Рэй Олдридж - Садовник Любви Страница 2

— У меня было Гражданство, — решилась она на подкуп.

— Вот как? — Без интереса откликнулся Мэмфис.

— Да. Если вы приобретете меня, я гарантирую вам, что это многократно окупится. Всё, что вам нужно будет сделать, это связаться с моей семьёй. — Заломив бровь, она посмотрела на Мэмфиса.

Он продолжил улыбаться, но у неё возникло чувство, что она не сумела достучаться до него.

— Неужели? — спросил он.

Его равнодушие слегка раздосадовало её.

— Да, это в самом деле так. Мой полу-отец — Фактор Ларимоун. Слышали?

Мэмфис посмотрел в сторону и поскрёб подбородок, словно пытаясь припомнить.

Теперь она уже почти рассердилась.

— Вы точно не притворяетесь, что никогда не слышали о Ларимоуне?

Улыбка работорговца погасла, насквозь леденя её запоздалым страхом. Эрриэнжел никак не могла запомнить, кто она теперь. Её накажут?

Но Мэмфис, казалось, не заметил дерзости.

— Вспомнил, — сказал он серьёзно. — Фактор Ларимоун. Конечно. Он умер в Урегулирование, и его корпорация была перераспределена.

Она почувствовала, что не может дышать. Неясная тоска сжала её сердце.

— Ларимоун мёртв? Правда мёртв? Нет, нет… Когда это произошло?

Мэмфис глубоко вздохнул с несчастным видом.

— Я не уверен. Четыреста лет назад? Пятьсот? Не знаю. Прости, что говорю так прямо, но рано или поздно, ты должна узнать правду о своём нынешнем положении.

Мышцы превратились в желе, и Эрриэнжел сползла по стене. Обхватив колени руками, она спрятала в них лицо. Как же так могло случиться?

— Человек, который продал тебя «Особым Инвестициям», внес в контракт условие, что ты проведешь во льду долгое время. Как его звали? — Странно, но сочувствие работорговца казалось искренним.

— Эрбрэнд, — пробормотала она.

— Эрбрэнд. Да. Такое часто происходит при порабощении из мести; это отделяет жертву от возможности спасения, а ход времени вызывает другие неприятные последствия.

— Понятно.

— Сожалею.

Интерес Эрриэнжел к обходительному работорговцу начал падать; к чему притворство, зачем стараться подать себя как очаровательную женщину? Теперь у неё лишь один существенный параметр — товарный вид.

Мэмфис встал на колено рядом с ней, и утешительно положил ей на плечо руку.

— Всё не так уж плохо, Эрриэнжел. Все твои сильные стороны остались с тобой: твоя красота, ум, страсть. У тебя есть всё, кроме свободы.

Он говорил так, словно проник в её разум. Ей стало любопытно: он из расы телепатов, или просто её мысли обычны для всякого, кого только что уведомили, что он отныне бесправный раб?

Она попыталась улыбнуться. Он действительно казался добрым — для работорговца. Затем она задумалась, что за тьма может скрываться за его внешней человечностью, и ей стало страшно.

— Если вы купите меня, то что со мной сделаете?

— Ничего ужасного. Моё решение зависит от одного вопроса. Ты можешь любить?

Она смутилась. В чудных янтарных глазах Мэмфиса явно просматривалось ожидание ответа на этот глупый вопрос.

— Могу ли я любить? Кто-то не может?

— О, да. Это факт, что немногие способны на это. Я не спрашиваю, можешь ли ты притвориться, что любишь; я не рекрутер борделя. Хотя, если я не совершу покупку, несомненно, дюжина секс-брокеров схлестнётся за тебя. Так ты можешь любить?

— Думаю, да. Я любила своего отца. — Ей всё ещё было трудно поверить, что такой энергичный и влиятельный человек как Ларимоун действительно умер.

Мэмфис в нетерпении взмахнул рукой.

— Нет, нет. Это не то, что я имел в виду… совсем не то. Я специалист. Я интересуюсь той разновидностью любви, что полыхает огнем в наших сердцах; которая заставляет нас сгорать ради любимых; которая зажаривает нас в наших собственных соках страсти, пока не закружиться голова от вожделения. И я спрошу тебя снова, ты можешь любить?

Какое-то чрезмерное напряжение проглянуло в почти безукоризненных чертах работорговца. Пожалуй, впервые за время разговора она смогла уловить его подлинные эмоции.

Но, довольно внезапно и извращённо, ей захотелось увидеть на его лице особое выражение; ей захотелось увидеть, как эти янтарные глаза теплеют.

— Да, — ответила она. — Я могу любить.

Потянулось долгое молчание. Затем Мэмфис улыбнулся, как-то странно интимно.

— Думаю, что поверю тебе, Эрриэнжел.

Итак, он купил её и вывел из невольничьего загона. Когда наружные двери с лязгом захлопнулись за ней, она почувствовала облегчение. Глупость с её стороны, наверно. Еще неизвестно, чего захочет от неё новый владелец. Но, в данный момент, Мэмфис относился к ней с внимательной заботливостью. Он повёл её за руку, не прикрепив поводок к пластиковому ошейнику. Для Эрриэнжел тёплое прикосновение его ладони оказалось скорее приятным, чем ограничивающим, и она заскучала по этому ощущению, когда он выпустил её, чтобы открыть свой тоннельный мобиль.

Машина оказалась роскошной, и её порадовало такое подтверждение богатства Мэмфиса. Хотя она и попыталась уговорить себя быть благоразумнее. Теперь ты просто вещь; необходимо научиться, как вести себя со своим хозяином — совсем иначе, чем с кем-либо другим раньше, — внушала она себе.

Стоило Эрриэнжел устроиться внутри, как мобиль двинулся, следуя запрограммированному курсу.

— Выпьешь? Покуришь? Нюхнешь? — Мэмфис указал в сторону маленького бара, и тот раскрылся, демонстрируя различные эйфориаты.

— Может быть, немного не слишком крепкого вина… — неуверенно предположила она.

Кажется, ему понравился её ответ. Он наполнил бокал каким-то светлым цветочным вином, и повторил для себя.

— Ты сдержанна, и это после столь долгого времени на холоде. Очень похвально, Эрриэнжел. Мы спим во льду, но в наших телах продолжают накапливаться потребности, хотя и не столь заметно.

Она сделала глоток, затем испытующе взглянула на Мэмфиса поверх бокала — зная, что представляет собой сейчас прелестное зрелище. Эрриэнжел ожидала продолжения разговора, но очевидно молчание не доставляло неудобства её хозяину. Он просто смотрел на неё понимающими глазами. В этой игре она ему не соперник, решила Эрриэнжел, и задала мучивший её вопрос:

— Что вы со мной сделаете?

— Ты спрашивала это прежде, и я не ответил?

— Нет.

Откинувшись на спинку обитого бархатом сиденья, он поглядел на неё поверх своего бокала, совершенно явно пародируя Эрриэнжел. Она покраснела и поставила фужер, расплескав немного вина по полированной поверхности столика.

Мэмфис рассмеялся, но не злорадно или унизительно, наоборот, звук его смеха оказался настолько приятен, что мгновенно обезоружил её. Отставив в сторону бокал, он подался вперёд, взяв её руки в свои, и убедительно заговорил: