Иван Тропов - Маленькие помощники Страница 2

— Не вижу связи с водой и лампой, — холодно сказал Иволгин.

— Связь прямая! Мы конструируем нанороботов, которые будут добывать здесь уран. Для их работы нужен свет. Чем больше, тем лучше. Поэтому-то мы здесь, на двадцатом градусе широты.

Майор покачал головой и хмыкнул:

— Какой тут уран? Это же атолл. Органические отложения. Откуда тут уран? Из воздуха они его добывать будут, что ли?

— Нет, конечно. Из воды.

— Уран?..

— Не только уран. Титан, золото… Что угодно. Здесь всего растворено, вопрос лишь в концентрации…

— Когда ионы урана натыкаются на наномашины, — влез профессор, не удержавшись, — те их ловят. Ам! И копят. А когда накопят достаточно, дело в шляпе. Нанимайте тральщик и собирайте уран с поверхности обычными сетями, как дохлую рыбу! И…

— Он же тяжелый, вроде, — сказал майор. — Тонуть должен.

— Кто? — сбился с мысли профессор.

— Ну… Уран.

— О, санкта симплицитас! Этот хомо милитарис еще будет учить! Физике!! Меня!!! Ну разумеется, уран ан масс тяжелее воды! Но наномашин тут, — профессор махнул на кювету, — двенадцать видов. У них разделение труда. Одни ловят атомы урана, другие их копят, третьи лепят атомы урана в микрометровые пузырики, пятые откачивают из этих пузыриков воду, шестые скрепляют пузырики воедино… Видели когда-нибудь воздушные шарики с гелием?

— Это в парке на праздниках-то? Летают такие, что ли?

— Вы меня радуете, майор! Да. Летают. А эти будут такие же, только плавать. И очень маленькие. И внутри у них не гелий, а просто вакуум. И оболочка из стали…

— Из стали? — нахмурился майор.

— Из стали, из стали… — профессор нагнулся к кювете и постучал по краю, блюдечку, потряхивая ее в воде. — Углеродистое железо…

— И зачем они превращают уран в сталь?

— Кто? — теперь уже нахмурился профессор.

— Ну, эти… на-машины ваши…

— Нано! Наномашины!

— Нано так нано. Но зачем они уран в сталь-то превращают? Уран же ценнее…

Профессор нахмурился, подозрительно рассматривая майора… и наконец-то понял:

— О, господи!!!

— Константин Андреич… — тут же взял его под локоть аспирант и оттащил наливающегося дурной кровью профессора в сторону.

— Просто сейчас, — терпеливо стал объяснять майору второй аспирант, — мы перенастроили ботов на железо. Его концентрация куда выше, чем урана. Добыча будет идти быстрее, и мы сможем продемонстрировать генералу, что наши наномашины работают. Пока, правда, лишь на высоких концентрациях, разница с расчетной для урана в несколько порядков, но…

— Стоп! — майор поднял руку.

— Что?.. — напрягся аспирант.

— Хватит. Я все понял.

— Правда?.. — на лице аспиранта робко расцвела улыбка.

— Правда, — отрезал майор. — Голову мне морочите. Ну-ка взяли аппаратуру!

Аспирант захлопал ртом.

— Взяли, я сказал!

— А… Но… Почему?!

— Потому, что голову морочить будешь своей двоюродной сестренке! Ответа на свой вопрос я так и не услышал. Так что взяли аппаратуру, живо!

— Да господи, какой вопрос?! — заорал профессор, вырываясь из рук аспиранта. — Вам же все объяснили! Почти как нормальному человеку! Русским язы…

— Вот и ладненько, — сказал майор. — Значит, днем и будете работать. Лампу взяли, аккумулятор взяли! Ну! — майор дернул клапан кобуры, положил пальцы на рукоятку.

Аспиранты покорно взяли аппаратуру.

— Шага-ам марш!

Аспиранты зашагали к лаборатории.

Майор шел сзади и подгонял.

Ордынцев носился вокруг и причитал:

— Господи боже мой, ну что за люди! Ну нельзя днем, вам же объяснили! Нельзя! Этот штамм наномашин настроен на сбор железа! А его тут много! Эта лампа будет давать ограниченный поток света, метр на метр! И ее всегда можно выключить! А днем, под солнцем, возможна неконтролируемая реакция, и тогда…

— Живее! — рявкнул майор на споткнувшегося аспиранта. На профессорский бред он внимания не обращал.

Аспиранты пыхтели от натуги. Майор подгонял. Ордынцев семенил рядом с ним и канючил, канючил, канючил…

А на теплом песке волны лизали позабытую кювету. С серебристым налетом на донышке.

4. Тишина и спокойствие

Проснулся Иволгин, когда солнце уже садилось. И ученый люд, и охраняющие их солдаты жили по-южному: вставали вечером, когда спадал полуденный жар, а с рассветом ложились.

Глядеть с утра пораньше на клонящееся к закату солнце стало уже привычно, но сегодня… Что-то было не так. Словно осколок дурного сна засел где-то на дне головы, и никак не желал оттуда убираться.

В здании было тихо и спокойно. Все еще спали. Дневальный у выхода, протирая глаза, отрапортовал, что все в порядке. Судя по журналу, после восьми утра никто здание не покидал. Все спали. Нет дураков работать днем, в нестерпимую даже при кондиционерах жару.

Все как и должно быть.

И все-таки что-то не так…

Паршивое предчувствие никак не унималось. Словно чего-то не хватало… Словно что-то потерял… Только никак не понять, что!

Злясь на себя, вслушиваясь в тишину и невнятные предчувствия, майор вышел из лаборатории, аккуратно прикрыл за собой дверь…

Он понял, что было не так, — понял за миг до того, как увидел все собственными глазами. Не хватало привычного, ставшего за два года почти родным мерного дыхания океана. Не было его. И ни малейшего ветерка. Полная тишина. Ватная. А потом он увидел.

Океан…

От берега и до самого горизонта океан превратился в зеркало. Огромное сплошное зеркало, отливающее голубоватым.

5. Стальной лед

Под каблуком оно пружинило и металлически звякало. И на ощупь как сталь.

— Я думал, железо на воздухе должно быстро ржаветь, — сказал майор.

— К сожалению, это не чистое железо… — вздохнул профессор. — Здесь есть и углерод, и хром… Это сталь. Нержавеющая сталь. Идеального качества. Надо вызывать генерала.

— И далеко оно расползлось? — спросил майор.

С крыши лаборатории границы видно не было. Даже в бинокль. Это сколько же оно тянется, получается? Пятнадцать километров? Двадцать? Пятьдесят?

— Вы бы лучше спросили, как далеко оно может расползтись.

— Я себе представляю…

— Надо связываться с генералом, — устало повторил профессор. — Пока не поздно… Где у вас передатчик?

— Какой передатчик?

— Не валяйте дурака, майор! У вас должен быть передатчик, на экстренный случай! Спрятан от нас где-то на острове! Где?

Майор вздохнул.