Валерий Язвицкий - Путешествие на Луну и на Марс Страница 2

— В карте вам пока надобности нет, — отвечает профессор, — она в летательном аппарата на стенке висит, и все на ней точно обозначено. С астрономией вы знакомы?

— Это — наука о небесных светилах, — бойко отвечает Ершов, — как же, знаем! Мы вот вместе с гражданином Гурой на беседы такие в Москве ходили. Нам там русский профессор все объяснял про Луну, про Марс и прочие звезды. Только он, Гура, как приказчик этим мало интересуется, он больше насчет вывоза яиц, а я ему разъяснял, что Луна и Марс все одно, как земля. Только Луна поменьше будет и вокруг Земли обертывается, а Марс, как и Земля, вокруг Солнца двигается…

— Очень хорошо, — сказал американец, — идемте, я вам все это в трубу покажу. У меня в летательном аппарате труба приспособлена, хотя и малая, но такой силы, что видать в нее лучше, чем в самую огромную…

Ершов достал папиросы «Ява», которые еще в Москве купил, закурил, подмигнул Гуре и говорит:

— Мы с удовольствием, профессор. Ведите нас к аппарату.

Ну, прошли вдоль всей мастерской и на второй этаж влезли по винтовой лестнице. Там площадка сделана, а на площадке, будто короткохвостая толстая рыба, стоит летательный аппарат профессора Джона Айрса.

Подошел тот к нему, похлопал ласково, как любимую лошадь, и дверку отворил.

— Пожалуйте, — говорит, — я вам все здесь объясню.

Помялись приятели у входа, даже переглянулись жалобно, но делать нечего, — назвался груздем, полезай в кузов, — ну и полезли в эту американскую машину. Там профессор сейчас же все лампочки зажег.

— Смотрите, — говорит, — тут все удобства для вас, а вот эти скобки по стенам да веревочки разные чтобы лазить.

Гура обиделся.

— Что мы вам, обезьяны что ли, — говорит, — шимпанзе или прочие.

Ершов одернул его.

— Тут, брат, все для науки. Сколько раз я говорил тебе, а ты без внимания.

— Правильно, — отозвался профессор, — это на тот предмет, когда от земли вы далеко улетите, то пропадет тяжесть, тянуть к земле вас перестанет и будете плавать в воздухе. Тут вам скобы и веревки очень пригодятся.

Гура успокоился, вспомнив, что Ершов ему много в Москве всего объяснял и на лекции и на беседы разные водил, только память у него дырявая — с трудностью припоминает все научное.

Между тем Ершов в аппарате все закоулки осмотрел, все винты, рычаги и колесики перепробовал, все кнопки нажал и стрелки по несколько раз переводил. Башковитый парень — все сразу смекнул и даже профессора в краску вогнал.

— Это, — говорит, — профессор, вы по плану нашего русского Циолковского машинку построили…

Гура даже от радости дрогнул.

— Ура! — кричит, — да здравствует советское строительство!

— Правда ваша, — признался Джон Айрс, — это по плану Циолковского сделана, но у него денег нет, а в Америке кругом миллиардеры, да и у меня не один миллиончик. Вот мы и построили — работка денежки любит.

Говорит это, а сам к трубе подходит, видно, что совестно стало, на другое разговор переводит. Гура сейчас все заметил и Ершову шепчет:

— Хорош гусь, а еще профессор!.. Чужими руками жар загребает…

— Ладно, — шопотом же в ответ ему Ершов, — только бы нам полететь, а там мы постоим за Циолковского…

Между тем американский профессор Джон Айрс на белую табличку у трубы показывает.

— Вот, — говорит, — ежели по этой стрелке трубу поворачивать, по подписи здесь, то можно ее на Луну, или на Марс направить. С Земли направлять оттуда, где звездочкой обозначено, а как на Луну прилетите, то направлять оттуда, где полумесяц изображен, а с Марса там, где крестиком отмечено.

Ершов поглядел и все прекрасно понял.

— Я, — говорит он профессору, — сам на Луну теперь наведу, а вы только объяснения делайте, да скажите, куда мне глазом смотреть…

Американец же курит свою трубку и сквозь зубы смеется.

— Никуда, — говорит, — с глазом соваться не нужно, потому эта труба, как «волшебный фонарь» действует. Вот на стене белое полотно приделано, так Луна или другое светило и должны на нем обозначаться, как только трубу наведешь и огонь в этом помещении погасишь.

— Я давным давно на Луну навел, — кричит Ершов.

— Ну, тогда ладно, — говорит американец и повернул выключатель.

Темно стало, только на полотне этом настенном сразу Луна появилась, как она на небе бывает, но размером побольше, и тени на ней пятнами, а меж темных светлые пятна.

— Ишь, куда нам лететь, — не выдержал Гура и вдруг испугался.

Глянул на него Ершов и сплюнул.

— Эх, — говорит, — курицын ты сын, а не воздухоплаватель небесный…

Но Гура свое тянет.

— Огонь, — говорит, — там…

Профессор смеется, а Ершов с сердцем шипит:

— Не срами ты меня. Не Гура ты, а дура. Сколько раз тебе объяснял, что свет у Луны не свой, а от солнца, вроде, как от зеркала к нам на Землю отражается… Огня там нет, а земля, как у нас!

— Брехня, — буркнул Гура по старой привычке, — почему же у нас темно и Солнце давно зашло, а на Луну оно все еще светит?

Тут профессор вмешался.

— Высоко, — говорит, — Луна-то. Она, ведь, вокруг Земли ходит на расстоянии 380 тысяч километров[4].

— Ты то пойми, — вмешался Ершов, — что когда Солнце зайдет, то на горе еще долго зарей играет, а высота горы на земле самое большое девять километров.

— Верно, — одобрил профессор, — так вот Солнце теперь по ту сторону Земли, там у вас, в вашей Советской России светит, а над Америкой Луна стоит на 380 тысяч километров высоты и солнечный свет перехватывает, и вниз его зайчиком, как зеркало отбрасывает.

— Теперь я понял, — сказал Гура.

— Понял, — передразнил Ершов, — а то хнычет: огонь там… Сколько раз я тебе в башку долбил…

— Ребята, не ссорьтесь, — перебил их профессор, — потому времени нет, а в Америке время — деньги. Давайте про Луну и про Марс разговор вести, а то вам уже и лететь скоро.

Снова Гура от страху поежился, но поглядел искоса на Ершова и покорился своей участи без возражений.

Профессор Джон Айрс объяснил Ершову, как у трубы с разными винтами и клапанами обходиться. Тот мигом все понял, и только на Гуру строго поглядывает, чтобы зря чего не сказал.

— Ну, товарищ Ершов, — говорит профессор, — винтите, что нужно. Ершов второй раз просить себя не заставил, а свободно так рукой, ровно в шашки играет, один винтик тронул, другой, третий…

— Смотрите на полотно, — говорит тут Джон Айрс.

Глянул Гура на белое полотно, что на стенке, наклеено, и обмер. Луна видится огромная и вся рябая, будто дорога пыльная в ямочках, когда крупным дождем пыль прибьет. Светом потускнела, а еще страшней стала.