Андрей Плеханов - Золотая лоза Страница 2

- Потерпишь, дружище, - говорю я. - Христос терпел, и нам велел.

Он смотрит в мои глаза, и, конечно, кивает головой. Он счастлив пропустить меня без очереди.

Воняет здесь изрядно. Я уже отвык от таких запахов. Интересно, вот в Японии в туалетах никогда не воняет. Может быть, у японцев другой состав телесных жидкостей? Да нет, вряд ли. Просто японцы не мочатся мимо унитаза. Это русская национальная традиция. Еще сам Владимир Красное Солнышко писал мимо унитаза...

Шучу. Между прочим, у меня есть чувство юмора. Свое собственное, не вживленное. Это облегчает мою работу.

Облегчаюсь. Смотрю на себя в зеркало.

Я довольно высок. Мне лет тридцать пять - сорок. Я обнаруживаю, что на этот раз я - европеец. Может быть, даже не совсем русский. Что-то западное есть в моих спокойных голубых глазах. Впрочем, физиономия обветрена, правильный нос несколько красноват, ранние морщины пересекают лоб, щеки небриты. Я выгляжу далеко не аристократом. Скорее, человеком, повидавшим жизнь. Неплохо. Не люблю внешность смазливого красавчика.

Снимаю шляпу. Так... Сегодня я блондин. Даже брови у меня почти белые. Осматриваю себя внимательно - не хочу пропустить какого-либо вопиющего дефекта в своем облике. Да нет, кажется, все на месте. Волосы и все другое, что у меня обычно бывает. Снова одеваю шляпу. Не люблю ходить без головного убора. Люди нервничают, когда видят меня с непокрытой головой. Я их понимаю. Ксенофобия - вот как это называется. Боязнь чужого. Я, например, не боюсь ничего. Но мне легче, чем другим людям. Намного легче. Мне трудно причинить вред. Чего мне бояться?

Черное пальто вздувается на спине бугром, как будто у меня там, под пальто, надет небольшой рюкзак. Это всегда бывает так. Этого не избежать. Многие люди на земле запомнили меня таким. Они называли меня "Горбатым". Называли, пока не видели своими глазами то, что находится у меня на спине. Я показываю это немногим. Это необязательно всем видеть. Это - как визитная карточка. Для посвященных. Для своего круга. Для моих клиентов.

Спина немного зудит. Есть хорошее средство от этого зуда. Немного алкоголя. Вообще-то, алкоголь нам тоже не разрешен. Но я выбил себе личное право на употребление его. В небольших количествах. Я заслужил это хорошей работой.

Пора приступать к делу. Люди за дверью издают страдальческие звуки. Им дико хочется оказаться здесь, в этой маленькой вонючей комнатке. Они готовы взломать дверь, чтобы ворваться сюда, но они боятся меня. Напрасно. Я не приношу людям боль. Я приношу им удовольствие. Только нужно немного потерпеть.

Простукиваю плитки стены. Шеф точно сказал мне, под какой плиткой находится тайник - ряд, номер, цвет, и все такое. А я забыл, конечно. Думал о чем-то своем в этот момент. Но это не так страшно. Интуиция - она заменит мне информацию. Всегда успешно заменяла. Иногда это даже спасало меня в неприятных переделках.

Ага. Похоже, это здесь. Пустой звук под плиткой. Размахиваюсь, бью кулаком, плитка разлетается на осколки. Запускаю руку в образовавшуюся дыру. Вот. Вот оно. Пальцы мои нащупывают холодную костяную ручку.

Трость. Вот что там находится. Обычная, довольно толстая трость с изогнутой ручкой. Трость черная. Ручка белая - она сделана из слоновой кости. Хорошо. Люблю красивые вещи. Тем более, что эта вещь должна оказаться еще и полезной. Приятно вдвойне.

Дергаю пальцами безобразный шпингалет и дверь тут же распахивается. Одутловатая физиономия толстяка плавает в испарениях. Губы его мучительно скривлены, "Я умираю!" написано в вытаращенных глазах. Слегка упираюсь тростью в его грудь, отодвигаю его, чтобы освободить себе проход. Очередь в коридоре выросла человек до десяти. Оглядываю их. Все они скоро познают удовольствие. Проще говоря, доберутся до туалета. Что ж, все удовольствия человеческие произрастают из контрастов, и существуют недолго, пока не умерло воспоминание о ситуации. Эти люди скоро получат свое маленькое удовольствие.

Моего клиента среди этих людей нет. Я не знаю, как он выглядит. Пока я не знаю про него вообще ничего. "Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать. Кто не спрятался - я не виноват". Я найду его. Обязательно найду. Куда он денется? Я осмотрю всех людей в этом пивном клубе. И я решу сам для себя, кто мой клиент. А потом он сам подтвердит мои слова. Расскажет мне о том, чего он хочет от меня.

Все люди чего-то хотят. И у каждого есть сокровенное, невыполнимое желание. Но иногда исполняется и такое. Невыполнимое. Это бывает тогда, когда человек заслуживает право на исполнение своей мечты. А кто решает, заслужил ли он это право? Мой шеф, конечно. Только он.

Музыканты старательно вышибают известковую пыль из древних стен. Играют они неплохо. Совсем неплохо. Это - "классика", если не ошибаюсь. Классические блюзовые вещи. Они стараются исполнять их как можно ближе к оригиналу. Никакой импровизации. Все импровизации были сделаны Мади Уотерсом тридцать лет назад. Нота в ноту. Слово в слово. Удачное копирование интонации. Это не так просто - копировать настоящий черный вокал. Но у парня, который поет сейчас в микрофон, получается достаточно хорошо. Хотя сам он - далеко не черный. Это высокий белый парень с русыми волосами, завязанными сзади в хвост. На лице его выращены усики и микроскопическая бородка. На парне длинный синий камзол непонятной эпохи, расшитый серебряными вензелями. Черные джинсы обтягивают голенастые журавлиные ноги. Ковбойский сапожок с блестящим металлическим мыском вытоптывает по полу ритм. Парень похож на мушкетера, взявшего в руки электрогитару. Глаза его полузакрыты. Он прижимается губами к овальному микрофону, и кажется, что он облизывает шоколадное мороженое. Шумное придыхание его слышно в перерывах между хриплыми словами. Это звучит чувственно. Это звучит так, как и должно звучать в блюзе.

Он молодец, этот парень. Он нравится мне. Может быть, это мой клиент?

Нет. Они играют слишком громко. Мои клиенты не могут так издеваться над моими ушами. Это просто свинство.

Сейчас они играют "One Bourbon, One Scotch, One Beer"1. Там еще трое музыкантов на маленькой сцене. Старый человек играет на губной гармошке. Маленькое его личико с острым носом втиснуто в седой ореол пышных волос и большой круглой бороды. На нем ковбойская шляпа. Губная гармошка тонет в его желтых проникотиненных усах, когда он извлекает из нее рыдающие трезвучия. Человек слегка пьян. Он покачивается, когда делает проходы в толпу зрителей, и черная пуповина шнура тянется от его гармошки, соединяя ее с плацентой усилителя. Человек купается в обожании слушателей. Каждый норовит дотронуться до него рукой.

На контрабасе играет высокий полный парень. Черные кудрявые его волосы взбиты в высокий кок, а бакенбарды наползают на толстые щеки. Он несколько высокомерен, этот парень. Он снисходительно относится к публике. Он словно говорит своему рослому инструменту: "Мы самые большие здесь, дружище. Давай покажем этим дилетантам, на что мы способны. Конечно, они не поймут всего, что услышали, но пусть хотя бы осознают, что присутствовали при рождении великого".