Журнал «Если» - «Если», 1999 № 09 Страница 2

— Откуда?

— С Капеллы, — объяснил Байерсон.

— И что вы делаете в моей квартире?

— Они сказали, что все будет о'кей.

— Кто сказал?

Байерсон пожал плечами и быстро отвел глаза. Мне предстояло привыкнуть к этому зрелищу.

— Мой дом — моя крепость, — справедливо указал я.

— Конечно, — согласился Байерсон. — Никто и не отрицает. Но разве нельзя выделить для нас крошечный уголок? Мы же совсем маленькие.

— Почему это должен сделать я, а не кто-нибудь другой?

— Нам тут понравилось, — объяснил Байерсон. — Мы чувствуем себя как дома.

— Полагаю, в любом другом месте вы тоже почувствуете себя как дома.

— Возможно. А может быть, и нет. Зачем рисковать?

Я задумался: а действительно, зачем?

— Почему бы вам не представить, — заметил визитер, — что мы просто ракушки на днище вашей лодки? Мы просто прилипнем к вашему жилищу, вот и все.

Ни Римб, ни я отнюдь не горели желанием оставить этих Байерсонов у себя, но не нашли достаточно уважительной причины, чтобы выставить их за дверь. В конце концов, они здесь уже прижились. И, по правде говоря, действительно никому не мешали. Во многих отношениях эта пара, вероятно, была гораздо лучше большинства инопланетных квартирантов.

Сказать по чести, мы с Римб вскоре начали думать, что Байерсоны могли бы стать немного более заметными и хоть изредка помогать по хозяйству. Или, по крайней мере, приглядывать за вещами, особенно в тот день, когда заявились грабители.

Насколько я понял, Байерсоны даже пальцем не пошевелили, чтобы их остановить. Могли бы позвонить в полицию или позвать соседей. Но нет, ничего подобного. Они просто сидели и глядели, как эти мерзавцы, пыхтя и отдуваясь от кошмарного избытка веса, медленно бродят по квартире в поисках добычи. Жирное инопланетное ворье со звезды Барнарда! Они забрали все столовое серебро, подаренное Анной. Это были барнардианские воры-серебрянщики, чьи традиции уходят корнями в незапамятную глубь веков. По крайней мере, так они сказали Байерсонам, когда грабили нас, в то время как мистер Байерсон уводил глаза, искусно делая вид, что ничего такого не происходит.

Все началось с того, что я познакомился с Римб в баре Франко на улице Макдугала в Нью-Йорке. (Конечно, я и до этого не раз видел чужаков, делающих покупки в шикарных магазинах Пятой авеню или наблюдающих за фигуристами на открытом катке Рокфеллер-Центра, но заговорил впервые.) Я спросил, какого он пола, и узнал, что Римб гхоттических убеждений. Самое потрясающее определение сексуальной ориентации, которое я когда-либо слышал…

Я подумал, что было бы совсем недурно вступить в сожительство с персоной гхоттических убеждений, в особенности после того, как мы с Римб выяснили, что в базисном смысле она все-таки ОНА. Немного позже я пошел в Большую Красную Церковь посоветоваться с отцом Хэмлином, и тот сказал мне, что Господь и Церковь не видят в том греха, хотя у него лично взгляды несколько старомодные. Мы с Римб были в числе первых инопланетно-земных пар, сочетавшихся законным браком.

Затем мы свили гнездышко в моих апартаментах в Вест-Виллидж. Поначалу в округе редко можно было увидеть чужака, но вскоре на улицах замелькали инопланетяне, причем несколько из них поселились у нас по соседству.

Вне зависимости от происхождения, всем иммигрантам вменялось в обязанность зарегистрироваться в полиции и у местных властей. Почти никто из них, разумеется, не делал этого, притом без всяких последствий. У полиции и муниципалитета было более чем достаточно хлопот со своим собственным народом.

Я писал рассказы для синестерийского литературного рынка, и мы с Римб мирно уживались с нашими постояльцами. Байерсоны были спокойной, благодушной парой, вносили свою малую лепту в арендную плату и никогда не волновались по пустякам, в отличие от Римб, которая пребывала в постоянном беспокойстве.

Поначалу они мне нравились, я считал их довольно милыми и деликатными чужаками, но изменил свое мнение в тот день, когда грабители украли их младшее дитя, крошку Клода Байерсона.

Совсем забыл сказать, что после того, как Байерсоны обосновались в нашем жилище, у них обнаружился младенец. А может быть, они прежде оставили его с кем-нибудь и принесли сюда, когда заняли нашу свободную спальню.

Если верить тому, что они рассказали, похищение Клода произошло в легкой и непринужденной манере, в сопровождении трогательных слов «Прощай, Клод» и «Прощай, папочка». Мы спросили их, как они могли допустить такое, и получили ответ: «О, не надо беспокоиться, все в порядке, мы всегда надеялись на это. Именно так мы, Байерсоны, распространяемся по Вселенной. Кто-нибудь непременно крадет наших детей».

Ладно, я оставил эту тему. У некоторых совсем нет расовой гордости.

Говорить больше было не о чем, и поэтому мы все вместе сели смотреть телевизор, желая увидеть шоу Саванны Рид. Главным гостем Саванны в этот вечер был человек, который первым съел мунгулу. Он был весьма откровенен на сей счет и даже немного агрессивен.

— Если подумать как следует, — заявил он, — совершенно неясно, почему этичным считается употребление в пищу только глупых тварей. Да-да, лишь слепое предубеждение удерживает нас от поедания разумных существ! Эта мысль пришла мне в голову, когда я беседовал с несколькими глотчами мунгулу, которые разлеглись на моей тарелке.

— А сколько мунгулу входит в глотч? — спросила умница Саванна.

— Как правило, от пятнадцати до двадцати, но бывают исключения.

— И что же они делали на вашей тарелке?

— Как обычно, слонялись… То есть я хотел сказать, аккумулировались. Тарелка — их экологическая ниша.

— А как они попадают туда? — спросила Саванна.

— Однажды вечером они просто возникли на моей тарелке, сперва только один или два глотча. Эти глотчи, знаете ли, с виду похожи на устриц. Потом появились еще несколько, а когда набралось с полдюжины, появилась возможность поддерживать довольно приличную беседу.

— Они сказали вам, откуда взялись?

— С планеты Эспадрилья. Я толком не понял, где это, совсем запутался в квадрантах.

— Они рассказали что-нибудь о способе передвижения?

— Да, серфинг на световых волнах.

— А что натолкнуло вас на идею поедания мунгулу?

— Ну, поначалу я вовсе не думал об этом. Когда какое-то создание заговаривает с вами, вам же не приходит в голову немедленно слопать его. Или ее. Если вы цивилизованный человек, конечно. Однако эти мунгулу взяли себе в привычку навещать мою тарелку каждый вечер, и все как бы между прочим. Усядутся по ободку моего прекрасного костяного фарфора на дальней стороне тарелки и давай болтать между собой. Ведут себя так, словно бы в доме никого нет. Потом один из них вдруг делает вид, что случайно меня заметил — ах, ну как же, это тот самый земной парень! Мы начинаем беседовать, и так каждый вечер. В конце концов мне стало казаться, что в их поведении есть нечто вызывающее. Как будто эти мунгулу изо всех сил намекают мне на что-то.