Брайан Олдисс - Человек в своем времени Страница 2

Они заметили ее колебание и подошли к ней — двое мужчин, находящихся под обаянием этой красивой женщины. Стекпул откашлялся, улыбнулся и сказал:

— Сама понимаешь, он легко может почувствовать себя в изоляции. Это очень важно, чтобы именно ты отвечала на его вопросы, иначе он почувствует себя совершенно одиноким.

Всегда на шаг впереди.

— А что с детьми? — спросила она.

— Лучше вам пока пожить вдвоем, — ответил директор, скажем, недели две. А потом, когда все утрясется, мы подумаем об их встрече с отцом.

— Так будет лучше для всех, Жанет: для них, для Джека и для тебя, — добавил Стекпул.

«Не так-то все гладко, — подумала Жанет. — Бог, конечно, знает, насколько нужна мне надежда, но вы относитесь ко всему этому мимоходом». Она отвернулась, боясь, что чувства отразятся на ее лице.

В коридоре директор сказал на прощание:

— Разумеется, я понимаю, что бабушка их балует, но, как говорится, ничего не поделаешь.

Она улыбнулась ему и быстро ушла, держась на шаг впереди Стекпула.

Вестермарк сидел в машине перед зданием, и Жанет села рядом с ним на заднем сиденье. В ту же секунду он резко дернулся назад.

— Что с тобой, дорогой?

Он не ответил. Стекпул еще не вышел из здания, вероятно, хотел переговорить с директором. Жанет воспользовалась случаем, наклонилась и поцеловала мужа в щеку, понимая при этом, что с его точки зрения жена-призрак уже это сделала. Его реакция снова оказалась необыкновенной.

— Какие зеленые луга, — сказал он, щурясь и глядя на серые стены здания напротив.

— Да, — ответила она. Стекпул торопливо сбежал по ступеням и, извинившись за опоздание, сел за руль. Он слишком резко освободил педаль сцепления, машина дернулась и двинулась. Жанет поняла, почему ее мужа недавно сильно откинуло назад. Сейчас, когда машина действительно ехала, Джек беспомощно откинулся на спинку сиденья. Во время поездки он судорожно держался за ручку двери, поскольку тело его раскачивалось в ритме, не совпадающем с движением машины. Выехав из ворот Института, они сразу оказались среди зелени, в полном расцвете августовского дня.

Его теории.

Вестермарк с трудом приспособился к некоторым законам времени, которое уже не принадлежало ему. Когда машина въехала в аллею и остановилась перед домом (знакомым, и все же словно чужим из-за нестриженой изгороди и отсутствия детей), он оставался на месте целых три с половиной минуты, прежде чем решился открыть дверцу. Выбравшись, он, хмуря лоб, смотрел на щебень под ногами. Такой ли он, как всегда? Блестит ли он? Как будто что-то пробивалось изнутри земли, расцвечивая все вокруг. А может, он сам огражден от остального мира стеклянной пластиной? Нужно выбрать одну из этих двух теорий и жить по законам какой-то из них. Он надеялся доказать, что именно теория проникания света правдива, поскольку согласно ей он вместе с остальными людьми был бы одним из факторов, обеспечивающих функционирование Вселенной. А по теории стеклянной пластины он был бы отрезан не только от всего человечества, но и от всего космоса (за исключением Марса?). Однако слишком рано принимать решение, слишком многое нужно еще обдумать, а точные наблюдения и дедукция, несомненно, подскажут какие-нибудь новые решения. Нельзя ничего решать под воздействием эмоций, нужно сначала успокоиться. Результатом всего этого могут быть совершенно революционные теории.

Он увидел рядом с собой жену, она держалась несколько в стороне, чтобы случайно не произошло болезненного для них обоих столкновения. Вестермарк заставил себя улыбнуться ей через окружающий его поблескивающий туман и сказал:

— Это я, но не собираюсь давать интервью.

Он направился к дому, отметив, что скользкий щебень остается неподвижным под его ногами. Он шевельнется, лишь когда ему позволит это земное время. Вестермарк добавил еще:

— Я очень ценю ваш журнал, но сейчас не хочу давать интервью.

Знаменитый астронавт возвращается домой.

На веранде перед домом они застали какого-томужчину, который с просительной улыбкой на лице дожидался возвращения Вестермарка домой. Не слишком уверенно и в то же время решительно он подошел и вопросительно посмотрел на трех человек, вышедших из машины.

— Простите, капитан Джек Вестермарк?

Тут ему пришлось отойти в сторону, потому что Вестермарк шел прямо на него.

— Я корреспондент отдела психологии газеты «Гардиан». Можно задать вам несколько вопросов?

Мать Вестермарка открыла парадную дверь и стояла в ней, приветливо улыбаясь, одной рукой нервно поправляя волосы. Сын прошел рядом с ней, а журналист проводил его удивленным взглядом.

Жанет, извинясь, заговорила:

— Простите, пожалуйста. Муж вам ответил, но он, действительно, не может сейчас ни с кем разговаривать.

— Когда он успел ответить? До того, как услышал мой вопрос?

— Конечно, нет, но его жизнь идет… простите, я не могу этого объяснить.

— Он живет с опережением времени, верно? Вы не могли бы сказать несколько слов о том, как чувствуете себя сейчас, когда прошел первый шок?

— Извините, в другой раз.

Жанет проскользнула мимо него, а когда входила в дом вслед за мужем, услышала, что Стекпул говорит:

— Так сложилось, что я читаю «Гардиан», поэтому могу вам помочь. Институт поручил мне опеку капитана Вестермарка. Мое имя — Климент Стекпул, возможно, вы знаете мою книгу «Постоянные связи между людьми». Прошу вас не писать, что Вестермарк живет с опережением времени — это совершенно неверное определение. Вместо этого можете указать, что некоторые его психические и физиологические процессы каким-то образом передвинуты во времени…

— Осел, — буркнула Жанет и прошла внутрь.

Разговоры, висящие в воздухе во время долгого ужина. За ужином в тот вечер было несколько неловких минут, несмотря на то, что Жанет и ее свекрови удалось ввести настрой меланхолической невозмутимости: они поставили на стол два скандинавских подсвечника — память об отпуске, проведенном в Копенгагене, — и удивили обоих мужчин набором веселых и разноцветных закусок. «Наш разговор тоже напоминает закуски, подумала Жанет, — соблазнительные, отдельные обрывки фраз, не успокаивающие голода».

Старшая миссис Вестермарк не научилась еще разговаривать с сыном и обращалась только к Жанет, хотя часто смотрела в его сторону.

— Как там дети? — спросил он ее.

Понимая, как долго ему пришлось ждать ее ответа, она потеряла голову, ответила что-то невпопад и уронила нож.

Жанет, желая разрядить напряженность, мысленно готовила какое-нибудь замечание о директоре Института Психики, когда Вестермарк сказал: