Сергей Герасимов - Война с плесенью Страница 2

Но потом я увлекся. На месте дылд я бы сбросил хохотников в шахту и конец им, потом как-нибудь сбежал бы. А они нет, не могут, не так устроены. Тот хохотник, который лез вверх, поспешил и оступился, так дылда-женщина даже предупредила его, чтобы был поосторожнее, даже двинула рукой, чтоб его поддержать. Так и сказала: «Пожалуйста, будьте осторожнее, я вам настойчиво рекомендую». Голос у нее глубокий и приятный, чуть-чуть рокочет, как робота-голубя. Через минуту он всадил в нее очередь.

Все это было довольно безопасно, кроме перепырыгивания с лестницы на лестницу. Я несколько раз не успевал схватиться рукой, лестницы шли слишком быстро. А один раз мне чуть не оторвало ногу – я соскользнул и нога попала под опускающийся лестничный пролет, но дылда успел меня выдернуть. Значит, они так устроены, что обязаны заботиться о нас. Конечно, иначе было бы полно несчастных случаев. Кому же надо выплачивать страховку?

Потом оказалось, что я был прав, когда заподозрил неладное. Слишком уж самоуверенно вели себя дылды, несмотря на эти их штучки: мерси и пожалуйста, только не упадите, мне будет очень жаль, – мне казалось, что они смотрят на хохотников свысока и участвуют в охоте больше для приличия, чем из необходимости. Когда дылда выдернул меня из-под лестницы, я почувствовал какой он сильный и подумал, что добром это не кончится. Я вспомнил, что по роботу-телевизору никогда не показывали хохотников после удачной охоты, зато перед охотой – сколько угодно. Все хвастаются, как один – так почему же они не хвастаются после охоты? И куда же они деваются после охоты?

– Эй, дылда! – спросил я робота-мужчину, – что будет с нами после охоты?

– Не могу сказать точно, – ответил он, – я ведь умру.

– А если не точно?

– По-моему, вас должен съесть робот-кобольд. Но мне очень жаль, я не совсем уверен.

После этого разговора мне вообще перехотелось подниматься, но спуститься сам я бы не смог.

Где-то на половине подъема я заметил свою обезьянку. Она, глупая, лезла по наружной стене за нами и заглядывала в окна. Все-таки обезьяна, лазить умеет. А сейчас она примостилась за окном и стала стучать пальцем в стекло и корчить рожи. Хохотник пальнул в нее, но дылдинские заряды на нее не действовали.

– Что ей надо? – спросил я дылду.

– Боится подниматься дальше.

– Так пусть спускается.

– Не может. Она не расчитана на высоту более километра. Мы на тысяча двенадцати метрах. У нее начинается разлад цепей.

Дылда выбил стекло и втащил обезьянку внутрь. Она была вся мокрая и дрожала. За разбитым окном лежал голубой, под толщей робота-воздуха, робот-мегаполис и это выглядело так, будто пространство включило дополнительное измерение, и мне захотелось расправить крылья и полететь. Было очень хорошо видно, каждого человечка внизу. Они казались маленькими, как сахарные крошки.

А поверхность стены, выложенная зеркально-кремовой плиткой, была такой просторной, что казалась горизонтальной пустыней, просто глаз не мог поверить в такую громадную вертикаль. Было видно, как колышутся и трепещут потоки воздуха у границы света и тени – робот-солнце уже начинал опускаться.

Дылда отстранил меня от окна и сказал, что опасно так высовываться.

Обезьянка вцепилась в его рукав.

Дальше лестницы стали шире и быстрее. Одна провезла нас целых двадцать этажей. Вобщем, я конечно устал, но силы еще оставались, когда мы поднялись наверх. Крыша склада вся уставлена огромными скульптурными фигурами и дылды сразу побежали и попытались спрятаться за ними, но хохотники быстро и со знанием дела их выкурили.

Склады и все высокие дома делают с обратной перспективой – так, что на глаз они не сужаются и не уменьшаются кверху. Поэтому каждый следующий этаж больше и выше предыдущего. На средних этажах живут богачи, у которых даже туалет величиной с футбольный зал. А верхние этажи на самых высоких домах по двести метров высотой, там оконные ручки – как вагоны электровозов. Все это просто для красоты, там никто не живет из-за сквозняков.

Скульптур на крыше стояло полно, просто сюда каждый раз свозят все то, что остается после роботов-вождей. Каждый вождь старается возвести себе побольше памятников высокого роста, а каждый памятник делает очень долговечным. Надо же их куда-то складывать. Вот и используют крыши складов. Я подумал, что в постаментах этих фигур спокойно могут жить полчища роботов-кобольдов, о которых сказал дылда, они могут обитать там как тараканы за плинтусом, вполне могут.

Однажды я был в цирке и видел бой двух кобольдов. Эти роботы не очень умные и не очень большие, больше меня раза в два всего лишь. Но у них очень прочный скелет, а на скелете мягкие и сильные мышцы. Секрет силы кобольда в быстроте реакции. Если в кобольда бросить горсть мелких камешков, он успеет поймать их все до одного. Его конечности движутся быстрее, чем лопасти вентилятора. А точность его движений просто потрясает. Я видет трюк, когда на мраморной плите ставили двести монет на ребро, а потом кобольд танцевал на ребрах этих монет: он так четко опирался ногами, что ни одна из монет не упала. Из-за скорости движений кобольд может пробежать по потолку так быстро, что не успеет свалиться.

Но кожа у него мягкая и при малейшем повреждении кожи кобольд умирает. Это сделано специально, чтобы бои между ними были интереснее. Кобольды, как я слышал, размножаются почкованием, поэтому они очень дешевы и не нуждаются в ремонте, поломаных сразу убивают.

Хохотники приказали дылдам драться и сбрасывать друг друга с крыши.

Сначала дылды не хотели, но потом пришлось. Бой стал сразу неравным, потому что мужчина был сильнее и поддавался, чтобы не столкнуть женщину. Тогда хохотники посовещались и приказали ему сломать себе правую руку, в запястье. Он сломал и теперь борьба стала честной. Время от времени хохотники постреливали, чтобы не остыл боевой пыл. А может быть, им просто нравилось стрелять. Минут через десять мужчина свалился вниз и почти сразу за ним прыгнула женщина. Ее не пришлось долго уговаривать. Я свесил голову через парапет и смотрел как она таяла в синей глубине воздуха – ну по всему видно, что тяжеленная, а ведь упадет и никого не прихлонет. Умеют делать вещи. А обезьянка моя совсем скисла на такой высоте. Вцепилась в крышу когтями и искрит. Полный разлад цепей.

Никаких кобольдов не было видно и я начал успокаиваться. Дылда ведь не знал точно. А может быть, он просто так пошутил.

Охотники пошли к грузовому лифту и приказали двери открываться. Робот-дверь не ответила. Они приказали еще раз и снова без результата. Теперь придется опускаться по лестницам, а это долго. Они сели, достали провизию, разложили робот-костер и стали делать робот-шашлык. Я остался побродить по крыше. Не часто удается забраться так далеко. Воздух здесь был так холоден и чист, что пах свежими простынями, пока не понесло шашлыком, сквозь него виднелись первые роботы-звезды. Но город оставался все еще светлым – я даже видел свой квартал, тот, где ночую, там дома в виде кирпичных пирамид этажей на сто в среднем и кирпич совсем черный от старости. Убогие места. Все поросло мохом и травой, особенно крыши, потолки и стены. Робот-трава растет и на потолках, головой вниз. Если в окнах остались стекла, то маленькие и склизкие от столетней копоти, выдохнутой из легких, но в основном их выбивают вместе с рамами – чтобы было больше света.