Станислав Соловьев - Grunedaal Страница 2

Лайем Кармелен, магистр мифологии Школы Ти-Сарата,

Ведущий исследовательской группы

"Исторические предания Центральных Сообществ"

Великое Сообщество Дольмаретен, 297 год исчисления Ти-Сарата

Рассказ Йорвена Сассавата

Закономерности Истории произрастают из мелочей.

"Изречения" великого Перинана

Меня зовут Йорвен Сассават. Я историк. Я произношу это без той звучности, как это делают другие историки. Когда они произносят это слово, в их голосе звучит отчетливая гордость, переплавленная в застаревшее самомнение. Каждая буква слова как слог в заученной молитве из литургии. Каждая буква насыщенна гордостью до предела и сочится гордостью через мимику, жесты, походку и неторопливость взгляда. Они гордятся своей сакральной статикой. Мне нечем гордится. Но меня ничего не связывает, а это необычное дело для историка. И вот почему.

Как принято, по устоявшейся традиции историки образуют разные школы. Каждый великий историк (а их было не так уж и много) образует из своих учеников свою школу. Она обрастает отделениями в разных городах, и глядишь, лет через двадцать-тридцать это школа насчитывает больше полусотни человек, ведет свои анналы и свой отсчет времени. В моем городе (я его называю моим, не потому что в я в нем родился, - я как большинство людей не знаю места своего рождения, - а потому, что я в нем учился и был посвящен в сан историка) существовало издревна четыре школы. Как и во всяком городе Изученного Мира в ней находилось отделение Школы Холле. Другие я лишь перечислю, как это заведено в исторической традиции: Школа Элумара, Школа Ивасса Кадельбела и Школа Перинана, там, где я учился. В моем городе (в Изученном Мире он зовется Дольмерет) я познал историю и стал на стезю Изучения. С малых лет, как помню, я мечтал стать историком (естественно, это относится только к периоду в Дольмерете, и я сейчас уточню почему).

Мои родители пришли из одного из Мест Лакуны. Они не знали названия того поселения, они не имели общепринятых имен, а потому можно сказать для Изученного мира они не имели имен вообще. Я не знаю, откуда мы пришли. Как-то я хотел выяснить это с помощью документации Школы, но ничего не нашел. Простые люди из Мест Лакуны почти никогда не упоминаются в анналах, хрониках и других документах. Если бы это был правитель или военный деятель, жрец одной из тысяч Темных религий, - может быть, я бы нашел то, что искал. Мои родители не были выдающимися людьми. Я не хочу сказать, что они были серыми и похожими на всех. Нет, скорее они ничем особым не выделялись... В Местах Лакуны царит вневремение и внеисторичность, что-либо рассказать о том периоде жизни я не могу. Может быть, и потому, что просто уже не помню. А может быть, потому, что и нечего рассказывать о жизни маленького мальчика в заброшенном Историей селении. Как и у всех детей история моего детства, наверное, состояла из череды болезней, игр, неутолимого любопытства, обид и сновидений... Когда моя семья прибыла в Дольмерет, я узнал, что мне исполнилось ровно девять и что зовут меня, как это принято в Изученном мире, Йорвеном. Мы, - я, отец, мать и старшая сестра, - получили фамилию Сассаватов, что означает - Обретшие свою историю в последний месяц весны...

Я рос, играя с дольмеретскими детьми.

Мы носились веселой гурьбой по узким улочкам и наши ноги поднимали желтую пыль. Базары, где продают восхитительное множество известных и неизвестных товаров, где кричат звонко торговцы, зазывая покупателя, где фокусники глотают мечи и дышат жарким огнем, где чудные животные недоуменно смотрят на людей и переступают с ноги на ногу, где можно стащить сочный сладкий плот или найти мелкую монетку, - сильно потертую, но оттого не менее желанную... Казармы, где важно гремят оружием суровые солдаты городской стражи, немногословные офицеры, блестящие алебарды и шумно хлопающие по ветру боевые знамена, чем навевают на ребятню богатые фантазии о битвах и походах в далекие страны со странными названиями... Квартал правителя и чиновников, своей недоступностью тревожащий и возбуждающий и без того большое любопытство... Сады, огороженные, но достижимые, - стоит только тихо пробраться между расшатанных прутьев, а потом бежать, пригнув голову, среди прохладной листвы кустарника и плодовых деревьев... Заброшенные здания на окраине, где живут совы и летучие мыши, где нет никого, кто бы надрал уши за самую дерзкую шалость... И, конечно же, Школы, - комплексы зданий и построек, разбросанные по всему городу, - своего рода, город в городе, окутанный почетом и легендами, с тихой уединенной жизнью, наполненной магией знания... Я носился по улочкам Дольмерета. Я бродил по заброшенным зданием, пугая сонных сов. Забирался на самые высокие деревья в садах и оттуда любовался открывавшейся мне картиной. Я пугался суровых солдат, - подозревал в их тяжелой поступи, в блеске оружия и немигающем взгляде определенную жестокость, не знающую о жалости. Я воровал на базаре вкусные плоды, лепешки, горячие и обжигающие руки, липкие южные сладости, после которых сильно хотелось пить. Купался в фонтане в особенно жаркий день, визжал от восторга - миллионы брызг сияли в свете как драгоценные камни. Так проходило мое детство. Родители, иногда журили меня. Отец, бывало, наказывал за чрезмерное дурачество. Я обижался и прятался на складах ремесленного цеха...

Затем я получал знания, как и каждый из дольмеретских детей.

Это происходило в приходском лицее. В городе было несколько таких лицеев. Каждый из них был приписан к той или другой Школе. Мои родители были консервативными людьми и меня отдали в лицей Школы Холле, хоть и обучение там было относительно дорогим. В лицее преподавали язык, письмо, алфавит, географию Изученного мира, литургику и, конечно же, историю. Сейчас бы я смеялся над тем, что словами "историческая наука" назывались те скромные крохи, которые нам кидали снисходительные учителя, - словно умудренные житейским опытом старики кормили хлебными крошками молодых голубей, сидя на парковых скамейках. Нам преподавалась всего лишь краткая история Дольмерета и основные линии общего полотна Изученного мира, - малые азы, такие величественные для детского уха и такие ничтожные для скептической памяти взрослого... Но я не смеюсь, помня изречение Перинана: "Всякое знание больше изученного, но всегда меньше неизученного". Начальником лицея был очень строгий и худой человек. Его звали Адрий и он имел степень младшего магистра. Неразговорчивый, суровый и совершенно лысый человек наводил на нас необъяснимый страх, и мы забывали о всяких проказах, как только видели его фигуру в коридорах лицея. Именно там я увлекся историей и полюбил ее со всей детской непосредственностью, какая только бывает в десять-двенадцать лет. Мои родители не помышляли о том, чтобы я поступил после лицея в одну из Школ. На это было несколько причин. Во-первых, в Школу принимали только самых одаренных, - я же таким вовсе не был. Во-вторых, престиж историка настолько велик в Изученном мире, что не всякий даже мечтает стать им. В-третьих, родители подумывали о том, чтобы я выбрал одну из мирских профессий: ремесленника, земледельца, торговца, писца (для стражника я был слишком хрупким и мечтательным). Отец мой даже собирался помолвить меня с малолетней дочерью одного из ремесленников, рассчитывая, что я не буду иметь проблем с профессиональным обучением, - род этого ремесленника прославился на всю округу своими мастерами и был зажиточным. Помню, когда мне исполнилось пятнадцать, я изложил свою мечту родителям, не подозревая, что разрушаю их планы и их спокойствие. Отец только покачал головой - он не очень-то верил в то, что мне удастся быть принятым в Школу. Мать только молча пожалела меня. Вероятно, она была готова ко всему плохому. Я тогда и не подозревал, что в городе установилась неписанная традиция: если родители мальчика подают прошение в Школу о принятии сына, но сам мальчик не будет принят, значит, на то есть весомые причины. А раз его не приняли в Школу, то ему в будущем будут мало доверять. Про него скажут: этот человек переоценил свои возможности и потому ему нельзя доверять серьезные дела. Истина большинства населения Дольмерета гласила: "Не испытывай судьбу". Я не знал, что это одно из суеверий, порицаемых в Школах, но хотел быть только историком и никем иным...