Леонид Воронов - Разоблачение Страница 2

— Будьте любезны прослушать эту запись.

С изумлением Лев Петрович услышал вполне явственно русские слова, произнесенные голосом младенца: "Где мое тело?", а также "Кто вы?" и "Кто я?" После рассказа микробиолога это звучало просто невероятно.

Расшифровала фразу сотрудница лабораторной столовой. Она была русской эмигранткой во втором поколении. Шварц не поверил, однако потом еще трое русских подтвердили значение фраз. Узнать происхождение клона Шварц не мог, потому что перед клонированием сам позаботился, чтобы такая информация отсутствовала. Мальчику дали русское имя Глеб.

Через четыре месяца развитие младенца вдруг остановилось, и эта остановка была весьма странной и неожиданной: еще вчера мальчик был активен, любопытен и игрив, а на следующий день он стал нервным, капризным и беспокойным. Он даже немного деградировал. Со временем Глеб успокоился и стал развиваться, как обычный ребенок. Сейчас ему восемь лет, и он вполне нормален.

Шварцу не давала покоя мысль о необычном темпе развития Глеба в первые месяцы жизни, и через полгода после первого клонирования он повторил опыт. На этот раз он клонировал собственную клетку. Чтобы выявить фактор, остановивший развитие Глеба, в боксе была установлена самая чувствительная новейшая аппаратура, которая регистрировала радиационный фон и все виды излучений и электромагнитных полей. Аппаратура регистрировала даже ничтожные электромагнитные поля, излучаемые человеческим телом.

Второй мальчик повторил путь Глеба: те же яркие осмысленные глаза, разумные реакции, быстрое совершенствование речевого аппарата. На четвертом месяце жизни, однажды, в три часа ночи аппаратура зарегистрировала некий всплеск энергии. Утром мальчик проснулся с потухшими глазами, стал часто плакать без видимой причины, и стал угасать на глазах. Он прожил еще неделю, и как будто состарился.

После этого Шварц прекратил эксперименты по клонированию. Он изучал полученные результаты, наблюдал за развитием Глеба, и думал, думал.

Природу энергии, зарегистрированной аппаратурой, выяснить так и не удалось, хотя Шварц обращался за информацией к геофизикам, астрономам, вулканологам, синоптикам. Никаких возмущений в ту ночь никем зарегистрировано не было.

С глубоким интересом слушал Таубе рассказ Шварца. Он много знал об излучениях живых организмов. Знал он и то, что некоторые виды излучений высокочувствительные приборы фиксируют, хотя природа их современной физике неизвестна. И что эти излучения не экранирует ни один из известных материалов. Но заэкранировать их все же возможно. И именно над изучением этих неизвестных науке полей и излучений работал профессор последние три года. Тема называлась "Исследование тонких материй". Таубе первым научился экранировать "тонкие материи" электромагнитными полями сложной конфигурации. Его работы по этой теме не публиковались, но, как видно, Шварц о них что-то знал, и его выбор был не случаен.

— Насколько я понял, Генрих, вы хотите повторить эксперимент в суперстерильных условиях, которые исключали бы воздействие всех возможных излучений и полей.

— Да, профессор. И я очень рассчитываю на вашу помощь. Снаружи бокс обшит пятимиллиметровым слоем свинца, внутри стены затянуты тонкой металлической сеткой. Альфа, бета, гамма излучения в бокс не проникают. Мы монтировали снаружи мощные генераторы электромагнитных полей с широким диапазоном частот. В бокс эти поля так же не проникают. Проверяли бокс на прохождение радиоволн от низких частот до СВЧ. Но я не уверен, что этих мер будет достаточно, а ставка очень высока.

— Вы правы Генрих, и смею вас заверить, что отныне это уже и моя проблема, и то, что я умею делать, я сделаю.

После разговора со Шварцем симпозиум уже не казался Льву Петровичу интересным и важным событием. Ничего нового для себя он на нем и не услышал. Для Шварца предстоящий симпозиум так же был как бы в прошлом. Его деятельная неугомонная натура рвалась к действию. Несколько дней спустя Шварц увез Таубе на Сицилию, где находилась его лаборатория. Пока Шварц занимался подготовкой к клонированию, прибыла заказанная им по рекомендации биофизика аппаратура. Лев Петрович занялся ее монтажом и наладкой. Растущий эмбрион, таким образом, был под защитой с первого дня. Сенсоры контролирующей аппаратуры были как снаружи, так и внутри бокса. Шварц получил от биофизика подробные схемы защитных полей, был ознакомлен с особенностями управления, контроля и регулировки мощности аппаратуры. Таубе нужно было возвращаться в Россию.

Мальчик родился в конце января. Шварц назвал его римским именем Игнатий — неведомый. Как и в первых двух случаях, в месячном возрасте у ребенка появился осмысленный взгляд, и постоянные попытки произносить звуки. Все меленькие дети, как известно, в условиях любого дискомфорта начинают кричать. Игнатий не кричал, впрочем, как и двое первых малышей. Теперь Шварц был уверен, они подавали сигнал. Это не был яростный крик младенца, это был именно сигнал, короткий и громкий. Если на него никто не реагировал, через десять-двадцать секунд сигнал повторялся дважды. И только после второй паузы маленький Игнатий издавал продолжительный крик. Но продолжался он не беспрерывно, малыш делал паузы, как бы прислушиваясь. Впрочем, такие тесты Шварц проводил всего дважды. Обычно малыш был под контролем всегда, и никаких хлопот сиделкам не доставлял. После трех месяцев мальчик стал пытаться складывать слова.

В последних числах апреля приехал профессор Таубе. Если судить по прошлым опытам, именно в мае младенцу могло грозить "нечто".

Биофизик увеличил напряженность энергетического поля, а Шварц распорядился сообщать немедленно о любых изменениях, которые зафиксируют контрольные приборы.

В 0 часов 18 минут 5 мая сенсоры зафиксировали всплеск энергии. Микробиолог и биофизик еще не спали, они как раз изучали диаграмму сердечных сокращений Игнатия за последнюю неделю.

Ученые поспешили к боксу. Наружные сенсоры зафиксировали два всплеска энергии продолжительностью соответственно 17 и 11 микросекунд. Второй всплеск был короче и слабее. Внутри бокса энергетический фон не менялся, однако ребенок не спал и был беспокоен. Его глаза были испуганы, он ловил взгляды ученых и явно пытался что-то сказать. И тогда Лев Петрович сам заговорил с ним: "Игнатий, я надеюсь, что ты меня понимаешь. Мы знаем, что на тебя было совершено нападение. Наша контрольная аппаратура зарегистрировала две попытки. Бокс хорошо защищен, и агрессивная энергия внутрь не проникла. Если ты меня понял, закрой глаза". К удивлению Шварца, мальчик внимательно слушал и смотрел на профессора, а после окончания его речи демонстративно закрыл глаза.