Эдгар Берроуз - Пираты Венеры Страница 2

Уверяю вас в том, что это письмо, которое, сознаю, до некоторой степени необычно, требует вашего серьезного рассмотрения, и умоляю хранить его в тайне, пока дальнейшие события не сделают его опубликование необходимым. Кончаю.

— Еще один орешек, — прокомментировал мой секретарь Ротмунд.

— Итак, письмо пришло десятого, — согласился я, — но сегодня четырнадцатое, и теперь это — еще одна история, в которой надлежит разобраться.

— Что может четырнадцатое добавить к этому письму? — удивился он.

— Вчера было тринадцатое, — ответил я.

— Не хотите ли вы сказать, что что-то произошло, или вы видели во сне… — начал он скептически.

— Это, конечно, то, что я хочу сказать, — прервал я его. — Леди пришла… Я видел… Она приходила!

Ральф поглядел на меня с тревогой.

— Не забудьте, что ваша медсестра сказала вам после последней операции, — напомнил он.

— Какая из них? У меня их было девять, и нет двух, которые говорили бы мне одинаковые вещи.

— Джерри. Она сказала, что наркотик часто действует на мозг в течение нескольких месяцев, — его тон был тревожным и заботливым.

— Хорошо, по крайней мере, Джерри допускала, что я имею мозг, подобного которому нет у некоторых других. Как бы там ни было, на меня это не повлияло: что я видел, то видел. Напишите, пожалуйста, письмо мистеру Нейперу.

Несколькими днями позже я получил телеграмму от Нейпера из Гарамаса.

«Письмо ваше получил точка Благодарю точка Буду у вас завтра», — гласила она.

— Он должен лететь, — прокомментировал я.

— Или прийти в белом саване, — подсказал Ральф. — Думаю, надо позвонить капитану Ходсону, чтобы он послал сюда группу автомобилей: иногда эти орешки бывают опасны, — он был все еще скептически настроен.

Допускаю, что мы оба ждали прибытия Карсона Нейпера с равным интересом. Думаю, Ральф ожидал увидеть маньяка с дикими глазами. Я же не мог представить себе этого человека вообще.

На следующее утро, около одиннадцати, Ральф зашел в мой кабинет.

— Мистер Нейпер здесь! — сказал он.

— Его волосы щетинятся на скальпе, и белки его глаз озаряют все вокруг? — спросил я, улыбаясь.

— Нет, — ответил Ральф, отзываясь на шутку. — Это молодой человек, выглядит просто прекрасно, но, — добавил он серьезно, — я все еще думаю, что он орешек.

— Попросите его ко мне, — сказал я, и минутой позже Ральф ввел исключительно красивого мужчину, которому, полагаю, было что-то между двадцатью пятью и тридцатью годами, хотя он мог быть и несколько моложе.

Улыбка осветила его лицо, и, когда я поднялся, приветствуя его, он шагнул навстречу с протянутой рукой. После обычного обмена любезностями он перешел прямо к цели своего визита.

— Чтобы вам ясно обрисовать картину, — начал он, — я скажу немного о себе. Мой отец — офицер британской армии, мать — американка из Вирджинии. Я родился в Индии, когда отец там служил, и воспитан домашним учителем, старым индусом, беззаветно преданным отцу и матери. Этот Чанд Каби был немножко мистиком, и он научил меня многому, что не входит в школьный курс для детей, которым меньше десяти. В частности, телепатии, которой он владел до такой степени, что мог с тем, кто психологически гармонирует с ним, беседовать на больших расстояниях с такой же легкостью, как мы это делаем, находясь лицом к лицу. И не только это: реципиент мог видеть то же, что видел Чанд Каби, или то, что индус желал показать. Этим вещам он научил и меня.

— И при помощи телепатии вы заставили меня увидеть мою полуночную визитершу тринадцатого? — спросил я.

Он кивнул:

— Это испытание было необходимым, чтобы установить, гармонируете ли вы со мной психологически. Ваше письмо цитирует точно слова, которые я заставил произнести призрак, и я наконец-то убедился, что нашел человека, которого искал долгое время.

Но продолжу рассказ. Надеюсь, я не надоел вам, но чувствую, что абсолютно необходимо, чтобы вы узнали все о моем прошлом, и тогда вы сможете решить, достоин я вашего доверия и помощи или нет.

Я уверил его, что мне очень интересно его слушать, и он продолжил:

— Мне еще не исполнилось одиннадцати, когда умер отец и мать увезла меня в Америку. Мы сначала направились в Вирджинию и жили там три года с прадедом по материнской линии, судьей Джонсом Карсоном, чье имя и репутация вам, несомненно, известны. Кто его не знает?

После того, как старик умер, мы с матерью поехали в Калифорнию. Там я ходил в общественную школу, а позже поступил в небольшой колледж в Клермонте, который выделялся научными традициями, высокой квалификацией преподавателей и прилежностью студентов.

Вскоре после поступления произошла третья величайшая трагедия моей жизни — умерла мать. Я был просто оглушен этим ударом. Казалось, жизнь не представляла уже для меня интереса, но обрывать ее я не желал. Чтобы заглушить нестерпимую душевную боль, я пустился в безрассудные предприятия. Имея в виду определенный план, я начал учиться летать. Рискуя собой, я стал каскадером (трюкачом в киносъемках). Мне не нужна была работа. Через мать я унаследовал от прадеда Джонса Карсона значительное состояние, настолько большое, что только расточитель мог бы промотать годовой доход с него. Я упомянул это только потому, что затеянное мной предприятие требует значительного капитала, и я хочу, чтобы вы знали: я способен его финансировать без всякой помощи…

Однако жизнь в Голливуде тяготила меня. Здесь, в Южной Калифорнии, слишком многое напоминало о моей матери. Я решил попутешествовать и сделал это. Я объездил весь мир. В Германии я заинтересовался ракетными исследованиями и финансировал некоторые из них. Там родилась моя идея. Ничего оригинального, за исключением того, что я намеревался применить полученные результаты этих исследований с определенной целью — отправить в путешествие на ракете экспедицию к другим планетам.

Мои занятия убедили меня, что из всех планет только Марс, возможно, населен существами, подобными нам. В то же время я установил, что, если успешно достигну Марса, процент вероятности самостоятельного возвращения будет ничтожно мал. Чувствуя, что я должен иметь какие-то еще причины пускаться в подобную авантюру, помимо голого эгоизма, я решил искать кого-то, с кем могу общаться в случае успеха, и этим принести пользу науке. Впоследствии мне пришло в голову также и то, что это позволит примарситься второй экспедиции, которая смогла бы совершить полет, используя мой опыт, потому что, не сомневаюсь, найдется много искателей приключений, готовых предпринять такую экскурсию, если когда-нибудь я докажу, что это осуществимо.