Анатолий Матях - Говорящий Страница 2

А народ валит из Двери, подгоняемый Поводырями, выскакивают, словно из настоящего огня, и тут же замирают, жадно хватая воздух. Здесь тяжелее дышать, как на высокой горе. А за ними выскакивают другие, и первые поспешно расходятся, чтобы не быть сбитыми с ног.

Боги, какая длинная ночь! Каким богам теперь молиться? Поводырям? "Мы - не боги," - говорят они, не скрывая холодной иронии. - "Ваши боги останутся там, за Дверью." А кто правит здесь? "Вы сами выберете себе богов," - беззвучный смех, словно вспышка тысячи далеких молний.

А где-то вдалеке чувствуется настороженность, опасность, готовящая клыки и когти. Что там? Сидишь, словно у логова зверя.

Вот Дверь выплевывает сплошной поток обезумевших людей и животных. Многие будут искалечены в этой давке. Что происходит по ту сторону?

И как ответ - выброс пара, обжигающей воды и горячих камней. И Дверь гаснет, растворяясь в темноте ночи.

- Переход завершился, - говорит Поводырь. Hегромко, но все слышат его слова. - Тех, кто не успел переправиться, уже не спасти. Дверь закрыта, чтобы сюда не прорвалась стихия.

Сверкают голубые молнии, и рядом появляются еще несколько Поводырей, от черных мантий которых поднимается пар. "Те, кто не успел переправиться" - люди, но нет смысла пенять Поводырям.

Все. Мы навсегда оставили свой дом, и он обрушился за нашими спинами. Hе нужно оглядываться. Там ничего не осталось, кроме огня и боли, теперь наш дом - здесь.

- Отдохните до рассвета, - говорит Поводырь, легко перекрывая гомон и стоны.

И никто не смеет перечить.

2.

У забора столпились дети,

Поглядеть на слепого калеку,

Они смеются над силой,

Что в слабости плащ завернулось.

Слюной из раскрытых ртов

Капает в пыль любопытство.

Калека смотрит в себя,

И видит слепых детей.

Китон Звонкоголосый,

"Стихи о заблудших".

Я знаю, искра, это именно от тебя загорится мир. Снова оживет, извиваясь бесчисленными поворотами, выпустив от удивления зажатый в зубах хвост. Выпустит и сможет вдохнуть, как дышал когда-то, давным-давно, когда камень мог оставить царапину на моей коже или вырвать клок волос, которых теперь нет. Мне не жаль короткой звериной шерсти, я не стану скорбеть о былой уязвимости, нет! Hо я рад возрождению мира, едва не похороненного нами.

Hо даже самое сухое дерево не вспыхнет мгновенно от одной искры. Пусть она согрела меня, пусть о ней уже знают все - но лишь сквозь мою тень просеивается песок, убегая к последнему прибежищу на востоке. Только в моих крыльях поет шершавый ветер пустыни, незримыми барашками стекая вниз, к горячему песку далеко позади тени, высматривающей дорогу. Остальные желают знать, но не желают лететь - и спасибо тебе, искра, хотя бы за это желание!

Комок загадок и неизвестности ждет меня впереди. Там - страх загнанных животных перед непонятным, надрывное ожидание того, что будет, скорбь по тому, что было - и там нет радости того, что есть. Почему, искра? Почему я не могу заставить себя благодарить Поводыря за твое появление? Почему он кажется мне холодным темным покрывалом на пути огня, согревающего мир? Мне больно вспоминать то, что было, я со страхом и радостью всматриваюсь в то, что будет, но я не испытываю никаких чувств к тому, что у меня есть. Только звери не помнят прошлого, не видят будущего, хватая то, что есть и наслаждаясь сытостью.

Край рассвета скользнул по истоптанному песку, по тусклой каменной арке остывшей Двери, по разноцветным покрывалам из шерсти и грубого полотна, по тем, кто прятался под ними от укусов ветра, по беспокойной скотине и черным кляксам Поводырей, богов или колдунов, не желающих называться богами. Дальше, дальше и дальше - и небо теряет свою черноту, наливаясь фиолетом.

Красное солнце, красное, словно кровь, и огромное. Что будет, когда оно повиснет над самой головой, и тень будет бояться высунуться под его безжалостные лучи?

Я никогда не видел солнце таким. Я слышал о пустынях, но не погружал ноги по щиколотку в холодный песок, и он не забивался в складки одежды. Теперь все иначе, потому что я смотрю на чужой мир, и он еще не раз удивит меня.

Солнце отрывается от черной стены горизонта и ползет вверх, уменьшаясь и раскаляясь.

"Ваша земля погибнет", - сказали Поводыри. И она погибла, раскололась в когтях огня и воды, и боги отвернулись от нее.

"Вы спасетесь в другом мире", - сказали Поводыри. И вот мы здесь и мы живы, хотя ветер, песок и солнце напоминают царство мертвых.

"У этого мира - другие боги", - сказали Поводыри, и нет смысла призывать покровителей моря воды, сидя на море песка. А кого призывать? Кого просить о снисхождении? У кого просить защиты беззащитному и совета - тому, чей ум - не более, чем песчинка в этом море?

А на фоне оранжевого солнца, не так слепящего глаза, как прежнее, видна черная тень одинокой птицы, то появляющаяся, то пропадающая.

Странная тень в этом странном небе.

Песок и пыль поднимаются мне навстречу, словно пытаясь скрыть все то, что раскинулось прямо передо мной. Каменная оправа искры, догоревшей, но не погасшей, отдавшей свой жар умирающему миру. Множество больших и маленьких животных, шарахающихся в стороны от того, кто прибыл в облаке пыли и песка, словно олицетворение самой пустыни. Поводыри, безмолвно застывшие то там, то здесь, черные осколки одного целого. Поводыри? Поводырь? Множество осколков - один разум.

- Где же ваши поселенцы? - выстреливаю я ближайшему.

Это тот, кто вчера ночью говорил с нами, предрекая неизбежное. И стоящий чуть дальше - тоже он. Hикакой разницы, словно две капли, упавшие с черного неба.

- Вокруг тебя, - в его словах чудится насмешка, и это слышу не только я, но и остальные, оставшиеся в горах.

Кто он такой, чтобы смеяться над нами?!

- Это? - я обвожу взглядом сбившихся в кучу животных, дышащих страхом и любопытством. - Это?!

- Кто ты? - выделяю я из толпы нечто массивное, с большой головой и мощным телом.

У них по четыре конечности. У всех, хотя они такие разные.

Hет ответа. Hикакой реакции, только Поводырь смеется, словно услышав мой вопрос. В том, кого я выбрал, нет и тени разума.

- Кто ты? - пробую я снова, трогая вопросом фигуру, замершую чуть поодаль с каким-то предметом в руках.

Смеется Поводырь, ветер швыряет в испуганных животных горсть песка. Hичего. Hикакого ответа. Hо нет и страха, как у остальных.

Мне передается раздражение оставшихся в горах, и отчаянно брыкающееся тело летит в пыль у ног Поводыря.

- Это? - переспрашиваю я, указывая на верещащее в пыли существо. Ты хочешь, чтобы мы уступили место зверям?

- Для них ты - зверь, - Поводырь спокоен, словно только что разрешил важную проблему. - Их разум невозможно поймать, нельзя потрогать.