Сергей Булыга - Шпоры на босу ногу Страница 2

Артикул второй

Девица Ланорман приговорена к расстрелу

Смеркалось. По разоренной виленской дороге отступали те, кого еще недавно именовали Великой Армией. Строй был сбит, смешались мундиры, смешались языки двунадесяти народов. Никто не соблюдал субординации. К чему? Знамена зачехлены, пушки брошены под Красным во время поспешной переправы через Днепр. Однако же еще торчат из солдатских ранцев витые канделябры и связки серебряных ложек, уцелевшие лошади идут под княжескими чепраками, а вместо шинелей кое-кто одет в дорогие шубы. Да это что! Ноябрь. А вот в сентябре, по выходе из Москвы, солдаты отправлялись в путь в золоченых экипажах. Обоз Великой Армии растянулся тогда на тридцать пять верст. Однако на смену удивительно теплой осени ударили казаки, а за ними и морозы. Великая Армия пришла в беспокойство, а после в уныние и затянула потуже ремни. Солдаты голодали, а лошади и вовсе дохли от бескормицы, и кавалерия мало-помалу спешилась. Пушки, лишенные конной тяги, сталкивались в придорожные канавы. Но по-прежнему тянулся за армией огромный обоз, влекомый сотнями лошадей. Несметные сокровища Москвы, столицы дикой Азии, теснились на подводах. Церковная утварь и фамильное серебро, золотые монеты и лисьи хвосты, тончайшая парча и даже украшения кремлевских стен - десятки и сотни пудов баснословной добычи... А лошади падали все чаще и чаще, мела метель, наседали казаки, и дороге в Европу не было видно конца. Колонны роптали, о дисциплине не было и речи, и те, что посмелее, бежали в лес, а кто оставался, затевали драки. Случалось, убивали офицеров. Тогда, чтобы хоть как-то поднять моральный дух армии, Наполеон, выступая из Дубровны, пошел пешком. Он приказал сжечь обозы с награбленным, а лошадей передать в артиллерию, дабы спасти оставшиеся пушки. Правда, приказ так и остался на бумаге. А тут еще стало известно, что Дунайская армия адмирала Чичагова вышла к Березине и тем самым отрезала отступающим дорогу в Европу. Стали всерьез поговаривать о возможном пленении Великой Армии во главе с императором и всеми его маршалами. (И еще рассказывали, будто атаман граф Платов обещал отдать свою дочь замуж за того, кто приведет ему живого Наполеона.- майор Ив. Скрига). А чтобы этого не случилось, Великая Армия должна была вновь стать подвижной и боеспособной. Наполеон воскликнул, что лучше будет есть руками, нежели русским достанется хотя бы одна вилка с его монограммой - и запылали подводы с добычей императора, а вслед за ними сгорел и весь обоз с награбленными сокровищами. Зрелище было ужасное - горели не только богатства, горела последняя память недавних побед... Но, как говорили знающие люди, сгорели только рухлядь да тряпки - меха, шелка и прочее. Главная же добыча - золото и драгоценности - были спрятаны надежными людьми в надежном месте. А будущей весной... Но как бы там ни было, а из Бобра император выступил без обременительного обоза. И впереди его ждала Березина. Широкая, лучшая в Европе дорога уже не вызывала восторгов. От самой Орши вдоль нее тянулся бесконечный сосновый лес. Чтобы хоть как-то согреться, солдаты на привалах поджигали деревья прямо на корню. Лес отступил от дороги, и на многие и многие версты тянулись теперь лишь обгорелые стволы, навевавшие невеселые мысли. Но старые солдаты живут, пока идут. И вот брела по разоренной дороге одна из отступавших колонн. Угрюмые ветераны шли, стараясь не смотреть по сторонам. А на ноги им наступали... Лошади, тащившие одинокий экипаж. Рыжеволосый маршал, прославленный храбрец, молча задернул занавеску, откинулся к стене и сделал вид, как будто задремал. Кроме маршала в карете находились еще двое: генерал Оливье, ведавший при штабе делами определенного свойства, и дама, в которой без труда можно было узнать витебскую знакомую сержанта Дюваля. Маршал молчал, молчали и его спутники. Ну, что касается генерала, то именно благодаря молчанию он и дослужился до высоких чинов. А вот дама, ехавшая вместе с ними,- та была не прочь побеседовать, однако не знала, с чего бы ей лучше начать. Оттого и получилось, что маршал заговорил первым. - Итак,- вдруг сказал он, едва приоткрыв веки,- мои гусары задерживают в лагере даму, которая именует себя девицей Ланорман. Девица Ланорман, как известно, является особой приближенной к императору. Так вы по-прежнему настаиваете, что все, сказанное вами, правда? - Нет, конечно,- с улыбкой ответила дама. - А почему? - Да потому, что я, во-первых, не девица, а вдова. А во-вторых, госпожа Ланорман старше меня лет на пятьдесят и примерно столько же безвыездно живет в Париже. Быть личной гадалкой императора, конечно, лестно, но... - Ваше имя? - Зовите меня просто: мадам. - Как вам угодно, Мадам. Мадам улыбнулась, достала из рукава шубы колоду карт и начала ловко их тасовать. - Тогда скажите, где вы были...- начал было маршал, однако Мадам перебила его: - Но это еще не все,- продолжала она, раскладывая карты.- Известно, что накануне похода девица Ланорман предсказала императору, будто его мудрость превратит бесконечные снега России в китайский шелк, в бриллианты Голконды и что зима застанет нас на Волге, покорный Александр пришлет послов из Тобольска, а богдыхан будет жаждать нашего покровительства... - Мадам... - Прошу вас, не перебивайте меня. Девица Ланорман обещала одно, а у меня же получается совсем другое.- Мадам провела ладонью по картам и сказала:Я вижу, что снежные пустыни окажутся губительней пустынь египетских... - Довольно! - не выдержал маршал.- У нас не балаган! Оливье, зачитайте! Генерал достал лист бумаги и развернул его. - Так, так... титулы... как всегда... а это не о вас... Ага! - Генерал откашлялся, мельком глянул на беспечное лицо Мадам и принялся читать:Задержанная шпионка, именующая себя девицей Ланорман, по законам военного времени, согласно... так, так... и, кроме того, обвиненная в распускании заведомо ложных слухов и вовлечении в необдуманные действия... приговаривается к расстрелу. Мадам, пожав плечами, ничего не ответила. Ее холеные руки в перстнях метали карты, и те послушно раскладывались у нее на коленях. Генерал вопросительно посмотрел на маршала. Тот нахмурился и спросил: - Послушайте, вы полька или русская? - Я француженка,- ответила Мадам, разглядывая карты. - Что вы говорите? - наигранно удивился генерал. - Да, француженка. И, смею вас уверить, весьма знатной фамилии. Видимо, благодаря этому отец мой и потерял голову на гильотине или, как вы говорите, под национальной бритвой. - А ваши братья воевали в Вандее и были заодно с Кадудалем,- подсказал ей генерал.- Однако довольно, я слышу подобные росказни от каждого второго шпиона. Скажите лучше, о чем шел разговор у костра, когда мои люди схватили вас? - Я говорила солдатам правду. - И какую именно? - Я говорила о том, что генерал Малле бежал из тюрьмы к с помощью парижского гарнизона провозгласил себя консулом французской республики. А император низложен. И Мадам посмотрела, какое же впечатление произведут ее слова. Однако маршал лишь устало улыбнулся и нехотя заметил: - Заговор продолжался всего лишь три часа, после чего Малле был расстрелян. Старые новости, Мадам. - Тогда послушайте еще. Русские перехватили в Несвиже сокровища Кремля. - Как в Несвиже? - удивился маршал. - Жемчуг, бриллианты,- пояснил Оливье. Мадам продолжала: - Армии адмирала Чичагова и графа Витгенштейна соединились у Березины и ждут злодея. Приметы злодея оглашены следующие: росту малого, плотен, бледен, шея короткая и толстая, волосы черные. Для вящей надежности ловить и приводить к адмиралу всех малорослых. Известные щедроты... - Довольно! - перебил ее маршал.- Генерал, а что там говорилось насчет колдовства? - Задержанная особа утверждает, будто в здешних местах объявилась Белая Дама. Появляется она обычно в метель, зазывает смехом, а после убивает ледяными вилами. Кое-кто уже видел ее, и солдаты отказываются ходить за дровами. Маршал пожал плечами, и генерал продолжал допрос: - Мадам, а что вы делали в Полоцке в ночь с 6 на 7 октября? - Полоцк, - задумчиво повторила Мадам.- А что это: город, селение? - Дерзость вам не поможет. У нас есть показания свидетелей, в коих сказано, что именно вы виновны в пожаре, в результате которого город перешел в руки неприятеля. Мадам молчала. Генерал хотел еще что-то спросить, но маршал остановил его жестом и сказал, обращаясь к Мадам: - Подумайте хорошенько. И вспомните не только пожар, но и тех, кто ему способствовал. В рядах Великой Армии. А мы с генералом пока прогуляемся по морозцу. И господа военные покинули карету. Оставшись одна, Мадам задумчиво подобрала губы и сложила карты в колоду. Маршал и генерал шли рядом с каретой и молчали. Проходившие мимо солдаты искоса поглядывали на них и нехотя, через одного, приветствовали. И вновь - по субординации - первым нарушил молчание маршал. - Никто не знает, что ждет нас завтра,- сказал он.- Мы должны немедля избавиться от груза. - Избавиться нетрудно. Трудно хорошо избавиться. - Что нам для этого нужно? - Мне нужно вдвое более того, чем я просил ранее. Десять лошадей. Маршал вздохнул, но возражать не стал. - И еще, - сказал Оливье, - нужно избавиться от женщины. Солдаты верят, что она колдунья. А может, и сама Белая Дама. - Избавиться от Белой Дамы? - спросил маршал. Оливье промолчал. Он знал, что маршал рассуждает сам с собой, и не стал вмешиваться в чужой разговор. - А нужно ли это нашим солдатам? - вновь сам у себя спросил маршал, подумал и сказал: - Генерал, мне кажется, что вы хотите расстрелять красивую легенду. Пусть Белая Дама будет свободной, пусть бродит по лесу... и пугает наших дезертиров. - Она шпионка и приговорена к расстрелу! - Оливье не выдержал и даже повысил голос, что с ним случалось крайне редко. Маршал с удивлением посмотрел на генерала и сказал: - Прежде всего, она женщина, а я воюю с мужчинами. - Простите, но у меня есть неопровержимые доказательства причастности задержанной к пожару в Полоцке. Когда в расположении дивизии Леграна вспыхнули бараки... - Ну хорошо, я подумаю,- нахмурился маршал. И опять наступило молчание. Но что это? Звонко застучали подковы по замерзшей грязи, кто-то насвистывал бодрую песенку. Маршал и генерал обернулись - по другую сторону колонны, обгоняя и не замечая их, проехал сержант Дюваль. Солдаты, которых обгонял гусар, смотрели на него кто с завистью, а кто и с неприязнью. Рыжеволосый маршал улыбнулся и грустно сказал: - Ну вот, наконец-то я вижу человека, не потерявшего бодрость духа. - Это сержант Дюваль,- хмуро пояснил Оливье, явно недовольный увиденным. Известен своей храбростью и, к сожалению, простотой. Если вы помните... - Да,- согласился маршал и на некоторое время задумался. - Но завтра утром, Оливье, мне понадобится именно Такой человек. И десять лошадей... Нет, пять достаточно. Генерал пожал плечами и сказал: - Как вам будет угодно. А тем временем на одном из ближайших холмов показались казаки. Колонна взяла ружья на курок, а бородачи разъезжали на виду у отступавших и кричали им что-то обидное. У одного из казаков на пику был поддет жареный поросенок. Голодная колонна сбилась с шага, солдаты в смущении отворачивались и вспоминали приказ: "Из строя не выходить!" Ведь сколько уж горячих голов было порублено в сугробах! Заметив казаков, Дюваль, не переставая насвистывать, ослабил поводья, и лошадь сама свернула с дороги, к казакам. - За мной! - воскликнул сержант.- Проучим мохнатых варваров! - и поскакал к холму. Ветераны отвернулись. А казаки, не переставая зубоскалить, начали поспешно отступать к лесу. Дюваль мчался за ними по снежной целине. - Ваша светлость,- сказал Оливье,- если сержанту наскучила жизнь, то это его дело. Но ведь он загубит и лошадь! - Оставьте, Оливье,- поморщился маршал. Казаки же тем временем скрылись за холмом. Сержант остановился и посмотрел по сторонам - он был совсем один, никто за ним не последовал. Снег на вершине холма был притоптан казачьими лошадьми, да еще неподалеку валялся оставленный азиатами поросенок. Сержант посмотрел туда, где скрылись казаки, и крикнул: - Гринка! - подождал немного и снова: - Гринка! Никто не отозвался. Тогда сержант подхватил поросенка за ногу и повернул к дороге. Когда он подъехал к колонне, смущенные солдаты старались не смотреть на Дюваля. А тот, воскликнув: - Сокровища Кремля! - подбросил над строем поросенка. Жерди голодных рук потянулись к добыче, и поросенок тут же бесследно исчез. Сержант пришпорил лошадь и поскакал дальше. - Дюваль! - окликнули гусара.- Его светлость желает видеть тебя! Сержант не заставил повторять дважды - он резко развернулся и направил лошадь прямо на колонну, та расступилась. Дюваль пересек дорогу, подъехал к карете, спешился и отдал честь поджидавшему маршалу. На генерала сержант даже не глянул. Маршал потрепал сержанта по плечу, прицепил ему на грудь медаль и отвернулся. Сержант, замявшись, вернулся в седло и тронул лошадь. Когда он отъехал, Оливье наклонился к маршалу и тихо сказал: - Ваша светлость, казаки хотели заманить его в ловушку, какая ж тут храбрость... Но маршал не пожелал отвечать генералу, а развернулся и пошел к карете. Мадам, наблюдавшая за происходившим через окно, с улыбкой встретила его: - Я вижу, жив еще задорный галльский дух! - Да, конечно,- сухо ответил маршал, уселся поудобнее и вновь как будто задремал. Тогда Мадам повернулась к Оливье. - Генерал, - любезно сказала она, - а что будет со мной? Оливье растерялся, не зная, что и ответить. Тогда ответил маршал: - Мы не воюем с дамами,- сказал он, не открывая глаз. - Так я свободна? - осторожно спросила Мадам. - Н-не совсем. Вы поедете с нами. Конечно, не в этой карете... но ваша безопасность будет обеспечена. - Я. одинокая вдова,- тут голос у Мадам впервые дрогнул.- Я думала, что все уже позади, что мне наконец поверят, но... - Так сидели бы дома! - отрезал генерал и отвернулся. А маршал Франции... Пройдет еще три года, и он, не расстрелявший женщину, сам будет приговорен к расстрелу за верность присяге и своему императору. Его выведут на площадь Обсерватории, там он раздаст милостыню, а после скомандует своим бывшим солдатам: "Пли!"