Дмитрий Емец - Андрей Боголюбский Страница 2

Юрий Долгорукий и дядька его Юрий Шимонович многие старания приложили к тому, чтобы сделать земли свои как можно более населенными. Всему новоприбывшему люду, часто не имевшему не то что скарба, но и простого топора, помогали устроиться на новом месте и давали ему, по свидетельству летописи, "ссуду немалую" на обжитие.

Устраиваясь на новом месте, переселенцы всё же сильно тосковали по тем краям, откуда были они родом. Именно потому многие новопостроенные города-крепостицы и селения, стали получать южнорусские наименования: Переяславль, Звенигород, Стародуб, Вышгород, Галич. Среди названий сел часто можно было встретить Киево, Киевцы, реки же прозывались Лыбедью, Трубежом, Почайною.

В Ростове же и Суздале, наиболее крупных и населенных городах края, по велению Юрия искусные каменщики стоили храмы, подобные Киево-Печерскому, и даже выдерживали в кладке стен пропорции славного пояса Шимона-варяга - отца мудрого боярина Шимоновича. Пояс этот, в который вковано было множество золотых гривен, пожертвован был Шимоном-варягом на строительство храма за чудесное спасение свое в лютой сече.

Гудели на колокольнях Ростовских и Суздальских недавно отлитые колокола-гиганты: "З-зздезз-ззь будет Русь, з-зздезз-ззь!" и разноголосицей откликались им маленькие колокола: "Живвв-ва Русь! И всегда живв-ва пребудет!"

Здесь, в бескрайней северной вольнице, прошли детство и юность князя Андрея. Едва три года ему минуло, посадил его отец на коня и опытные дружинники стали обучать его навыкам бранным. Как старший сын Юрьев, присутствовал он и на всех советах, вникая в дела заселения и устройства глухого лесного края.

Имея матерью своей половчанку и дедом хана половецкого Аепу Осекевича, Андрей рос скуластым, раскосоглазым. Был он невысок, но широк в кости и отличался от многих сверстников своих природной силой и умением удивительно держаться в седле. Словно чувствуя половецкую его кровь, любые жеребцы, даже самые свирепые, смирялись ему. Даже в небрежной посадке Андреевой проглядывала необычайная цепкость, и самый бешеный галоп давался ему без усилий.

По землям южным Андрей вовсе не испытывал тоски, ибо никогда не бывал в них и отроком не слышал о них ничего доброго. Все поселенцы, пребывавшие в Суздаль, описывая жизнь свою на юге, говорили лишь об усобицах, сечах, пожарах, нарушении князьями крестного целования и набегах половецких, начавшихся вскоре после смерти в 1125 году надежи земли Русской, деда Андреева, - Владимира Мономаха и не затихавших затем целые десятилетия.

Там, на юге, бушевал пожирающий судьбы костер раздора, здесь же в Суздале, было все тихо, дремотно; лишь изредка долетали сюда уже погасавшие искры.

Несомненно в сердце впечатлительного отрока рассказы эти оставляли след тягостный, не изгладившийся потом во всю его жизнь и сказавшийся на всем отношении Андреевом к южной Руси и "матери городов Русских" - Киеву...

"ЗОЛОТОЙ СТОЛ"

Пока юный князь Андрей Юрьевич, безвыездно живя в Ростовско-Суздальском крае в вотчине своей, набирался мудрости и силы бранной, земля Русская, возвеличенная при Ярославе Мудром и Владимире Мономахе величайшими их трудами, претерпевала многие скорби и испытания, клонясь к разрушению и упадку.

По смерти Мономаховой на золотой стол киевский сел сын его Мстислав, прежде княживший в Великом Новгороде. Когда же семь лет спустя Мстислав умер, то на княжение сел брат его Ярополк.

Несмотря на то, что оба, и Ярополк, и Мстислав, были храбры, великодушны и, подобно отцу своему, отличались умом государственным, они не смогли удержать Русь от междоусобий, начавшихся вскоре у Мономаховичей, потомков Мономаха, с Ольговичами - потомками Черниговского князя Олега Святославича, прозванного Гориславичем за то, что не раз водил он на Русь диких половцев и было оттого Руси великое разорение.

Сыновья Олега - Всеволод и Игорь - были под стать отцу своему и не раз, воюя с Мономаховичами, по старой памяти привлекали на свою сторону половцев. Впрочем те, после ряда тяжких поражений при Мономахе, уже побаивались русских дружин и, "не крепки быв на брань рукопашную", ограничивались обычно тем, что осыпали противника издали стрелами, грабили посады и села и, отлагаясь затем от князей, спешили уйти с добычей своей в степи.

От кровавой вражды Мономаховичей и Ольговичей, пишет летописец, "сильно измаялась земля Русская". Не раз духовенство и новгородцы пытались помирить князей, чтобы не проливали те более крови православной, однако всё было напрасно. Мир воцарялся лишь на краткое время, вслед за чем опять вспыхивали усобицы.

* * *

После смерти в 1139 году Ярополка Владимировича золотой стол занял следующий по старшинству сын Мономаха - Вячеслав Владимирович. Однако не успел он утвердиться в Киеве, как был взят в крепкую осаду Всеволодом Ольговичем Черниговским.

Подойдя к городу, Всеволод Ольгович послал сказать Вячеславу:

"Ступай прочь из Киева по добру".

Вячеслав, истинный сын Мономаха, хотя имел добрую дружину и многих союзников, не пожелал проливать христианскую кровь ради корысти и отправил к Всеволоду Ольговичу митрополита, велев передать ему:

"Я, брат, пришел сюда на место братьев моих Мстислава и Ярополка, по завещанию наших отцов; если же ты, брат, захотел этого стола, оставя свою отчину, то, пожалуй, я буду меньше тебя, пойду в прежнюю свою волость, а Киев тебе".

Уступив Киев Всеволоду Ольговичу, Вячеслав мирно вернулся на свой стол в Турове.

Правление Всеволода Ольговича продолжалось до 1146 года и было для Руси довольно удачным. Твердой рукой Всеволод Ольгович держал Киев, оберегая границы Русской земли от нападений извне. При этом великом князе удачно был отражен разбойничий набег шведов, которые с шестьюдесятью судами напали на русских купцов, шедших в Новгород.

Тогда же, при Всеволоде, Русь удачно воевала с финляндцами, вторгшимися в 1142 году в Новгородскую область. Всеволод же, вовремя приняв участие в польских делах, сумел усилить рознь между польскими правителями, что на долгие годы ввергло этого опаснейшего соседа Руси во внутренний хаос.

В 1146 году Всеволод Ольгович возвращался из похода на Галич - русский город, князь которого был с ним во вражде. Дорогой он сильно разболелся и, уже предчувствуя свою кончину, был привезен в Киев, где вскоре и предал душу свою на Божий суд.

Киевским князем после него стал брат его Игорь Ольгович, однако он не сумел долго усидеть на золотом столе. Киевляне остались недовольны Игорем и послали в Переяславль к сыну Мстиславову - Изяславу. Этот внук Мономахов пылкий, щедрый и храбрый, с живым и находчивым умом, любим был не только киевлянами, знавшими его еще при отце его Мстиславе, но даже и черными клобуками. Это союзное Руси племя уважало Изяслава за бранную отвагу и способность, в отличие от многих иных князей, держать свое слово.