренс продолжал вещать устами Клариссы.

— Не смотрите на меня так! — огрызалась она на синхруа-лов, когда те показывали на нее пальцем и смеялись. — Вы продали свои первозданные тела ради иллюзии молодости и достатка, а вот я настоящая!

Иногда посреди одной из таких высокопарных речей она демонстративно отключала свой имплантат, так что люди и транспорт исчезали из виду, дома становились пустыми скорлупками, а витрины магазинов, с их яркими, выставленными напоказ товарами, превращались в зияющие провалы.

— Я даже не вижу вас, понятно?! — кричала она, зная, что синхруалы тем не менее продолжают ее видеть, поскольку датчики ловят изображения, звуки и структуру всего материального. Все это становится матрицей, внутри которой выстраивается виртуальный город. Они не могли выбирать, видеть им ее или не видеть. — Я в реальном мире и совершенно вас не вижу. Вот до чего вы нереальны. Я могу выключить вас одним щелчком.

Но хотя ей, как видно, нравилось сообщать им, что они на самом деле не существуют, все же их мнение имело для нее огромное значение, поэтому она не могла удержаться от того, чтобы снова не включить имплантат и не посмотреть на произведенное впечатление. (Я не знал больше никого, кто так же часто, как Кларисса, переключал бы это устройство.) Однако люди чаще всего старательно игнорировали ее.

И вот, когда, закатив истерику, она обнаруживала, что никто на нее не реагирует, ситуация выходила из-под контроля. Однажды, примерно за месяц до путешествия на площадь Пикадилли, проезжая мимо станции метро «Уолтемстоу», Кларисса почувствовала, что на нее никто не обращает внимания. Вместо того чтобы признать поражение, она, бросив коляску, настырно направилась вниз по ступеням — это при ее-то артрите и общей ослабленности — и проковыляла на южную платформу, чтобы дождаться там поезда. Платформа вокруг нее пустовала, так как синхруалы столпились на другом конце.

Когда подошел поезд, Кларисса решительно попыталась войти. И конечно же, упала прямо на рельсы — поезд-то был виртуальным, он являлся частью Поля, которое не выдерживало материального веса, оно могло осилить лишь воображаемый вес виртуальных проекций. Бедняга сломала ногу. Испытывая ужасную боль, с трудом ковыляя, Кларисса стала звать на помощь. Одно из правил Поля состояло в том, что поезд не мог двинуться с места, пока человек оставался на рельсах. И все же сама Кларисса нарушила все правила. Пассажиры с ужасом наблюдали за старухой, которая, стоя по пояс в полу вагона, буравит их гневным взглядом и обвиняет в недостатке сочувствия.

— Неужто в Лондоне не осталось ни одной живой души, готовой помочь пожилой женщине? Вы что, не только тела, но и сердца потеряли?

Сломанные кости, как и прочие травмы, не входили в жизненный опыт синхруалов, поэтому этих людей следовало в какой-то степени простить за безразличие к страданиям Клариссы, но в действительности они были не прочь оказать ей помощь — если и не из чистого альтруизма, так из корыстных соображений. Ведь она задерживала поезд — не говоря уже о других поездах, что скопились позади, — и всех взбудоражила. Пока синхруалы ни в чем не нуждаются, они прекрасны в своем однообразии, и хотя в конце концов умирают, зато не старятся в том смысле, что мы. Ни одного плевка сроду не вылетит у них изо рта. Из носа никогда не потекут сопли. Косметика не потечет и не размажется по лицу. Наверное, им казалось поистине ужасным взирать на это отвратительное, грязное, сморщенное существо, дергавшееся меж ними туда-сюда, с головой, торчавшей на уровне их коленей. Но что они могли поделать? Поднять Клариссу обратно на платформу своими виртуальными руками им было не легче, чем поезду выпустить ее из тисков виртуального пола.

Поэтому кто-то позвонил в Центр, оттуда передали сообщение в наше сообщество и поинтересовались, есть ли у нас желание выручать ее собственными силами, или властям следует направить туда своих представителей. Телефоны надрывались. Материальные обитатели Лондона похожи на членов некой старой, перессорившейся семьи, которые не замечают скромных достоинств друг друга, знают обо всех слабостях другого, однако в несчастье каким-то образом сплачиваются.

— Проклятая Кларисса! Вы слыхали?

— Опять эта Кларисса со своими фокусами!

— Ясно, что нам не стоит привлекать агентов. Настоящие люди должны сами решать свои проблемы.

— Проклятая Кларисса! Как она смеет ставить нас в такое положение?

В конце концов меня и Ричарда Говарда отправили туда разобраться с этим делом. Мы проехали через весь Лондон, а поскольку, естественно, не могли воспользоваться виртуальным эскалатором, то нам так же, как и Клариссе, пришлось медленно, неуклюже спускаться по длинной бетонной лестнице к станции. Кларисса все еще торчала на рельсах. Она снова вырубила свой имплантат, отчасти из вредности, отчасти — чтобы избавиться от тягостного зрелища собравшихся вокруг возбужденных синхруалов. И в результате оказалась во мраке, лишившись света, который Поле накладывало на пустынную, темную реально существующую станцию. В течение этого последнего часа Кларисса металась, спотыкаясь о рельсы и жалобно причитая в полном одиночестве, если не считать снующих под ногами крыс да звука капающей где-то в южном туннеле воды.