Джеймс Шмиц - Вторая ночь лета Страница 2

Теперь, когда показались огни, скоро появится и его хорошая подруга Бабушка Эриза Ваннаттел со своим грузом патентованных лекарств. Где-нибудь в конце завтрашнего дня на дороге, ведущей из города, покажется большой фургон. Потому что именно после огней приезжала Бабушка Ваннаттел последние четыре года — с тех пор как огни впервые стали появляться над низиной на несколько ночей каждый год. А поскольку четыре года составляли ровно половину всей жизни Гримпа, появление Бабушки стало для него математической достоверностью.

Конечно, другие люди, такие, как Страж Поселка, могли недолюбливать Бабушку, но вертеться вокруг нее, ее фургона и гигантского пони-носорога экзотического внешнего вида, который тянул фургон, было, по мнению Гримпа, даже гораздо лучше цирка.

А еще послезавтра каникулы! Будущее представлялось вереницей приятных вещей, открывающихся в перспективе летней бесконечности.

Гримп заснул счастливым.

Примерно в то же время, хотя и на расстоянии большем, чем Гримп мог себе вообразить, восемь больших кораблей один за другим вышли из тьмы между звездами, бывшей их морем, и легли на тщательно рассчитанные орбиты. Они оставались настолько далеко, что никакие приборы дальнего обнаружения не могли бы заподозрить, будто Нурхат может быть центром их интересов.

Но это было именно так. И хотя члены команд восьми кораблей ничего не имели против обитателей Нурхата, груз, который был у них на борту, не сулил Нурхату ничего хорошего.

Семь из них были вооружены редко используемым газом. Это был очень летучий смертельный катализатор, который опускался к твердой поверхности планеты и быстро рассеивался настолько, что его присутствие становилось невозмож-

но зарегистрировать никакими химическими средствами. Тем не менее его способность почти незаметно отнять жизнь у всех кислорододышащих существ существенно не уменьшалась с падением концентрации.

Восьмой корабль был оснащен группой торпед, которые обычно выпускались через несколько часов после того, как носители газа рассеют свою невидимую смерть. Это были довольно маленькие торпеды, поскольку их единственным заданием было воспламенить поверхность планеты, обработанную катализатором.

Все эти вещи вскоре могли произойти с Нурхатом. Но они произойдут, только если определенное сообщение будет передано с его поверхности на курсирующую эскадру — сообщение о том, что Нурхат захвачен смертельным врагом, распространения которого на другие обитаемые миры нельзя допустить — теперь уже любой ценой.

На следующий день, сразу после школы, Гримп, в ожидании прохаживаясь по изгибу дороги у края фермы, наткнулся на деревенского полицейского, сидящего на камне и со слезами на глазах глядящего на дорогу.

— Привет, Сопливчик, — сказал обеспокоенный Гримп. В свете тех разговоров, что он случайно услышал сегодня утром в деревне, присутствие полицейского не сулило Бабушке ничего хорошего. И вообще никому не сулило ничего хорошего.

Полицейский достал из кармана носовой платок, высморкался, вытер глаза и одарил Гримпа; недовольным взглядом.

— Не смей называть меня Сопливчиком, ты! — сказал он, убирая носовой платок. Как и Гримп, как и большинство обитателей Нурхата, полицейский был смуглым и темноглазым, обычно довольно привлекательным молодым парнем. Но сейчас его глаза опухли и покраснели, а нос, который и так был чуть больше среднего, тоже был красным, опухшим, и из него, несомненно, текло. У полицейского была сильная сенная лихорадка.

Гримп извинился и задумчиво уселся на камень рядом с полицейским, который был одним из его многочисленных кузенов. Он хотел упомянуть, что случайно услышал, о чем говорила Веллит, когда они С полицейским вчера вечером проходили через большой цветник за фермой — совсем не таким неторопливым шагом, как обычно. Но он передумал. Веллит встречалась с полицейским почти весь год, но каждый год во время цветения травы разрывала помолвку и начинала называть его «кузен», а не «дорогой».

— Что ты здесь делаешь? — напрямик спросил Гримп.

— Жду, — ответил полицейский.

— Чего? — с замирающим сердцем спросил Гримп.

— Ту же самую женщину, что и ты, я думаю, — сказал полицейский, снова вытаскивая платок. Он высморкался.

В этом году ей придется отправиться туда, откуда приехала, или ее арестуют.

— Кто это сказал? — нахмурился Гримп.

— Страж, вот кто, — ответил полицейский. — Тебе достаточно?

— Он не имеет права! — горячо сказал Гримп. — Это наша ферма, а у Бабушки есть все лицензии.

— У него был целый год, чтобы обдумать новый список того, что у нее должно быть, — сообщил полицейский. Он пошарил в нагрудном кармане мундира, вытащил сложенный лист бумаги и развернул. — Он внес сюда тридцать четыре пункта того, что я должен проверить — она наверняка хотя бы один из них пропустит.

— Это подло! — сказал Грим, быстро просматривая как можно больше пунктов списка.

— Побольше уважения к Стражу Поселка, Гримп! — сказал полицейский угрожающе.

— Угу, — пробурчал Гримп. — Конечно… — Если только Сопливчик убрал с текста свой большой палец. Но что за список! Фургон, пони-носорог (животное, тяжеловоз, импортирован), патентованные лекарства, домашняя утварь, предсказания, домашние животные, травы, чудесные исцеления…

Полицейский опустил глаза, увидел, чем занимается Гримп, и поднял бумагу, чтобы Гримп не мог читать дальше.

— Это официальный документ, — сказал он, одной рукой отстраняя Гримла, а другой пряча бумагу. — Давай-ка уберем от него свои грязные лапы.

Гримп быстро обдумывал ситуацию. Ошиваясь в фургоне Бабушки Ваннаттел, Гримп видел лицензии в рамочках на некоторые предметы, но, конечно же, не все тридцать четыре.

— Помнишь того большого веррета без: кожи, которого я поймал в прошлом сезоне? — спросил он.

Полицейский коротко взглянул на Гримла, снова отвернулся и задумчиво вытер глаза. Сезон лова верретов откроется на следующей неделе. Сопливчик был самым страстным рыбаком во всей деревне — а прошлым летом гигантский веррет Гримла побил двенадцатилетний рекорд долины.

— Некоторые, — сказал Гримп лениво, скользя взглядом по дороге до того места, где она исчезала в лесу, — стали бы много дней следить за человеком, поймавшим большого веррета, надеясь, что он будет настолько туп, что снова пойдет к тому омуту.

Полицейский вспыхнул и осторожно приложил платок к носу.

— Некоторые даже стали бы сидеть в стогу сена с биноклем, даже если от сена начинают чихать как сумасшедшие, — спокойно продолжал Гримп.