Мэрион Брэдли - Верховная королева (Туманы Авалона - 2) Страница 2

- А погиб ли он в битве?

- Еще как погиб! Когда осадили город Трою, всех рыцарей и воинов созвали к ее стенам, и Ахилл отправился на войну вместе с прочими и оказался лучшим из рыцарей. Еще рассказывают, что ему предложили выбор: либо он благополучно доживет до седых волос и умрет стариком в собственной постели и все о нем позабудут, либо жизнь его будет коротка и погибнет он молодым, в расцвете славы; и Ахилл предпочел славу; так о нем и по сей день повествуют сказания. Он сразился с одним троянским рыцарем по имени Гектор - Экторий по-нашему...

- С тем самым сэром Экторием, что воспитал короля нашего Артура? изумленно уточнил мальчуган.

- Конечно же, нет; ведь это все случилось много сотен лет назад; но, может статься, то был один из его предков.

- Когда я отправлюсь ко двору и стану одним из Артуровых соратников, я буду первым воином в бою и возьму все награды на ристалище, - объявил Гарет. Глаза его размерами напоминали блюдца. - А что сталось с Ахиллом?

- Не помню... эту легенду я слышала очень давно, еще при дворе Утера, - отозвалась Моргейна, потирая ладонями спину, как если бы у нее болело и там.

- Моргейна, а расскажи мне про Артуровых рыцарей. Ты ведь Ланселета своими глазами видела, правда? Я тоже видел - на коронации. А он драконов убивал? Моргейна, ну, расскажи...

- Не досаждай ей, Гарет; Моргейне нездоровится, - одернула мальчика Моргауза. - Ну-ка, беги на кухню; глядишь, там для тебя лепешка найдется.

Малыш недовольно надулся, однако достал из складок туники своего деревянного рыцаря и побрел прочь, вполголоса с ним беседуя:

- Итак, сэр Ланселет, отправимся-ка мы в путь и перебьем-ка мы в Озере всех драконов до единого...

- Этот только о войне и битвах толкует, - досадливо проговорила Моргауза, - да еще о своем ненаглядном Ланселете: будто мало мне, что Гавейн уехал на войну вместе с Артуром! Надеюсь, когда Гарет повзрослеет, в земле воцарится мир!

- Да, мир воцарится, - отрешенно промолвила Моргейна, - да только это все равно, потому что он погибнет от руки лучшего друга...

- Что? - воскликнула Моргауза, глядя на нее во все глаза, но отсутствующий взгляд молодой женщины ровным счетом ничего не выражал. Моргейна мягко встряхнула собеседницу за плечи:

- Моргейна! Моргейна, тебе недужится?

Моргейна заморгала, покачала головой:

- Прости... что ты сказала?

- Что я сказала? Скорее, что такое ты сказала мне! - подступилась было к гостье Моргауза, но в глазах молодой женщины отражалось такое неизбывное горе, что по коже Лотовой супруги пробежали мурашки. Она погладила гостью по руке, списав мрачные речи на бред и беспамятство. - Ты, похоже, просто-напросто задремала с открытыми глазами. - Моргаузе очень не хотелось верить в то, что, возможно, на краткий миг к Моргейне пришло Зрение. Нельзя так себя изводить, Моргейна; ты почти не ешь и не спишь вовсе...

- От еды меня тошнит, - вздохнула молодая женщина. - Ох, будь сейчас лето, я бы не отказалась от фруктов... прошлой ночью мне снилось, что я ем яблоки Авалона... - Голос ее дрогнул, Моргейна опустила голову так, чтобы Моргауза не заметила повисших на ресницах слез, стиснула руки и сдержала непрошеные рыдания.

- Всем нам опротивели соленая рыба и копченая свинина, - отозвалась Моргауза, - но если Лоту повезло на охоте, надо бы тебе подкрепиться свежим мясом... - "На Авалоне Моргейну научили не обращать внимания на голод, жажду и усталость, - подумала про себя хозяйка замка, - и теперь, когда она на сносях и могла бы дать себе послабление, она словно гордится, терпя лишения и ни словом не жалуясь".

- Ты - обученная жрица, Моргейна, и к воздержанию тебе не привыкать, но ребенку твоему голод и жажду выносить трудно, и сама ты слишком исхудала...

- Не насмехайся надо мной! - яростно отозвалась Моргейна, указывая на свой огромный, выпяченный живот.

- Но руки и лицо у тебя - просто кожа да кости, - промолвила молодая женщина. - Нельзя тебе морить себя голодом; ты носишь дитя, хоть о нем бы подумала!

- Я задумаюсь о его благополучии, когда он задумается о моем! отпарировала Моргейна, резко вставая, но Моргауза, завладев ее руками, заставила ее вновь опуститься на скамью. - Милая девочка, уж я-то знаю, каково тебе приходится; я же четверых родила, ты разве забыла? Эти последние несколько дней хуже, чем все долгие месяцы, вместе взятые!

- И ведь не хватило же у меня ума избавиться от него, пока еще было время!

Моргауза открыла было рот, намереваясь одернуть собеседницу, но лишь вздохнула и промолвила:

- Поздно судить да рядить, как следовало поступить и как не следовало; еще дней десять - и все завершится. - Моргауза извлекла из складок туники свой собственный гребень и принялась расплетать спутанную косу гостьи.

- Полно, оставь, - досадливо бросила Моргейна, отстраняясь. - Завтра я сама все сделаю. Уж больно я устала, чтобы об этом задумываться. Но если тебе опротивело иметь перед глазами этакую растрепу, так ладно, давай сюда гребень!

- Сиди спокойно, леннаван, деточка, - промолвила Моргауза. - Помнишь, когда ты была совсем маленькой, ты, бывало, звала меня, чтобы я тебя расчесала, потому что твоя няня, - как бишь ее звали?.. А, помню: Гвеннис, вот как, - она тебе все волосы выдирала, и ты говаривала: "Пусть лучше тетя Моргауза меня причешет". - Моргауза осторожно распутала колтуны, пропуская сквозь гребень прядь за прядью, и ласково потрепала Моргейну по руке: - У тебя чудесные волосы.

- Темные и жесткие, точно грива пони зимой!

- Нет, мягкие и тонкие, точно черная овечья шерсть, и блестящие, точно шелк, - возразила Моргауза, по-прежнему поглаживая темные пряди. - Сиди смирно, я заплету... Вот всегда я мечтала о девочке, которую могла бы наряжать в красивые платьица и вот так заплетать ей волосы... но Богиня посылала мне одних сыновей, так что почему бы тебе не побыть моей маленькой дочкой - сейчас, когда я тебе нужна... - Моргауза прижала темнокудрую головку к груди, и Моргейна прильнула к ней, вся дрожа, изнывая от непролитых слез. - Ну, полно, полно, маленькая, не плачь, уже недолго осталось... совсем ты себя извела, до чего нужна тебе материнская забота, маленькая ты моя девочка...

- Просто... здесь так темно... до того солнышка хочется...

- Летом солнца нам достается в избытке; даже в полночь еще светло, вот почему зимой его так мало, - промолвила Моргауза. Моргейна по-прежнему сотрясалась от безудержных рыданий; Моргауза крепче прижала ее к груди и принялась мягко укачивать. - Полно, маленькая, полно, леннаван, полно; уж я-то знаю, каково тебе... Гавейна я родила в самый темный зимний месяц. Мгла стояла непроглядная, и буря ярилась, вроде как сегодня, а мне было только шестнадцать, и боялась я ужасно - о родах и детях я ровным счетом ничего не знала. Как я тогда жалела, что не осталась на Авалоне жрицей, или при дворе Утера, или где угодно, лишь бы не здесь. Лот вечно воевал где-то в дальних землях, я ненавидела свой огромный живот, меня все время тошнило, и спина ныла, и я была совсем одна-одинешенька среди чужих мне женщин. Хочешь верь, хочешь нет, но только на протяжении всей этой зимы я втихомолку брала к себе в постель свою старую куклу и обнимала ее, засыпая в слезах! Что я была за ребенок! Уж ты-то по крайней мере взрослая женщина, Моргейна.