Паоло Бачигалупи - Заводная и другие (сборник) Страница 2

— У меня семья, которую нужно кормить. Три?

— У тебя под боком столько калорий, сколько и некоторым богатым семьям в Сент-Луисе не снилось. Две.

Хозяин угрюмо покачал головой, но повел Лалджи в намоточную. Навозная мгла сгустилась. Огромные, в два раза выше человеческого роста, барабаны, хранящие кинетическую энергию, стояли в темном углу, грязь и навоз налипли на их точные, высокой емкости, сжатые пружины. Солнечные лучи проникали в зияющие дыры в крыше, там, где из нее выдуло ветром дранку. Лениво шевелились ошметки навоза.

Полдюжины гипертрофированных мулов механически выполняли свой нудный труд, их ребра медленно вздымались, на боках виднелись соленые разводы от пота, которым они истекали, заводя лодочные пружины Лалджи. Они выдували воздух через ноздри; внезапно донесшийся запах Лалджи встревожил их, и их толстые ноги замерли. Мышцы, похожие на булыжники, проступили на костлявых телах, когда они остановились. Животные смотрели на Лалджи обиженно, почти разумно. Один мул показал крепкие желтые зубы, похожие на зубы хозяина.

На лице Лалджи отразилась досада.

— Покорми их.

— Я уже кормил.

— У них все кости видны. Если хочешь получить с меня деньги, покорми еще раз.

Хозяин возмутился:

— Они и не должны быть жирными, они должны заводить твои чертовы пружины. — Но все-таки кинул по две горсти «СоиПРО» в кормушки.

Мулы засунули головы в корзинки, истекая слюной и постанывая от вожделения. В своем нетерпении один мул пошел было вперед по кругу, передавая энергию опустошенным пружинам мастерской, но потом, кажется, понял, что от него не требуется работы и он может есть без всяких помех.

— Они просто не созданы для того, чтобы жиреть, — пробормотал хозяин мастерской.

Лалджи чуть улыбнулся, отсчитывая пачку банкнот и передавая деньги хозяину. Тот снял заведенные пружины Лалджи с намоточных барабанов и поставил рядом с невольниками-мулами. Лалджи поднял одну пружину, охнув под ее тяжестью. Ее масса осталась точно такой же, как когда он принес ее в кинетическую мастерскую, но сейчас она, кажется, почти вибрировала от заключенного в ней труда мулов.

— Помочь?

Хозяин не сдвинулся с места. Он косился на кормушки мулов, все еще прикидывая, не удастся ли помешать их трапезе.

Лалджи тянул с ответом, наблюдая, как мулы приканчивают остатки своих калорий.

— Нет. — Он снова взвалил на себя пружину, ухватившись поудобнее. — За остальными придет мой помощник.

Повернувшись к двери, он услышал, как хозяин оттаскивает от мулов кормушки, а они ворчат, сражаясь за провизию. И в который раз Лалджи пожалел, что вообще согласился на эту поездку.

Предложение исходило от Шрирама. Они сидели под навесом на крыльце дома Лалджи в Новом Орлеане, сплевывая сок бетеля в сточную канаву в переулке, глядя, как льет дождь, и играя в шахматы. Вдалеке, в сером утреннем свете, мелькали велорикши и просто велосипедисты, проблески зеленого, красного и синего, проезжающие мимо входа в переулок в своих блестящих от дождя, зерненых полимерных пончо.

Игра в шахматы была многолетней традицией, ритуалом, который свершался, если Лалджи бывал в городе, а у Шрирама появлялась возможность оставить на время свою маленькую кинетическую компанию, занимавшуюся взведением домашних и лодочных пружин. Между ними существовала добрая дружба, ставшая еще и плодотворной, когда Лалджи добыл неучтенные калории, которым предстояло кануть в пасти голодного мегадонта.

Оба они играли в шахматы не слишком хорошо, и поэтому партии часто сводились к серии обменов, совершаемых в головокружительной последовательности, к непрерывному уничтожению, в результате которого поле с еще недавно аккуратно расставленными фигурами представляло собой картину полного разорения, и оба оппонента изумленно моргали, пытаясь сообразить, стоило ли подобное безобразие баталии. И вот после одного из такого «зуб за зуб» разгромов Шрирам спросил Лалджи, может ли тот подняться вверх по реке. Выше южных штатов.

Лалджи помотал головой и сплюнул кроваво-красный сок бетеля в выходящую из берегов сточную канаву.

— Нет. Невыгодно заходить так далеко. Слишком много джоулей придется потратить. Пусть лучше калории сами плывут ко мне.

Лалджи с удивлением заметил, что у него до сих пор сохранился ферзь. Он взял им пешку.

— А если вся потраченная энергия будет оплачена? Лалджи засмеялся, дожидаясь, пока Шрирам сделает свой ход.

— Это кем? «Агро-Геном»? Полицейскими, охраняющими интеллектуальную собственность? Только их лодки ходят так далеко по течению и против него.

Он нахмурился, осознав, что его ферзю теперь угрожает оставшийся конь Шрирама.

Шрирам молчал, не прикасаясь к фигурам. Лалджи оторвал взгляд от доски и изумился серьезности лица Шрирама.

— Я заплачу. Я сам и кое-кто еще. Есть один человек, которого некоторые из нас хотели бы доставить на юг. Весьма необычный человек, — произнес Шрирам.

— Так отчего бы не отправить его на юг на гребном судне? Вверх по реке идти дорого. Сколько уйдет гигаджоулей? Мне придется заменить лодочные пружины, и что тогда скажет мне полицейский патруль? «Куда это ты направляешься, странный индиец, на своей маленькой лодчонке с таким количеством пружин? Собираешься в дальнее путешествие? А с какой целью?» — Лалджи покачал головой. — Пусть этот человек сядет на паром, наймет баржу. Дешевле обойдется, разве нет? — Он махнул рукой на шахматную доску. — Твой ход. Тебе предстоит взять мою королеву.

Шрирам задумчиво наклонял голову то в одну сторону, то в другую, но не спешил продолжить игру.

— Дешевле, да…

— Но?..

Шрирам пожал плечами:

— Быстрая маленькая лодка привлечет к себе меньше внимания.

— Что же это за человек такой?

Шрирам внезапно воровато огляделся вокруг. Метановые лампы светились голубыми призрачными огоньками за закрытыми, испещренными каплями дождя окнами соседей. Дождь ручьями стекал по окрестным крышам, выбивал мокрую дробь в пустом переулке. Чеширец взывал к подруге откуда-то из мокроты, едва слышный за шумом текущей воды.

— Крео сейчас дома?

Лалджи удивленно поднял брови:

— Он отправился в спортзал. А что такое? Какое это имеет значение?

Шрирам пожал плечами и смущенно улыбнулся:

— Кое-что должно оставаться только между старыми друзьями. Людьми, связанными крепкими узами.

— Крео работает со мной много лет.

Шрирам что-то неразборчиво пробурчал, снова огляделся вокруг и вытянулся вперед, понизив голос, вынуждая и Лалджи податься ближе.

— Есть один человек, которого очень хотели бы найти энергетические компании. — Он постучал по своей лысеющей голове. — Очень умный человек. Мы хотим ему помочь.