Александр Юринсон - Стихотворения 1999-2000 года Страница 2

И все так же бреду, ногами

Загребая песок; на камень

Наступив, чертыхаюсь глухо

И летят слова мимо слуха.

17

Лето. Окна раскрыты. Утром

На весь двор кухонная утварь

Переговаривается. На выход

Жильцы. Вещами напихан

Портфель у дядьки. Провинциальный

Двор в столице. Принципиально

Консервативный он сделал выбор,

И из пространства как будто выпал.

Он - полость прошлого в мире, плотно

Позавтраковшем, уже бесплодном,

Но похотливом, уже бессмертным,

Но разлагающимся усердно.

18

Как подумаю - все вскипает...

А меж тем это только память,

Только зpительный обpаз, только

След по волнам: пpошла мотоpка,

Хлопья пены упали, будто

Снег. Завидуя незабудкам,

Покачались кувшинки вяло

И - забыли. И волн не стало.

Сосны близко к воде стояли.

Чайки вскpикивали, стонали

И бpосались с воплем за солнцем,

Пеpечеpкнутым гоpизонтом.

19

Ветер стонет в песке и редких

Пятернями торчащих ветках,

Пробираясь в корнях и травах,

Побывавший в далеких странах.

Что ты видел, бродя по свету?

Там - листву обдирая с веток,

Там - швыряя волну на скалы,

Там - над лугом струясь устало.

Где ты был (или: где ты не был),

Бороздя бесконечно небо

Голубое днем, а ночами

Вновь такое же, как в Начале.

20

Не пытайся хитрить ни в слове,

Ни в делах, ибо всех изловят

Там, на выходе, руки скрутят,

Поднесут раскаленный прутик,

На мошонку ногой наступят,

Спросят: "Ну же, какой поступок

Совесть утром сырым и темным

Заставлял извиваться стоном?"

И не спрятаться, ни руками

Защититься. И так - веками,

Пока дух твой, лживый и косный,

Не рассеет по квантам космос.

21

Горло с ветром протяжно спелось.

Как посметь изойти на смелость

Посоперничать со стихией,

Прокричать в пустоту стихи ей?

Горло дышит, хотя и хрипло.

Худо-бедно исходит рифма

С каждым вздохом, покуда голос

Там живет, ротовую полость

Принимая за норку. К ночи

Он, сворачиваясь в клубочек,

Дремлет в связках, в какой-то складке,

И во сне шевелятся лапки.

22

Мы считаем, что мир реален.

Что составлен он из развалин

С новостройками, крыс в подвалах

Тех и этих. Больших и малых

Ожиданий, надежд и жалоб.

Из желающий впиться жалом

И подставить мягкое место.

Из попыток представить вместо

Нас - на нас не похожих тварей.

Каждой дать по такой же паре

И заставить плясать обоих

Тенью на выгоревших обоях.

23

Море очерчено четко кромкой.

В тех пределах буянит громко

Море звуков, а внешне - голо,

Вывернутое наизнанку горло.

Ветер сутками свищет. Волны

Камень лижут, как стенки колбы

Кислота. На нем - трещин сети,

Но не ловится рыба - в эти.

Деревца изогнулись криво.

Их смутившая перспектива

Снова в дымке молочно-мутной

Потеряла себя и утро.

24

Прошлое - это гора развалин.

Память о том, чего мы не знаем.

Что-то сфальшивленное фальцетом.

Латынь с неаполитанским акцентом.

Девушка с именем... нет, не помню.

Пятый десяток (пока не полный).

Причисление себя к нашим.

Смех, больше похожий на кашель.

Взгляд, скользящий уткнуться в точку,

Недоступную прочим. Строчку

Каждую желание видеть

В необъяснимом словами виде.

25

День закончен, хотя не прожит.

Завершаются крупной дрожью

Все попытки пошевелиться

И мерещатся всюду лица.

То не ад ли? - лежишь, как скован,

С телом, ватой набитым; с комом

В горле, или же - с кляпом

Во рту; с ненавидящим взглядом.

Дни текут вереницей - мимо.

Из бездвижности каждый - мина

С часовым механизмом. Взором

Провожаю, пока не взорван.

26

Только ветер способен слиться

С морем и продолжать носиться

Над волнами, пузатый парус

Наполняя собою. Ярость

Ветра в том, что он неприкаян,

Гол, бездомен. Материками

Не удерживаем. Над морем

Безголосен. Но с диким воем

Он просачивается в щели

Дома в поисках развлечений

И ложится в ногах, как старый

Пес от жизни своей усталый.

27

Камень стал продолженьем шага.

Над болотом торчит, как шпага,

Шпиль с корабликом, пара башен,

Колоколен и труб. Украшен

Город саваном листьев пестрых.

Так, лишенный с рожденья острых

Тонких линий, плашмя в низине

Лег, опору найдя в трясине,

Он лежит и поныне молча,

Выдыхая тумана клочья,

Хриплым горлом на море дышит

С каждым годом слабей и тише.

28

Ждать всегда тяжелее, нежель

Знать: все кончено, - веки смежил

И поплыл, а куда - неважно,

Лишь бы было тепло и влажно

Значит, тpопики. Где-то pядом

Pай, но он безнадежно спpятан

В этих заpослях, и гадюки

Охpаняют его. И звуки

Не пpоходят сквозь толщу веток.

И закат, подтекая светом

Чеpез загнутый как у чашки

Кpай земли, угасает в чаще.

29

Осень - вpемя подсчета. Вpемя

Солнца, светящего не гpея

На остывшую землю. Желтых

Листьев - ломких, хотя и жестких.

Ближе к осени (где-то после

Сеpедины июля) гостьей

Гpусть подходит к столу под вишней.

Для нее оставляют лишний

Стул, столовый пpибоp. Из кpужек

Поднимается запах, кpужит

Птицей и, не закончив кpуга,

Устpемляется в небо к югу.

30

Я в отчаяньи - чтобы выжить.

Чтобы душу до капли выжать.

Чтобы выбежать прочь из дома

Так заела меня истома.

Тьмы желаний секут, как ливень,

Мою душу, нежнее лилий,

Мою плоть, что грубела втуне,

Выбрав эту дорогу - ту ли?

Речь уже не идет о жизни.

Так в фашизме и фетишизме

Существует один зловещий

Знак: подмена предмета вещью.

31

Вперемежку снежинки, капли...

Мир прекрасен всегда, не так ли?

Подниму воротник, шныряя

Между луж и прохожих. Зря я

Расчертил этот город косо.

Больше точек в нем, чем вопросов.

Больше камня, хотя и сырость

Снежной кашей в ногах взмесилась.

Каб не холод - была бы плесень.

Мир не столько убог и тесен,

Сколько сделан кривым и плоским

Тайнами, помещенными в сноски.

32

Время всех нас под корень косит,

Серым лезвием свистнув косо

По ногам, по рукам, по шее

В кучу всех, а затем - в траншею.

Можно загодя выпить яда.

Можно просто просить "не надо".

Можно ржавую саблю из ножен

Вытащить - ничего не поможет.

Все проходит легко, как дрема:

Глядь - и нет ни семьи, ни дома,

Ни тебя самого, одна лишь

Мысль, что ты ничего не знаешь.