Святослав Логинов - Гнёздышко Страница 2

Прежде всего, пришлось согласовывать грядущее переустройство в ПИБ'е. Кто этим занимался, тот знает; недаром у отечественных телевизионщиков краткое междометие «Пиб!» заменяет все матерные выражения разом.

Пробили, согласовали, получили… Потраченные деньги и нервы – не в счёт. Теперь нужно тратить деньги, нервы и силы, но уже не на бумажки, а на дело. Денег как всегда не хватало, зато нервы и силы имелись в изобилии. Одно слово – молодость.

Старое ломать – не новое строить; взялись сами, в два гвоздодёра и полупудовую кувалду. Оббитую штукатурку таскали на помойку в мешках. Доски от перегородок и полов приходилось распиливать, а то с ними и на лестнице не развернуться, не то, чтобы в лифт влезть. Крашеное листовое железо от сохранившихся, хотя и бездействующих печей Олег срубал зубилом и, сложивши вчетверо ударами кувалды, выносил к мусорных бакам. Туда же волок кирпич с рельефной надписью «Приваловъ и компанiя», глину и неимоверное количество всякого мусора.

Ещё не принявшись за снос перегородок, Олег много шутил на тему кладов, дожидающихся в ухоронках под полом или в стене. Инна эти разговоры не поддерживала и даже сердилась.

– Гольтепа тут жила, – сердито повторяла она. – Откуда в этом доме клады?

И уже из самого неудовольствия можно было заключить, что клад найти очень хочется.

Клад кладом, а всяким находкам числа не было. В фундаменте одной из печек обнаружился корешок карточки, по которой в двадцать втором году можно было получить комплексный обед в общественной столовой на Большой Пушкарской. Корешок украшала отпечатанная подпись товарища Бадаева и смазанная фиолетовая печать. Сами талоны были вырезаны все до единого и, видимо, проедены в общественной столовой. Любопытно было бы попробовать, чем именно кормили трудящихся по распоряжению Бадаева. Корешок Олег хотел сохранить, но в хаосе перестройки он куда-то задевался.

Получалось, что по крайней мере одну печь перекладывали уже в советские времена, а, значит, сносили перегородки, и потом восстановили собачьи конурки, в которых приходилось жить людям. Вот тебе и рассказ Маяковского о вселении в новую квартиру! Такие выводы следуют из найденного в пустотах старой печи обрезка серой бумаги.

Зато когда Олег взломал щелястые, из толстенных досок сложенные полы, клады пошли рекой! В одном углу его встретила россыпь винтиков, гаек и аллюминиевых пластинок от конструктора. Там же отыскалась сделанная из огрызка карандаша пушечка для стрельбы горящими спичками, сложенный квадратом фантик от конфеты «Мечта» (продавались когда-то такие конфеты, завёрнутые в вощёные бумажки, и не было им равных для игры в фантики!), два мраморных шарика и ещё целая прорва мальчишеских сокровищ. Как всё это попало под плинтус, а следом и под пол – загадка, превышающая возможности разума. И в той же комнате, в другом углу, скопились женские шпильки, бритвенное лезвие «Нева» и серебряная серёжка с красным камушком, который, впрочем, оказался стекляшкой. И не надо никакой машины времени, никакого хроноскопа, чтобы воочию увидать жизнь, когда-то протекавшую в этих стенах.

Потом оказалось, что полы взламывать было не надо, следовало поверх досок ставить фанерные щиты, а на них уже класть паркет. Четырёхметровая высота комнат позволяла подобные фокусы. А так пришлось выравнивать пол, заливая его плитонитом, а затем… В лексикон молодой пары прочно вошли чудовищные термины: витонит, плитонит, ротбанд – всё покупалось десятками мешков и таскалось на горбу, хотя в каждом от тридцати до пятидесяти килограммов чистого веса. Сколько всё это добро стоит – говорить излишне, интересующийся пусть зайдёт в магазин. В фирменных магазинах при кассе специально держат корвалол и нашатырный спирт для упавших в обморок.

Потом лексикон любящей пары обогатился терминами: «керамогранит», «презолиновая основа» «шелкография» – квартирка одевалась в плитку и обои. Богатые коллекции отечественного и импортного линолеума остались невостребованными. Созидательные работы делались уже специалистами; сам испортишь материал – дороже обойдётся. Медлительные гастарбайтеры из Молдовы, все как один с университетским образованием, выровняли стены и полы, настелили паркет, положили плитку, сделали подвесные потолки и наклеили обои, причём по таким расценкам, за какие отечественный пьяный сантехник и крана на кухне не отвернёт. У кого после этого язык повернётся сказать, будто в Кишинёвском университете ничему не учат?!

Образование, вообще, необходимая вещь для строительного рабочего. Вот, скажем, наклеено на стену возле парадной писанное от руки и размноженное ксероксом объявление:

РЕМОНТНЫЕ РОБОТЫ

Штукаторука, малярка, гипрок, абои. Плитка, електрика, сонтехника. Высокая качесто. Даступные цены.

Не торопитесь обрывать ярлычок с телефоном и вызывать на дом ремонтных роботов. На ваш звонок явится плохопротрезвевшая кодла и обеспечит вам такую высокую качесту, что и в сонтехнике не привидится. А выпускник Кишинёвского университета унитазы монтирует – залюбуешься.

Обои Инна выбирала едва ли не придирчивее, чем плитку. Для кухни купила вызывающе-белую с переливами шелкографию. Разумеется, обои моющиеся, но ведь и брызги от жарящегося бифштекса летят нешуточные, а вытяжка со всем не справится. Олег с сомнением пожевал губами, но спорить не стал – кухня вотчина женская. Для спальни – снова шелкография, едва заметного розового оттенка с китайски-неестественными цветочками. И пусть кто-нибудь попробует вякнуть, что розовый цвет для спальни отдаёт пошлостью! Сама купила, сама и сплю! Мужу нравится, а прочих в нашу спальню не приглашаю. Зато для кабинета, с благосклонного согласия Олега, купили рифлёные обои серо-стального цвета с абстрактным рисунком. Очень модно и работать не мешает.

Третья комната, смежная со спальней была обустроена в сдержанных тонах. Время идёт, сегодня это гостиная, а завтра семья рамножится, у комнаты появится новый хозяин, и всё придётся переделывать.

Следом наступил черёд мебели. Единственная мебелинка, которая имелась в семье, и которую хотелось сохранить в новом быту, – софа, некогда принадлежавшая Инниной прабабушке. Её резные, красного дерева ножки плохо гармонировали со светлой берёзовой или сосновой мебелью, хлипкой и дорогой. Покупать ДСП'эшные поделки и вовсе не хотелось. И всё же, ещё не залечив финансовые раны, нанесённые строительными маркетами, Олег с Инной принялись ходить по мебельным салонам, не брезгуя, впрочем, и захудалыми магазинчиками, ютящимися в полуподвалах. Именно там, за не слишком большие деньги удавалось порой купить что-то интересное. Антикварную горку под пару к прабабушкиной софе так и вовсе везли из Гдова на медлительном, словно молдавский рабочий, поезде.