Лестер дель Рей - Инстинкт Страница 2

Женщина могла бы жить! И все же, назло всем их заботам, она умерла. А теперь умирал и мужчина. Одиннадцать пар — одиннадцать неудач. Сентри был не ближе к воскрешению создателей своей расы, чем столетие назад.

Радиокоммуникатор у него в голове предупреждающе загудел, он включил его, отрываясь от работы.

— Сентри.

— В вашем кабинете Директор. Вы собираетесь делать отчет?

— Вот черт! — Выражение не имело смысла, но приносило на время странное удовлетворение. Что там еще потребовалось старику Эмптинайну… погоди-ка, его же заменили, пока он находился на Венере, расследуя слухи о Человеке. Теперь его место занял какой-то молодой администратор — Арпетен.

Кеофор, очевидно, тоже приняв сигнал, виновато посмотрел на него.

— Мне надо было предупредить вас. Мы получили распоряжение три дня назад, когда он занял свой пост, но позабыли о нем, взявшись за оживление этой пары. Будут неприятности?

Сентри пожал плечами, поставил на место нормальные объективы и прикрепил повседневные руки. Они ничего не могут знать о древнем роботе. Значит, дело в чем-то другом. Наверно, простое любопытство, вызванное слухами, что они оживили следующую пару. Если бы его ассигнования не подходили к концу, Сентри рассказал бы им, как обстоит дело; но теперь настали трудные времена, из-за неудач — с одной стороны, и из-за исчерпанных средств — с другой. Он быстренько почистил свою новую голову, воспользовавшись одной из стен как зеркалом, и направился в свой кабинет.

Арпетен встретил его улыбкой. Он вскочил на ноги, когда появился начальник биолаборатории, и протянул хорошо отполированную руку.

— Доктор Сентри? Рад познакомиться. Интересненькое место вы тут себе оборудовали. Я уже посмотрел большую часть. А эта свинья — мне сказали, она произошла от хряка, которого вы держите в проверочной камере.

— В инкубационной матке. Но вы правы — семьдесят второе поколение.

— Поразительно. — Арпетен, должно быть, вовсю пользовался советами из книги «Как завоевать популярность», которую отыскали лет десять назад в развалинах Гудзона, но это срабатывало. На то он и был директором.

— Только скажите мне, насколько хороши ваши свиньи? — Сентри усмехнулся, сердясь на себя.

— Никто не знает. Люди, очевидно, для чего-то использовали какую-то их часть, но, помимо этого, как мне кажется, они совершенно бесполезны. Они привязчивы, это верно. Но не думаю, чтобы их держали как любимых животных. Еще одна тайна.

— Хм-м. Как и сами люди. Может быть, вы меня просветите, какая нам будет польза от Человека. Мне это не дает покоя с тех пор, как я ознакомился с выделяемыми вам средствами. Но никто мне не может ответить.

— Все это есть в объяснительной записке, — резко ответил Сентри. Но он тут же заставил свой голос приобрести привычную тональность. — Насколько хорошо вы знакомы с нашей историей? Я имею в виду начало ее.

— Неплохо…

«Вроде бы, он в самом деле что-то знает, — подумал Сентри. — Все они относятся к некоторым ее частям как к легенде». Он откинулся на своем сидении, собираясь как биохимик изложить старинную историю их происхождения в том виде, в каком она была им известна. Они знали, что за миллионы лет до них существовали Люди.

И однажды — Азимов или Асенин, запись сохранилась не совсем четкая кто-то по-видимому создал первого робота. Роботы улучшались, становились все более совершенными. А потом произошло нечто вроде спора, в результате которого неистовые силы уничтожили заводы, большую часть роботов и почти всех Людей. Во фрагментарно уцелевших записях было запечатлено, что выжившие погибли от биологического оружия и уцелели одни роботы.

Эти первые роботы, как их теперь называют, были вынуждены начинать в разрушенном мире все с самого начала… в мире погибших заводов и истощившихся шахт.

Они учились добывать металл из морей, они годами и столетиями постепенно возрождали механизмы, необходимые для производства новых роботов. Их осталось всего лишь двое, когда выполнение первоочередных задач приблизилось к концу, и у них едва хватило времени, чтобы изготовить одного робота и хоть как-то обучить его. Когда они окончательно разладились, новенький принялся за возрождение расы. Примерно так выглядело начало, когда не было ни истории, ни науки. Прошло двенадцать тысяч лет, прежде чем они приступили к восстановлению цивилизации в ее нынешнем виде.

— Но когда умерли Люди? — спросил Сентри. — Это лишь часть проблемы. И не идем ли мы их путем? Мы знаем, что похожи на Людей. Неужели они изменили себе до такой степени, что дело дошло до уничтожения? Можем ли мы сами безопасно изменять себя? Вы же знаете, что существует тысячи путей для нашего самоусовершенствования. Мы можем встроить антигравитаторы и избавиться от громоздких средств передвижения. Можем обзавестись большим числом рук. Можем отказаться за ненужностью от ртов и переговариваться по радио. Можем ввести в мозг новые цепи. Но мы не отваживаемся. Наши учителя утверждают, что никто не в силах построить новую расу, более совершенную, чем существующая, что Люди во всем разбирались лучше нас — и если они создали нас в таком облике, то имели на это свои причины. Даже если психологи не понимают значения некоторых контуров нашего мозга, они не решаются прикоснуться к ним. Мы устремились во Вселенную — но мы даже не имеем возможности изменить себя, приспосабливаясь к условиям новых планет. И если мы сможем установить причины исчезновения Человечества, это пойдет нам на пользу. Мы знаем, что Люди планировали измениться. Мы располагаем определенными сведениями об этом. Но они погибли. Менее совершенные, мы сохранили множество катушек с обучающими лентами, в которых, возможно, содержатся ответы на все вопросы… Но ключ к информации скрыт в мозге Человека, а мы ему не соответствуем. Дайте нам жизнеспособного Человека, и он сможет интерпретировать эти знания. Или же мы путем сравнения можем узнать, на что способны и на что не способны. Лично я считаю, что мы способны на гораздо большее.

Арпетен задумчиво покачал головой.

— Мне кажется, вы думаете, что знаете, отчего они умерли!

— Да, я так считаю. Инстинкт! Это врожденная реакция, не обусловленная обучением. Если Человек слышал гремучую змею, он в испуге покидал это место, даже если раньше не слышал ее ни разу. Реакция на этот звук была заключена в нем. Для этого не требовалось ни обучающей ленты, ни накопления жизненного опыта. Нам известны также инстинкты некоторых животных, и один из них — это сражаться и убивать, как у муравьев, которые уничтожают друг друга. Мне кажется, то же было и с Людьми. Они не смогли справиться со своими инстинктами, когда в тех отпала необходимость, это их и погубило. Люди хотели измениться — мы измениться можем. Но я не могу утверждать это, основываясь на животных. Мне необходима разумная форма жизни, чтобы посмотреть, когда у нес доминируют инстинкты, а когда разум. Роботы же лишены инстинктов — я пытался отыскать хоть намек на что-либо, не обусловленное обучением, но так и не смог найти. В этом и заключается основная разница между нами. Теперь вы видите, что Человек — универсальный ключ к нашей проблеме: можем или не можем мы меняться, не рискуя погубить себя?