Генри Каттнер - Мутант Страница 2

Но теперь Эл повзрослел, и мечты его, как обычно, были полны ярких красок. Успокоенный, Беркхальтер решил, что он выполнил свою миссию наставника, и оставил своего сына мечтать и жевать травинку.

В то же время он ощутил легкую печаль и боль, бесполезное сожаление о том, что все это безнадежно, потому что сама жизнь так бесконечно сложна. Конфликт, конкуренция не исчезли и после окончания войны; попытка приспособиться даже к одному из окружающих влекло за собой конфликт, спор, дуэль. С Элом же проблем было вдвое больше. Да, язык был по сути барьером, и Болди по достоинству могли оценить это обстоятельство – ведь между ними этого барьера не существовало.

Спускаясь по утоптанной тропинке, ведущей к центру города, Беркхальтер невесело улыбнулся и коснулся длинными пальцами своего хорошо подогнанного парика. Незнакомые люди очень часто удивлялись, когда узнавали, что он Болди, телепат. На него смотрели с любопытством, но вежливость не позволяла им спросить о том, каково чувствовать себя уродом, хотя они явно думали именно об этом. Беркхальтеру, знакомому с тонкостями дипломатии, приходилось самому вести разговор.

– Мои родные жили после Взрыва под Чикаго. Наверное, поэтому так получилось.

– О-о!

Пристальный взгляд.

– Я слышал, именно поэтому так много…

Испуганная пауза.

– Уродства или мутации. Было и то, и другое. Я сам до сих пор не знаю, к какой категории принадлежу, – добавлял он с обезоруживающей откровенностью.

– Вы не урод! – протестовали они слишком бурно.

– Да, зараженные радиацией зоны вокруг очагов поражения произвели несколько весьма странных субъектов. С плазмой зародышей случились удивительные вещи. Большинство из них умерло; они не могли размножаться. Но некоторых еще можно найти в санаториях – двухголовых, например, – ну, вы о них знаете, – и тому подобное.

Все равно они всегда были взволнованы до крайности.

– Вы хотите сказать, что можете прочитать мои мысли… прямо сейчас?

– Могу, но не делаю этого. Если партнер не телепат, это тяжелая работа. И мы, Болди, – ну, мы этого не делаем, и все. Человек с развитой мускулатурой не стал бы расшвыривать всех попавшихся под руку. Ну, конечно, если не хотел быть избитым толпой. Болди всегда чувствует тайную скрытую опасность: закон Линча. И умные Болди не позволяют себе даже намекнуть на то, что обладают сверхчувством. Они просто говорят, что отличаются от других, и этого достаточно.

Но один вопрос всегда подразумевался, хотя и не всегда задавался:

– Если бы я был телепатом, я бы… сколько вы получаете в год?

Ответ удивлял их. Читающий мысли, конечно, мог бы разбогатеть, если бы только захотел. Так почему же тогда Эд Беркхальтер оставался экспертом по семантике в Модоке, городе издателей, если поездка в один из городов науки могла бы позволить ему овладеть тайнами, которые принесли бы состояние.

Тому была весомая причина. Отчасти просто инстинкт самосохранения. Поэтому-то Беркхальтер и многие, подобные ему, носили парики. Впрочем, было много Болди, которые этого не делали.

Модок был городом-близнецом Пуэбло, расположенным за горной грядой к югу от пустыни, бывшей прежде Денвером. В Пуэбло были прессы, фотолинотипы и машины, превращавшие рукописи в книги, после того как их обработал Модок. В Пуэбло были вертолеты для доставки, и Олдфид, управляющий, уже неделю требовал рукопись "Психоистория", написанный человеком из Нью-Йеля, который очень увлекался эмоциональной стороной в ущерб словесной ясности. Суть состояла в том, что он не доверял Беркхальтеру. И Беркхальтер, который не был ни священником, ни психологом, вынужден был стать и тем и другим в тайне от сбитого с толку автора "Психоистории".

Впереди внизу располагалось приземистое здание издательства, больше напоминавшее курорт, чем что-то более утилитарное. Но это было необходимым. Авторы были людьми специфическими, и часто было необходимо убедить их пройти гидротерапию, прежде чем они оказывались в состоянии работать с семантическим экспертом над своими книгами. Никто не собирался их кусать, но они этого не понимали, и либо в ужасе жались по углам, либо шли напролом с какими-то непонятными словами. Джим Куэйл, автор "Психоистории", не относился ни к одной из этих групп, он просто был заведен в тупик глубиной собственного исследования. Его собственная история слишком хорошо подготовила его к эмоциональному погружению в прошлое, а когда имеешь дело с человеком подобного типа, такое обстоятельство является очень серьезным.

Доктор Мун, входивший в Коллегию, сидел возле южного входа и ел яблоко, аккуратно чистя его своим кинжалом с серебряной рукояткой. Мун был толстым, маленьким и бесформенным. Волос у него было немного, но телепатом он не был: у Болди волос не было совсем. Он проглотил кусочек и помахал Беркхальтеру.

– Эд… – хрррум… – хочу с тобой поговорить.

– Пожалуйста, – сказал Беркхальтер, останавливаясь и поворачиваясь на пятках. Укоренившаяся привычка заставила его сесть рядом с членом Коллегии; Болди по понятным причинам никогда не оставались стоять, когда обычный человек сидел. Их глаза оказались на одном уровне. Беркхальтер спросил:

– Что случилось?

– Вчера в магазин привезли немного яблок из Шасты. Скажи Этель, пусть купит, пока их все не продали. Вот, попробуй.

Он посмотрел, как его собеседник съел кусочек, и кивнул.

– Хорошие. Я ей скажу. Впрочем, наш вертолет сломался. Этель не на то нажала.

– Вот тебе и гарантия, – с горечью сказал Мун. – Сейчас неплохие модели выпускает Гурон. Я беру себе новый вертолет из Мичигана. Слушай, сегодня утром мне звонили из Пуэбло насчет книги Куэйла.

– Олдфилд?

– Наш парень, – кивнул Мун. – Он просил, чтобы ты переслал ему хотя бы несколько глав.

Беркхальтер покачал головой.

– Не получится. Там есть несколько темных мест в самом начале, которые следует прояснить, и Куэйл…

Он колебался.

– Что?

Беркхальтер подумал о комплексе Эдипа, обнаруженном им в разуме Куэйла, но это было неприкосновенно, хотя бы потому, что удерживало Куэйла от холодного логического интерпретирования Дария.

– У него там путаются мысли. Я не могу это пропустить; вчера я пробовал почитать книгу трем различным слушателям и получил от всех троих разные реакции. Так что "Психоистория" будет означать для всех людей все, что угодно. Критики разнесут нас, если мы выпустим книгу в таком виде. Не мог бы ты еще некоторое время поводить Олдфилда за нос?

– Попробую, – сказал Мун. В голосе его звучало сомнение.

– У меня есть подходящий роман, который я мог бы ему подсунуть. Это легкий замещающий эротизм, а это безвредно; кроме того, с семантической точки зрения он в порядке. Мы задерживали его из-за художника, но я могу поручить это Дамэну. Я так и сделаю, да. Я пошлю рукопись в Пуэбло, и он сможет позже сделать печатные формы. Веселая у нас жизнь, Эд.