Борис Зубков - Грибы Страница 2

Что-то мало воздуха. Не заело ли клапан? Он дышал так, что весь взмок, запотели незапотевающие очки… На серебрящемся фоне предметного стеклышка показалось крохотное темное пятно. Теперь осторожнее! Он стал уточнять фокус микрометрическим винтом. Пятнышко становилось четче. Показались иголочки, обломки каменных снежинок. Мертвая кристаллографическая структура. И все. Все, черт побери! И для этого он прилетел сюда. Двенадцать дней шагал по коварно однообразному бездорожью, где каждый шаг непредсказуемо опасен. Тысячи раз, затаив дыхание, погружал в каменистые осыпи трезубец искателя. А сколько трудов, уговоров и просьб стоила эта маленькая экспедиция! От обиды хотелось плакать. Опустив голову, он прилег на хрустящий ковер обсидиановых обломков. Статуя Печали, облаченная в космический скафандр…

Быть может, еще не все потеряно? Он встрепенулся, бросился к своим крупинкам, растер еще одну, снова настроил микроскоп… Неистово колотилось сердце. Опять показались иголки, кристаллики… Ничего… Нет, что-то есть… Вот здесь, на краешке кристаллика. Наконец-то! Струной натянулся розовый лазерный луч, спешащий к Земле с доброй вестью. Он поморгал слезящимися глазами и снова прильнул к микроскопу. Крохотные кристаллики опутывала тончайшая желтоватая паутинка. Вот он — долгожданный мицелий, ветвящаяся по лунному субстрату коричневая сеточка микроскопических грибов. Десятки раз биологи забрасывали стальные пробирки со опорами на Луну. Но ни один штамм микробов, ни одна бактерия или водоросль так и не прижились здесь, не выдержали метеоритных ливней, космических лучей, яростной смены жары и холода. Он с нежностью глядел на первого посланника земной жизни, на слабенькие ростки, сумевшие без скафандра и кислорода, без всякой помощи укрепиться на инопланетном плацдарме. Название этой анаэробной разновидности грибов, входящей в класс фикомицетов, подкласс зигомицетов, скоро будет у всех на устах. Он видел, как от мицелия уже поднимаются плодоносящие гифы, на их концах появляются шарики спорангий, набитые спорами, которые дадут жизнь следующему поколению, а те — в свою очередь — следующему, и жизнь, как пожар, охватывает мертвое небесное тело…

Голод возвратил его к действительности. Чувствуя страшную усталость, медленно побрел к ракете. Измученное тело предвкушало отдых. Он приготовит себе обед. Терпкий запах укропа, свежего ржаного хлеба, антоновских яблок будет щекотать ноздри. Белоснежный нейлоновый гамак раскроет свои объятия… Тревожная мысль заставила его остановиться. Солнце стояло совсем низко, почти касаясь пилообразной стены цирка. Еще несколько часов, и чернильный ночной мрак зальет кратер. А он улетит, так и не зная, прочна ли победа. Только одна проба оказалась удачной. Только одна…

Он бегом возвратился к месту находки. Снова поставлен на камень микроскоп, расколота новая каменная крупинка. На этот раз неудачно. Желанной сетки мицелия нет. Еще пробу, еще… Опять неудача…

Раз за разом вспыхивал электрический стерилизатор, не зная отдыха, звенела золотая ступка, тревожно дрожали на линзе янтарные капельки масла. Деревенели руки, свинцовой тяжестью наливалось скорченное тело, слезились глаза. А жестокое солнце ускоряло свой бег…

Бессильный, стоял он в наступившем мраке. Погасло зеркальце микроскопа. Иней посеребрил линзы.

Он ощупью пробрался к ракете, освещая свой путь электрическим фонариком. Искорка жизни вспыхнула лишь один раз. И кто знает, сколько нужно труда и упорства, чтобы раздуть ее в неугасимое пламя.

Он шел по стынущей каменной пене, унося в кармане скафандра драгоценный росток, желтенькую паутину, которая бросила вызов космосу.