Антон Никитин - Эпоха великих географических открытий Страница 2

Тоскливый и отрешенный тон Кирматта, автора монографии, очаровал меня своей близостью.

Отвергнутый всеми (причина этого остается неясна, но недомолвки позволяют догадываться, что гонения были повсеместны, а вина, их вызвавшаядовольно серьезна), он вынужден искать убежища, отдыха, и горы показались ему самым подходящим местом для забвения.

Со сладострастным унижением, ставшим для него, похоже, привычкой, описывает он тяжесть пути и неизмеримую грубость проводника. Возможно, только мое состояние помогло мне преодолеть первые главы, перегруженные, как рюкзаки и корявые, как горы. Через две недели, в туманное утро Кирматт увидел, как близкий снежный склон плавно превращался в туман и мглистое небо. Между черными горами зияла дыра, в которой ничего нельзя было различить.

" - Что там? - спросил я у проводника.

- Ничего, - резко ответил он, продолжая пить чай и не оглядываясь."

Кирматт встал и пошел в ту сторону.

"Там действительно не было Ничего. Я стоял в одном шаге от отсутсвия чего бы то ни было. Вокруг меня еще можно было ощутить снег, воздух, То же, что было на шаг впереди, было лишено и света, и воздуха, и существования. Около минуты я размышлял о целесообразности следующего шага, но страх победил мое сомнение и я вернулся к костру. Через час туман расступился и на месте провала оказалась каменная осыпь."

Как всякий представитель германской культуры, Кирматт слишком доверял своим чувствам и потому он немедленно вернулся из гор обратно в долину и начал изучать физику. Скоро он, однако, понял, что ищет не там, и , проучившись всего два года, вновь занялся своей старой работой (бухгалтер на пивном заводе). Учеба, правда, не прошла даром, так как гипотеза о том, что белое пятно - это место, лишенное измерений, подкреплялась в книге примитивной математикой.

Кирматт решил, что вселенский недосмотр позволил ему прикоснуться к тайне белых пятен. Мир - это только декорация для испытания человека добром и злом, может случиться так, что какая-то деталь в декорации будет утеряна, и тогда белые пятна покрывают карты древних. В этом месте из книги выпала закладка Виктора. Кирматт не стал развивать свою идею дальше, хотя чего, казалось бы, заманчивей:

Колумб, открывая до той поры неведомые острова, думал, что открывает Индию, мы сегодня думаем, что он открыл Америку, а на самом же деле Америки до того момента просто не существовало. Возможно, что не существовало ее и после этого, а острова, открытые великим мореплавателем в момент открытия действительно были индийскими островами. Только потом Провидение рассмотрело все выгоды, связанные с наличием в этом месте нового континента. Земной шар разошелся, выдвигая из своих недр фон для развития будущих драм. Можно поразмыслить о том, какие географические открытия, или завершения каких пьес послужили поводом для исчезновения Атлантиды.

После столь небрежно упущенной, пускай даже и очевидной, возможности, я заподозревал Кирматта в ограниченности взглядов, но довольно скоро понял, что ошибся.

Прошел год после того, как был оставлен университет, и Кирматт женился. Женитьба была, видимо, очень удачной, потому что Кирматт прекратил все свои изыскания и некоторое время писал только в дневник. Радость возвращения к спокойной жизни после всеобщего презрения и последующего холодного отношения в университете была черезвычайно велика - почти все книги, проходившие через Кирматта служили ему прежде всего мерилом его собственного счастья. В это время он увлекается собиранием легенд о земном рае, особенно его поражает история, связанная с именем Александра Македонского.

Великий завоеватель прошел всю Азию и остановился перед стеной. Войско пыталось сокрушить стену, или громкими криками привлечь внимание хозяина неведомо зачем огражденной территории, но все было понапрасну. Случайно встреченный путник объяснил, что за стеной находится Рай.

Кирматт записал в дневнике:

"Неужели всякий, у кого достанет сил сокрушить стену, окажется в раю? "

Семейное счастье длилось недолго, в результате каких-то интриг (снова неясно, чьих и с какой целью), связанных, кажется с темным прошлым Кирматта, жена уходит от него, заставив пройти через унизительный бракоразводный процесс.

Кирматт опять собрался уйти в горы, но вдруг образ, посетивший его, стал причиной переворота во всей его жизни.

"Я вновь и вновь вспоминал ту минуту, которую я простоял на краю Ничто, проклиная себя за нерешительность. И однажды, читая Данте, я понял, что удержало меня от того шага: я не сумел бы оттуда вернуться."

Так Кирматт создал космогонию, в которой белые пятна играли роль входов в ад. То, что количество белых пятен уменьшалось всю историю человечества, по мнению Кирматта говорило о том, что Спаситель пролил свою кровь не напрасно, но на мой взгляд, этот вывод - из тех, что придуманы до того, как доказаны, а само доказательство играет роль тени, чтобы итог был ярче и блистательней. Узилищ белых пятен не может покинуть никто, всякий предмет, попавший в этот беспространственный мир теряет все свои измерения, он исчезает, а от человека там, вероятно, остается лишь бесконечная по протяженности мысль - мысль ужаса от исчезновения.

Описания ужасов такого ада у Кирматта, как и у любого другого провидца, занимают немало места, и когда, истомленный муками бесконечной мысли, читатель готов уже погрузиться в холодные воды рая, он встречает длинную наукообразную главу о мире без времени.

Если не отвлекаться на поверхностные или ошибочные математические выкладки недоучившегося физика, то выводы его таковы:

В мире без времени нет движения, поскольку движение - это процесс, растянутый во времени. Там нет ничего, что могло бы трансформироваться, нет логики, поскольку логика - цепь причин и следствий, а там не может быть следствия. Этот мир не может измениться, то есть он включает в себя единственное - свою первопричину. А так как первопричина всего - Создатель, то это именно Он заточен в своем создании.

На вопрос о том, что побудило Бога создать это добровольное узилище ответить очень просто: в этот рай попасть практически невозможно, так как любое появление изменит его, что немыслимо. Свои функции Рай выполняет посредством допущения душ праведников до созерцания рая. Естественно, что это не физическое видение (так как свет, необходимый нам для того, чтобы видеть - тоже дви-жение), это духовное, мистическое, иррациональное созерцание.

Именно поэтому никто не был в силах описать рай.

Перенесение в язык этого видения просто невозможно, потому что язык логическая структура, выражающая набор мыслей, а разум, "помещенный" в Рай теряет способность к мысли, переполняясь бесконечной по протяженности эмоцией восторга. Немногие попытки подобных описаний проваливались. Иоанн в своем откровении растерял столько эмоциональных связей, а местами заменил их насущными моралями, обращенными к церквям, что вся картина теперь воспринимается в зловещем тоне и трактуется, как конец Света. У Иоанна же конец Света - не конец всего физически существующего, но предел физическому существованию света, начало блистательно темного бытия Вселенной. Так, в узкую щель игры слов ускользнул смысл всего повествования.