Сергей Михайлов - Оправдание Иуды, или Двенадцатое колесо мировой колесницы Страница 2

4.

На первый взгляд эта идея кажется несостоятельной. Не имеет она и подтверждения в библейских текстах: ни один из биографов Христа не упоминает о ней как о возможном мотиве преступления. Действительно, чему мог завидовать Иуда? Почти нищенскому существованию Иисуса? гонениям на него, постоянным преследованиям? полулегальному образу жизни Учителя, сопряженной с опасностями и лишениями? Разумеется, подобные обстоятельства зависть возбудить не могли, но за всем этим Иуда видел и нечто другое: славу Иисуса. За три года имя дерзкого проповедника облетело всю Галилею, проникло в Иудею, толпы последователей и учеников с благоговением внимали его речам, шли за ним, верили в него. Одни любили и боготворили Иисуса, другие боялись и ненавидели. Были у него друзья, были и враги. Не было только равнодушных, ибо слова его проникали в сердце любого, кто способен был слышать их. Да, это была истинная слава - слава подвижника, слава лидера. Очевидно, зависть вполне могла родиться в душе двенадцатого Апостола - и толкнуть его на преступление. Однако не следует забывать, что Иуда попал в окружение Иисуса далеко не случайно, а был избран самим Иисусом (о чем речь пойдет ниже) в качестве верного сподвижника и ученика. Правомерно ли в этом случае утверждать, что избранник самого Иисуса мог быть подвержен столь мелочному чувству, как зависть (или та же корысть)? Однозначного ответа на этот вопрос мы дать не можем ввиду отсутствия фактических данных, как подтверждающих, так и опровергающих это допущение, - однако с определенной долей уверенности мы все же беремся утверждать: вряд ли Иуда пошел на это деяние, движимый завистью или побуждаемый корыстью. Мотивация его поступка явно иного, более сложного, если не сказать высокого, порядка. В качестве аргумента, подкрепляющего нашу мысль, прибегнем к выводам скандинавского исследователя Нильса Рунеберга, книгу которого ("Kristus och Judas", 1904) подвергает анализу Х. Борхес в своем эссе "Три версии предательства Иуды": "Он [Рунеберг] согласился, что Иисус, "располагавший необозримыми средствами, которые дает Всемогущество", не нуждался в одном человеке для спасения всех людей. ...он опроверг тех, кто утверждал, будто мы ничего не знаем о загадочном предателе; мы знаем, говорил он, что он был одним из апостолов, одним из избранных возвещать царство небесное, исцелять больных, очищать прокаженных, воскрешать из мертвых и изгонять бесов. Муж, столь отличенный Спасителем, заслуживает, чтобы мы толковали его поведение не так дурно. Приписывать его преступление алчности (как делали некоторые, ссылаясь на Евангелие от Иоанна 12:6) означает примириться с самым низменным стимулом". Прим. 5

5.

В определенных кругах исследователей-библеистов бытует мнение о разочаровании Иуды в своем Учителе как основополагающем мотиве совершенного преступления - и, как следствии, своеобразной мести за несбывшиеся надежды. Что же могло послужить причиной разочарования? Обратимся к утверждению Э. Шюре: "Надо думать, что эта черная измена была вызвана не низкой жадностью к деньгам, но честолюбием и несбывшимися надеждами" Прим. 6 . И далее: "Иуда, отличавшийся холодным эгоизмом и духом позитивизма, не способный на малейший идеализм, мог сделаться учеником Христа из одних лишь мирских побуждений. Он рассчитывал на немедленное земное торжество Пророка и на свое собственное возвышение... Когда Иуда увидал, что дела принимают худой оборот, что Иисус погиб, Его ученики на дурном счету и сам он обманут во всех своих ожиданиях, разочарование его превратилось в ярость. Несчастный предал Того, Кого считал неистинным Мессией, обманувшим все его надежды..." Прим. 7 . Вот он - ключ к указанному мотиву: Иуда считал Иисуса "неистинным Мессией, обманувшим все его надежды". Каким же, в глазах Иуды, должен быть истинный Мессия? Кем, по его разумению, должен был стать новоявленный пророк? Израиль ждал прихода Мессии-царя, Мессии-освободителя, Мессии-защитника, Мессии-национального героя, воинственного, справедливого, способного поднять народ на борьбу и освободить его от римского владычества Прим. 8 , - но никак не Мессии-аскета, Мессии-подвижника, Мессии-целителя и чудотворца, проповедующего непротивление злу и смирение, изгоняющего бесов из одержимых и поочередно подставляющего щеки под удары своих недругов. Можно сделать допущение, что Иуда был верен традиционным взглядам и верованиям народа Израиля на миссию ожидаемого Мессии. Исходя из таких посылок, Иуду можно было бы назвать истинным патриотом своей страны, своей нации, жаждущим освобождения от гнета ненавистного Рима, призывающим к бунту, к восстанию. Разочарование в методах и целях, что ставил перед собой и своими учениками Иисус, вполне могло толкнуть Иуду на предательство - с тем, чтобы неминуемая казнь пророка вызвала народную смуту, стала отправной точкой национального антиримского восстания. Именно такого взгляда и придерживается Томас де Куинси (1785-1859), английский писатель и философ, на которого ссылается Борхес в упомянутом выше эссе: "Иуда предал Иисуса Христа, дабы вынудить его объявить о своей божественности и разжечь народное восстание против гнета Рима" Прим. 9 . Таков Иуда и в романе Никоса Казандзакиса "Последнее искушение Христа" - горячий, нетерпеливый, жаждущий восстания, - правда, мотивация его преступления в романе совершенно иная (но об этом позже). Однако при такой интерпретации мотива предательства Иуды вновь возникает вопрос: как Иисус, отличавшийся божественной прозорливостью и даром предвидения, мог включить в число своих ближайших сподвижников человека, не понявшего истинной миссии Сына Человеческого и, как следствие, не принявшего нового учения галилейского пророка - ведь признание учения Христа за единственно верное по сути своей тождественно признанию самого Христа за истинного Мессию? Впрочем, как гласит народная мудрость, пути Господни неисповедимы...

6.

Рассмотрим еще одну версию предательства Иуды, которая так же, как и рассмотренные выше, может быть отнесена нами к категории негативных. При этом заметим, что версия эта стоит как бы особняком и лежит за пределами обычных человеческих отношений. Мотивация поступков Иуды, положенная в основу этой версии, может быть отнесена скорее к разряду религиозно-догматических, внеисторических, корнями уходящих в библейскую традицию. Это - происки Сатаны. Что же это за происки и в чем они выражаются? Стоит ли вообще принимать эту версию всерьез? Действительно, злодеяния Иуды вполне могли оказаться делом рук "врага рода человеческого". Вновь обратимся к свидетельствам евангелистов. Лука свидетельствует: "Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати, и он пошел и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им" (22:3-4). Дважды о том же упоминает Иоанн: "И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его..."; "И после сего куска вошел в него сатана" (13:2,27). Как понимать эти слова? Как аллегорию? Или как действительное "вхождение" Сатаны в сердце Иуды? Если справедливо второе предположение, то Иуда полностью освобождается от ответственности за содеянное, ибо оказывается во власти сатанинских сил, которым противостоять не способен. Если же воспринимать слова Иоанна и Луки аллегорически, то ответственность с Иуды, безусловно, не снимается: дремавшие в его душе до поры до времени темные силы внезапно пробуждаются и толкают на преступление. Во втором случае Сатана проникает в душу Иуды как бы "извне", в первом же пребывает в его душе изначально - и лишь пробуждается в нужный момент. Подойдем к проблеме формально, то есть воспримем слова евангелистов буквально: Сатана именно вошел в сердце Иуды, до этого момента (то есть до момента вхождения) сердце Иуды было чисто от дьявольских наваждений. Библейская традиция рассматривает Сатану как некое реальное сверхъестественное существо, альтернативу Богу, воплощение мирового вселенского зла, "князя мира сего". Человек же есть поле брани между Богом и Сатаной, силами Добра и Зла, Света и Тьмы. В подавляющем большинстве своем, как учит тому Церковь, человечество подвержено греху и потому находится во власти Сатаны, и лишь малая часть его свободна от влияния "князя тьмы" и принадлежит Богу. Либо Бог, либо Сатана властен над человеком, либо оба соперничают в его сердце, ведя непримиримую вечную борьбу. И потому слова "вошел в него сатана" следует понимать в том смысле, что до сего момента сердце Иуды всецело принадлежало Богу, воплощенному в Иисусе Христе. Призвать Сатану к ответу за содеянное Иудой мы не в силах, сам же Иуда - если признать, что Сатана действительно вселился в него, полностью подчинил его волю своей и руководил им в его поступках - в происках "врага рода человеческого" виновным быть признан не может.