Наталья Резанова - Открытый путь [сборник] Страница 2

— Конечно, для этого занятия нужны какие-то способности, — говорила она, — но бочару или портному тоже нужны способности, чтобы освоить свое ремесло. Мы вполне могли бы вступить в корпорацию цехов. Вот это, — она дотронулась до раковины на шее, — служило бы цеховым значком. Раковина ведь символ дороги. А святым покровителем нашего цеха служил бы Иосиф Прекрасный — ну который в Библии, помнишь? «И нарек фараон ему имя Цаф-наф-панеах». Мне Головастый в свое время объяснил, что это значит «Открыватель Путей». Наш, должно быть, был человек…

У них легко нашлись для разговора и другие темы, когда выяснилось, что Венена — не местная уроженка, а выросла в хорошо знакомом Хагбарду имперском Тримейне. Правда, в той части города, где Хагбард не бывал никогда, — речь шла о так называемой Площади Убежища, в действительности представлявшей собой целый квартал, обладавший древним правом refugium peccatorum[3], куда, кроме всевозможного ворья, бродяг и цыган, стекались также еретики, комедианты, колдуны и несостоятельные должники. Венена вместе с матерью попала туда в двухлетнем возрасте. Какая причина заставила их пуститься в бега, она не помнила, а может быть, не знала никогда. Шесть лет назад, после событий, которые во всей империи называли Большой Резней, Площадь Убежища перестала существовать, а Венена перебралась в Заклятые земли.

За беседой Хагбард не заметил, как солнце склонилось к закату, не видел он и никаких перемен в природе. Но Венена внезапно остановилась. Оглянулась кругом:

— Пора мне приступать к делу.

— Я не должен смотреть?

— Смотри, ради Бога. Только не встревай, покуда я не скажу.

Однако «приступать к делу» она не спешила. Выбралась на обочину и стала бродить по ней, время от времени нагибаясь. Хагбард увидел, что она сорвала несколько травинок и подобрала два-три прутика. С этой добычей она вернулась на дорогу, уселась прямо в пыль и принялась выкладывать из своих приобретений какие-то узоры. Было совсем не похоже, что она собирается впасть в транс или что-то подобное, хотя лицо у нее было весьма сосредоточенное. Наконец узор, по-видимому, сложился как надо. Тогда Венена произнесла несколько отрывистых фраз. Иные из них весьма напоминали. Хагбарду то, что он привык слышать в церкви, а некоторые звучали глухо и жестко, и он мог бы поклясться, что это ни в коем случае не латынь. Выждав несколько минут, она поднялась на ноги и с тем же сосредоточенным видом шагнула вперед. Потом отшвырнула травки-веточки и сообщила будничным голосом:

— Все. Путь открыт. В час перед закатом, честь по чести… — Последняя фраза показалась Хагбарду строкой из песни или стихотворения.

Он посмотрел вперед. Ничего не изменилось. Небо было чистое, по обеим сторонам дороги шумел лес.

— А если бы ты этого не сделала, что бы тогда произошло?

— Ничего особенного. Просто дали бы кругаля.

Когда стемнело, остановились на ночлег. По совету Венены костер разводить не стали. Она указала на ручей, бивший из-под корней бука. Хагбард напоил Гнедого и оставил его пастись на поляне. Потом они разломили пополам лепешку, лежавшую в его седельной сумке, и запили ее водой из ручья.

— Я бы с удовольствием предложил бы тебе вина, но его у меня нет.

— Я знаю. Тебе на этой дороге положено пить воду. — Непонятно было, серьезна она или насмехается.

— Венена…

— Да?

— Ты когда-нибудь бывала в Брошенной часовне? Она ответила без колебаний:

— Рядом — неоднократно. Untra muros[4] — никогда.

— Почему?

Она посмотрела на него с удивлением:

— Ты что, не слышал? Говорят, в часовню может войти только добрый человек, чистый сердцем и примерный христианин. Я — ни то, ни другое и ни третье.

— А многие ходили?

— Насколько мне известно, последнее время в ту сторону вообще никто не ходит.

— Почему? Боятся?

На сей раз она промедлила с ответом.

— Не думаю. По-моему, дело не в отсутствии храбрости. В Заклятых землях трусы не выживают.

— Так в чем же дело?

— Magister dixit,[5] то есть старый прохиндей говорит, что все люди в наших краях сильно переменились. Он здесь давно живет, ему виднее, хотя он и соврет — недорого возьмет. И все ли… насчет рыцарей сказать не могу, это по твоей части, а вот среди нас… все чаще за Открывателей выдают себя обычные бандиты… Впрочем, это вполне естественно, а в домыслах Посвященных я не разбираюсь…

— Не разбираешься — пусть. Но что ты думаешь на сей счет?

— А ничего я на сей счет не думаю. Что мне они — часовни, алтари, заклятия, Зеркала Истины! Мое дело — по дорогам ходить, viresque acquirit eundo[6].

Помолчали.

— Ладно, — после паузы произнесла Венена. — Наступает ночь. Стеречь будем по очереди. Заклятые земли вовсе не так опасны, как о них болтают, но не для беспечных. Первой буду я. Ночью разбужу.

— Почему ты?

— Луна выйдет — поймешь. Здесь ложные светила. И только опытный взгляд выделит настоящую луну и определит ход времени.

— Солнце-то здесь вовремя встает?

— На солнце заклятие не распространяется. В этой части леса.

Ложные луны он увидел, когда Венена разбудила его ночью. Медленная вереница их плыла над самыми верхушками деревьев. Он сидел, приглядываясь и прислушиваясь. Долгие ночные стражи были ему не в тягость, он привык к ним при службе на границе. Правда, там опасности были известные… Венена лежала на земле. Лица ее не было видно, но, судя по ровному дыханию, она спала. Что это — уверенность, что он будет соблюдать ритуальную чистоту, бесстрашие или глубокое равнодушие? А может, она вообще не спит и исподтишка наблюдает за ним?

Он не стал проверять.

С рассветом, наступившим когда и подобает, они снова двинулись в путь. Окрестности незаметно менялись. Дорога стала шире. Лес неуловимо отступал в сторону. Между деревьями виднелись прогалины. Но из уверенности, с которой продвигалась Венена, он заключил, что все идет правильно. Беседа продолжалась.

— А веревку ты зачем с собой таскаешь?

— Может понадобиться ex abrupto[7]. Река там встретится. Или скалы.

Не успела она договорить, как словно из-под земли раздался свист и несколько голосов завопили:

— Эй, ты, отдавай коня и кошелек!

Прежде чем успели докричать, Хагбард был уже в седле и протянул руку, чтобы подхватить Венену, но она руки не приняла.

На пригорок высыпало пятеро — четверо пеших и один верховой. Один из пеших голосил:

— Уходи, Ядовитая! Не мешай!

Уразумев, что девушка нападавших не интересует, Хагбард бросил: