Кир Булычев - Шестьдесят лет спустя Страница 2

Мой сын садится рядом и молчит. Жены начинают вытирать сопли малышам. Женщины всегда суетливы и глупы. Есть мнение, что в ближайшем будущем их ограничат в передвижении и даже, может, запретят им выходить из домов без паранджи. В этом, кажется, есть смысл. У людей и так мало собственности: тростниковая хижина, белая тряпка — национальная русская одежда, его жены и дети. Мой сын, правда, демократ. Я его сам таким вырастил. Он умеет читать и даже подписывается. Это дало ему хорошую работу на кунжутовой плантации в Черемушках. Он бы зарабатывал лучше, но с него берут большие штрафы за то, что обезьяны потребляют посевы.

— Отец, — сказал сын, садясь у моих ног. — У нашей плантации появился тигр. Он уже украл двух рабочих.

— Что делать, сын, — отвечаю я, как всегда, мудро. — Тигры всегда водились под Москвой. Испокон веку.

Я в этом в самом деле не уверен. Но нельзя вносить смущение в мозг моего сына. Он — моя надежда и опора в старости.

— Выпей холодного тростникового сока, — говорю я сыну. — И не думай о тиграх.

Здание аэропорта пошатывается. В «Вечерней Москве» писали уже, что его наполовину сожрали термиты, но администрация аэропорта и в ус не дует. Это прискорбно. Если здание упадет, в будущем придется ждать самолеты под навесом из пальмовых листьев. Как в Новосибирске, куда я в прошлом году ездил закупать копру.

— Ах, — говорит мой сосед. — Быть не может.

И он показывает мне заметку в газете, где сказано, что в Кольской пустыне, у самого моря, обнаружены остатки какого-то древнего города. Ученые, если верить газете, полагают, что город назывался Мурманском.

Что же, все может быть. Мы как-то всей семьей ездили туда, на берег моря, отдыхать. Было, как всегда, очень жарко, и надоедали скорпионы и гремучие змеи. Там высокие дюны, в которых можно укрыть и не один город. Когда-нибудь там могла существовать цивилизация. И она могла называться мурманской. Это было очень давно. Хотя, постойте… нет, мне показалось.

А впрочем, я, когда вернусь из прохладной Грузии (сын как раз спрашивает меня, не забыл ли я свитер и пальто, — отвечаю, что не забыл), обязательно зайду в Исторический музей. Мне, как интеллигенту, человеку грамотному и свидетелю больших событий, интересно бывать в этом хранилище прошлого. Там, в небольших комнатах, закрытых для посторонних, хранятся некоторые вещи, выставлять которые неудобно, потому что редкие посетители музея, заходящие туда в основном посидеть в тени и выпить прохладительных напитков, могут считать это пустой выдумкой и обидеться. Там есть картина «Снег идет» и целый ряд предметов из металлов, например, монеты и еще кое-что. Некоторые из этих вещей можно встретить в Африке, но сотрудники музея уверяют, что они изготавливались в Москве. Мы иногда вместе с сотрудниками весело смеемся над тем, сколько усилий тратили наши предки для того, чтобы выжить, какие смешные одежды они носили на улицах Москвы, в каких смешных экипажах они передвигались…

Ну ладно, пора кончать размышления. У меня еще будет возможность вернуться к ним в дороге. Вот уже по залу идет стюардесса с хлопушкой и созывает пассажиров на самолетный рейс Москва — Тбилиси. Мои родственники подхватывают тюки и чемоданы. И мы спешим к выходу на посадку.

Вот и наш самолет — очень красивый, современных линий экипаж, запряженный буйволами. После некоторой схватки за места меня удобно устраивают у открытого окошка. Мои мешки с зелеными мандаринами — рядом. Теперь предстоит долгая дорога через пустыню, тропические леса и мангровые заросли Тулы. Только бы мандарины не созрели раньше, чем я доберусь до студеного города Тбилиси.

— Прощай, дедушка! — кричат мои родственники.

Они не надеются меня снова увидеть.

Но я знаю, что вернусь. Мне обязательно надо побывать в Историческом музее и узнать, водились ли тигры в Москве до 1972 года. А вдруг их не было?

1973 г.