Сергей Фомичев - Сквозняки Страница 2

Трезвая мысль пришла не скоро. Если я каким-то Макаром попал в Саранск, то не может ли тот же Макар перебросить меня обратно? Других вариантов не возникало. Я вернулся на остановку, дождался троллейбуса и поехал. Ни на что не надеясь, но … Со второго раза у меня получилось. Я вновь оказался в Волгограде и даже не слишком опоздал на приём…

Наверное это было единственный мой визит к зубному врачу, когда сидя в кресле я думал не о визжащей внутри головы бормашине…

2.

— … и выход к вокзалам: Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому, — доложил совсем другой голос, но тоже весьма торжественно.

В вагон врываются пассажиры со всех трёх вокзалов. Чемоданы, тюки, тележки. Ругань коренных москвичей на приезжих, ответная ругань. Я едва успеваю высунуться и взглянуть назад. Чёрт! Сильно удивлённым оказался в итоге я сам: Бомж с Пронырой барахтаются в толчее, пытаясь пробиться вперёд. Это им удаётся и они оказываются на один вагон ближе.

Делать нечего — начинаю перебегать на каждой остановке, пока не оказываюсь в самой голове поезда. Облокотившись спиной о дверь кабины машиниста, я констатирую, что дальше бежать некуда.

Выхожу на Кропоткинской. Перед носом громадина ХХС. Беру правее, на бородатого мужика. Памятник то ли Марксу, то ли Энгельсу — не понять, потому что поверх настоящего имени масляной краской выведено «Пётр Кропоткин». Мне плевать на бородатые разборки, иду мимо. Оглядываюсь. Мои недоброжелатели шустро перебегают дорогу на красный свет. И ни одного чёртова гаишника поблизости, ни одного нувориша на бронированном мерсе, чтоб раскатать наглецов по асфальту.

Быстрым шагом иду по Остоженке в сторону «Парка культуры». Оба преследователя спокойно идут вслед за мной. Бомж давно скинул лохмотья и теперь больше похож на инженера. Проныра то и дело лазит рукой за пазуху. Проверяет пистолет? Похоже. Будет стрелять? Среди старой застройки прохожих не много. Может и будет. Перехожу на бег. Ещё немного…

Сбавляю лишь в толчее подземного перехода. Здесь не разбежишься — народу полно, да и внимание привлекать не стоит — остановят менты, начнут прописку спрашивать, билеты требовать. А где я их возьму, билеты-то?

Проныра стрелять не рискует. Однако, что делать дальше?

Пятнадцать лет — хороший возраст. Уже нет доверчивого ребёнка, но ещё и не вылеплен системой забитый, загнанный на кухни и в курилки человек страха. У меня хватило ума сохранить обретённое знание в тайне от всех, и не достало осторожности тут же о нём забыть.

Правда корысти от открытия оказалось не много. Разве что экономия на билетах. Но не будешь же к родственникам каждый день ездить — подозрение вызовет, да и зачем? Ну так, катался на «квадрате» погулять — в Волгограде тусовка поживей смотрелась, не то что в Саранске. Тусовался — да, но близко ни с кем не сходился. Ни там, ни дома.

Я обладал сокровенным знанием и это накладывало отпечаток на мои отношения с людьми. В школе я превратился из общительного, настырного и бойкого мальчишки в угрюмого замкнутого индивидуалиста. Во дворе и вовсе перестал появляться.

Тайна встала между мной и сверстниками, она варилась внутри меня, ломая прежние черты характера… Но она же дисциплинировала, заставляя следить за словами и поступками. Магнитофонные катушки, спортивные сборы, соревнования, игры, книги перестали иметь значение. Впрочем, нет, книги остались, но отстранившись от прежних друзей, я перебрался в читальный зал городской библиотеки, где и поглощал томами научную фантастику в полном одиночестве. Приятели не заметили потери, а девушки тогда ещё не слишком интересовали меня.

Всё эти изменения в себе я, конечно же, осознал значительно позже, а тогда мне просто казалось, что я взрослею.

Года через два я настолько свыкся с существованием лазейки в пространстве, что перестал принимать её за чудо. Это как с моим первым кассетником. Сколько я копил, сколько ждал покупки. И вот она, «Легенда 404» — чёрное совершенство, на моём столе. Первые дни я ложился спать и вставал с мыслями о ней. Но прошёл всего месяц и обладание магнитофоном стало чем-то обыденным. Воротами я наслаждался дольше, но всё равно — приелось. Приелось чудо. А вот характер так и остался нелюдимым.

Когда я стал чуть постарше, феномен открытых мною ворот начал интересовать меня, так сказать, с научной точки зрения. Я пытался познать их тайну. Физика, доступная моему пониманию, хранила гордое молчание. Я увлёкся психологией, эзотерикой, мистикой, восточной философией…

Впрочем тогда многие увлекались подобной лабудой, время было такое: Союз распался, сбережения пропали, запахло безработицей, нищетой… плодились секты.

Я посещал собрания каждой секты, что добиралась до нашего города, мотался в Волгоград. Я слушал проповеди и искал в них ответ. Ответа не находилось, а спрашивать напрямик я остерегался. Возможно поэтому ни одна из сект меня в свои лапы не получила.

Армия не сделала из меня коллективиста. Оба года я успешно пересидел на глухой таёжной точке — единственный срочник среди трёх офицеров и прапора. Нечего и говорить, что четыре начальника беспробудно пропили весь мой срок, оставив на меня заботы по обороноспособности страны. Что ж, я в накладе не остался — освоил редкие в те времена компьютеры и системы спутниковой связи.

Мне стукнул двадцать один год, когда я понял, что всё это время валял дурака. Вместо того, чтобы искать другие ворота, я раскрывал природу единственных известных мне. Да чёрт с ней, с природой! Какая мне разница, как это работает…

Идея, что ворота могут быть не одни, родилась у меня в магазине за разглядыванием модного органайзера на форзацах которого помещались схемы метрополитенов. В разных городах станции носили одни и те же названия: Комсомольские, Автозаводские, Пролетарские, Московские, Пушкинские, Парки Культуры… «А что, если…» — подумалось мне и я поспешил заплатить за дорогую игрушку.

Мне не терпелось побыстрее опробовать новую гипотезу и я собрался в дорогу. Ближайших к Саранску мегаполисов обладающих подземкой было два: Горький и Куйбышев. Но в Куйбышеве метро только-только начали строить и три его действующие станции, расположенные к тому же на самой окраине города, не вызывали у меня энтузиазма. В Горьком метро начиналось от вокзала и было раза в три длиннее. Сделав выбор, я поспешил на вокзал.

Поезд «Куйбышев-Ленинград» неспешно полз по задворкам империи, вставая на каждом разъезде, а я всю ночь ворочался в духоте и пыли плацкартного вагона.

С десяти утра и почти до самого вечера я катался туда-сюда по единственной ветке горьковского метро, но у меня ничего не получалось. Я был слишком взволнован, ожидая чуда, и не мог настроиться на переход. Но стоило мне решить что идея не больше чем бред, как я оказался в Москве.