Андрей Егоров - На вершине мира Страница 2

— Эй ты, — закричал он издалека. И я вдруг понял, что понимаю, что он говорит. Это открытие меня поразило. — Чего молчишь, и зенки таращишь?! Ты, случаем, не квистер? А то я за себя не ручаюсь!

— Я не квистер! — крикнул я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

— А кто?

— Никто, просто иду себе.

— Все квистеры говорят, что просто идут себе.

— Но я не квистер.

— Чем докажешь?

— Не знаю.

— Вот видишь… — Он замолчал. — Ну, ладно. Оружие у тебя есть?

— Нет.

— Как же так, — он выглядел озадаченным, — хочешь сказать, что путешествуешь по диким землям без оружия. Ты, наверное, врешь.

— Честное слово, у меня нет оружия, — я помолчал и добавил: — Я заблудился.

— Что за ерунда! — откликнулся он. — Никогда не слышал такой ерунды. Сознайся, ты квистер. А вон за теми камнями прячутся другие, так?

— Нет. Послушай, ты, наверное, мне не поверишь. Но я и сам не знаю, как здесь очутился.

— Да?.. — он задумался. — И ты не врешь мне?

— Да нет же. Я в растерянности. Мне нужна помощь.

— Хм. Ну если тебе нужна помощь, — перехватив железку двумя руками, он двинулся ко мне. — Если твои друзья дернутся, я буду стрелять. Так и знай.

— Я один. Это единственная правда…

Он подошел ко мне почти вплотную. Тронул мой панцирь. Огляделся кругом.

— Что, и правда, никого?

— Да. — ответил я.

Он вдруг растянул рот в улыбке.

— А вот я, приятель, настоящий квистер. Гони монету, придурок.

— У меня ничего нет.

— Ты что, совсем больной. Видишь, секатор. Сейчас пальну из него, и проделаю тебе дырку в панцире. Сечешь?

Я вздохнул:

— К сожалению, у меня действительно ничего нет.

— Что, я опоздал? Все забрали другие? — он заметно расстроился. — Ни монет? Ни синианской шкурки? Ни пожевать чего-нибудь?

— Ни-че-го.

— Вот невезуха, — он опустил ствол. — Скажи хотя бы, куда ты идешь?

— Я ищу вершину этого мира.

— Не понял, — удивился он.

— Я должен найти вершину этого мира…

— Э-э-э, — он вытаращился на меня во все глаза, — да ты, похоже, совсем того, приятель… Угораздило же меня, — он оглянулся кругом, — наткнуться на тебя. А, ладно… — Он сунул ладошку за спину, сдернул с плеча мешок, пошарил в нем, и секунду спустя швырнул на землю маленький шарик, который с хлопком обратился веселым костерком. — Садись, — пригласил он. — Будем говорить. Принимать трапезу. — Он встряхнул мешком. — У меня есть немного желудей.

Вскоре мы уже весело трепались по душам. Говорил, в основном, он. Рассказывал, как дошел до такой жизни, почему стал квистером и принялся вылавливать в диких землях путников.

— С севера, из Назрата, другой дороги нет. Вот они и идут один за другим на север, в Одруин, в поисках лучшей жизни. А здесь мы. Квистеры. Да ты, наверное, и сам все знаешь? Чего это я разболтался?

Я покачал головой:

— Нет, я не знал об этом.

— Вот ведь, — он усмехнулся, — откуда ты взялся? С неба что ли свалился? Куда ты все-таки идешь? Не хитри, расскажи все, как есть.

— Мне нужно на вершину этого мира, — упрямо повторил я.

— Вот заладил. — он задумался. — Ну-у-у… наверное, это Тессилон. Плоскогорье, где живут анты.

— Мне обязательно нужно туда попасть.

— Анты недружелюбны, приятель, — поделился он со мной. — Особенно они ненавидят чуссов.

— А кто такие чуссы?

— Кто такие чуссы? — хмыкнул он. — Да это же мы с тобой. Ты и правда чудной.

— Как мне добраться до страны антов?

— Это несложно. Иди все время на север. И к началу сезона дождей будешь на плоскогорье. Только, знаешь что, сдается мне, есть более простые способы покончить с собой.

— Мне подойдет этот, — сказал я.

— Да что тебе там так нужно?

— Я договорился там встретиться с женой.

— Что?! — он не смог меня понять. — С кем ты договорился там встретиться?

— С женой. Тебе будет проще, если я скажу, что это та самая самка, с которой я предпочитаю совокупляться.

— А чем тебя не устраивает твой кагал? — он выглядел обескураженным.

— Тем, что они другие, — ответил я. — А она единственная. Такая, которой больше нет ни в одном из миров.

— Ты — странный чусс, — констатировал он, — таких, как ты, я еще не встречал. Сам не знаешь откуда идешь. Знаешь только куда. И твой кагал тебя не устраивает. Ищешь какую-то особенную самку для совокуплений. Наверное, ты все-таки сумасшедший.

— Наверное, — согласился я, запихал в рот жареный желудь и принялся с наслаждением перетирать его между пластинами зубов.

Мой соплеменник сказал правду. Я шел не меньше месяца, пока наконец добрался до отрогов гор. Еще две недели у меня заняла дорога до плоскогорья.

Слоноподобные, уродливые существа, анты жили в соломенных хижинах. И хотя горный климат не отличался мягкостью, они великолепно ощущали себя на широком плоскогорье. Жгли костры, жарили туши домашних животных. Целые стада толстых многоногих зверей паслись меж обломков скал, срывая пучки пробивающейся сквозь камень сочной травы.

Я прятался в обильных зарослях колючего кустарника, наблюдал за ними. Анты вызвали во мне чувство омерзения. Должно быть, я испытывал глубокий врожденный инстинкт чуссов. Они бродили вокруг хижин с утробным мычанием, помахивая лохматыми хоботами. Вместо подбородка под хоботом висела жирная, щетинистая складка. Маленькие близорукие глазки ютились под скошенным лбом.

Скрываться от них оказалось несложно. Силищи у них было хоть отбавляй, а вот зрение, слух и обоняние явно подкачали. Ползая вокруг лагеря, прячась за кустарником, я неуклонно возвращался к наблюдению за одной точкой — посередине плоскогорья возвышался скалистый зуб. Его опоясывала горная тропа, ведущая к вершине.

Стараясь двигаться как можно осторожнее, я подобрался к зубу почти вплотную. Меня отделяло от него лишь несколько хижин и сидящих возле них уродливые великаны.

Я сфокусировал зрение на вершине зуба. И увидел то, что заставило мое сердце забиться учащенно. На самом верху, на скалистом уступе сидела белоснежная птица. От ее оперения, казалось, исходит сияние, так она была прекрасна.

Завороженный, я не заметил, как один из антов подкрался ко мне. Он прыгнул, ломая кустарник грузным телом. Я метнулся в сторону, едва избежав соприкосновения с цепкой пятерней, и побежал прочь. А мерзкий ант уже трубил на всю деревню. Позади слышался грузный топот и яростные завывания.

Жуткие создания успокоились только через несколько дней. Но оставили часовых, которые бродили в окрестностях деревни.

Я сидел в отдалении, на холмике и наблюдал за птицей. Это наверняка она. Ждет меня. И, судя по всему, уже давно. Мне бы только приблизиться, рассмотреть ее получше.