Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 4 Страница 20

— Неон — криптон — наэлектризованный — Фицджон! — Неон — криптон — наэлектризованный — Фицджон!

Покончив с записями, Фицджон выпрямился, чуть оперся пальцами правой руки на крышку стола и посмотрел прямо в грохочущий зал; ни один мускул на его лице не шевельнулся. Рев, казалось, достиг апогея. Скандирование продолжалось, на верхних ярусах появились какие-то ряженые и начали пробираться по проходам к кафедре. Эти студенты напялили на себя каркасы из металлических трубок, изображавшие геометрические фигуры. Кубы, шары, ромбы и тессеракты. Ряженые скакали и дико отплясывали.

Со спрятанного за колоннадой барабана два парня начали раскручивать длинный транспарант. На белом шелке было отпечатано бесконечное уравнение: eia = 1 + ia — а2! + а3! — а4!.. и так далее, и так снова и снова. Смысла я не уловил, но понял, что это — искаженная ссылка на одно из уравнений Фицджона.

Представление продолжалось, номера, одни странные, другие просто непонятные, следовали друг за другом. Гуттаперчевые акробаты, схватившись руками за лодыжки, покатились по проходам. Откуда ни возьмись появились девицы, одетые в черную сеть, и начали откалывать какие-то балетные коленца. В воздух запустили шары, соединенные друг с другом в некую загадочную конструкцию.

Они совсем обезумели, и это было отвратительно — смотреть, как взбесившиеся студентки и студенты превращали лекцию Фицджона в карнавальное шествие. Эти молодые дикари, наверное, не смогли бы объяснить свое отношение к Фицджону, а точнее, не свое, а своих преподавателей. Я смутно вспомнил, что подобное уже случалось в прошлом, — например, тысяча гарвардских студентов устроила такой же прием Оскару Уайльду. А сами-то небось ничего не читали, кроме «Полицейских новостей».

Так вот, гомон, рев и крик продолжался, а Фицджон стоял неподвижно, чуть касаясь пальцами стола, стоял и ждал, когда этот балаган кончится. Я почувствовал, что восхищаюсь его выдержкой. Потом вдруг понял: на моих глазах проходит захватывающая дуэль. Я не мог оторвать глаз от недвижной фигуры, ждал, когда же Фицджон пошевелится, — но он не шевелился.

Что? Ничего особенного, говорите вы? Ну-ка, кто-нибудь, давайте попробуйте. Встаньте около стола и слегка обопритесь пальцами на стол — не твердо, не перекладывая на пальцы вес своего тела, а так, только прикоснитесь. Знаю, вам кажется, что это очень просто. А вы попробуйте. Ни один из вас не простоит в такой позе хотя бы минуту — готов спорить на что угодно. Ну, есть желающие? То-то. Теперь понимаете?

Публика в амфитеатре тоже начла понимать смысл происходящего. Свистопляска вдруг утихла, будто от стыда.

Конечно, какая же радость — делать из себя идиотов, если зритель и бровью не ведет? Потом студенты начали снова, уже из чувства протеста, но их хватило ненадолго. Утихло скандирование, девчонки перестали плясать, и вот вся многотысячная аудитория замолкла и с чувством неловкости взирала на Фицджона. А он продолжал стоять в той же позе.

И тут студенты неожиданно сдались. На нескольких ярусах сразу раздались аплодисменты. Их немедленно подхватил весь зал, и вот уже неистово рукоплескали тысячи ладоней. Только молодежь способна так быстро оценить настоящий поступок. Казалось, аплодисментам не будет конца, Фицджон, однако, дождался тишины, взял со стола одну из своих карточек и без всякого предисловия, будто ничего не произошло, начал лекцию.

«Леди и джентльмены, меня обвиняют в том, что мою теорию энергодинамики и математики я создал из ничего, и критиканы утверждают: «Из ничего ничего и не получится». Позвольте напомнить вам, что человек ничего не создает на пустом месте. Неверно думать, будто он изобретает нечто, не существовавшее ранее. Человек только открывает. И все наши изобретения, даже самые новые, самые революционные, — это всего лишь открытия. Явления давно существуют, они просто ждут нас.

Более того, не могу сказать, что мою теорию я открыл в одиночку. Ученый — это не одинокий странник, натыкающийся на золотые россыпи без посторонней помощи. Его путь всегда вымощен теми, кто шел раньше нас, и мы, делающие открытие за открытием, на самом деле лишь вносим свой вклад в имеющуюся копилку знаний.

Чтобы показать, насколько невелик мой собственный вклад и как много я унаследовал из прошлого, могу добавить, что основное управление моей теории, по сути дела, принадлежит не мне. Оно было открыто пятьдесят лет тому назад — примерно за десять лет до моего появления на свет.

Представьте себе, вечером 9 февраля 2909 года, в Центральном парке, рядом с этим самым амфитеатром, моему отцу пришла в голову мысль, и он поделился ею с моей матерью. Это и было уравнение i = (d/u) b2*i N/a (ze — j/a), вдохновившее меня на создание теории. Так что сами видите, мой вклад в «изобретение» уравнений энергодинамики поистине невелик…»

Фицджон взглянул на первую карточку и продолжал:

«Давайте теперь рассмотрим возможные перемещения фактора j/a…»

— Стоп! — заорал я. — Достаточно!

Но не успел я открыть рот, как Контролер и ГС тоже кричали во весь голос. Ярр вырубил кристалл и зажег свет. Мы все вскочили на ноги и возбужденно смотрели друг на друга. Бедняга Ярр прямо-таки вылетел из кресла, оно даже опрокинулось.

Откуда такая паника, спрашиваете? Потому что тот день и был 9 февраля 2909 года, а до вечера оставалось не больше двух часов.

— Мы можем найти этих Фицджонов? — спросил Контролер.

— За два часа? Не говорите глупостей. К тому же вполне вероятно, что сегодня многие из них и не Фицджоны вовсе.

— Это еще почему?

— Потому что они могли изменить фамилию — это сейчас модно. Допустим, кто-то хочет скрыть свое прошлое. Да мало ли причин…

— Все равно, мы должны до них добраться, кем бы они ни были!

— Держите себя в руках, — осадил его ГС. — Может, вы предлагаете развести одиннадцать миллионов супружеских пар? Ведь сейчас Стабильность!

— Черт с ней, со Стабильностью! Мы не можем позволить, чтобы этот разговор состоялся… а если он все-таки состоится, нельзя допустить, чтобы у них потом родился сын!

Гротинг по-настоящему рассердился.

— Лучше отправляйтесь домой и как следует почитайте Кредо. Даже если речь идет о спасении Вселенной, я не имею права расторгнуть брак. А уж тем более причинить вред ребенку.

— Так что же делать?

— Сохранять спокойствие. Что-нибудь придумаем.

— Простите, сэр, — вмешался я. — Кажется, у меня есть идея.

— Нашли время для идей, — взревел Контролер. — Нам нужны действия.

— Вот я и предлагаю действовать.

— Говорите, Кармайкл, — разрешил ГС.

— По-моему, самое главное для нас — сделать так, чтобы ни одна супружеская пара не попала сегодня вечером в северную часть Центрального парка. Давайте срочно вызовем специальное полицейское подразделение. Потом прочешем парк и всех оттуда попросим. Устроим что-то вроде карантина — выставим вокруг парка кордон на всю ночь.

— А если наш Фицджон — это один из полицейских? — возразил Контролер.

— Хорошо, давайте возьмем только неженатых. И отдадим категорический приказ — женщин и близко не подпускать.

— Что ж, — с сомнением произнес ГС, — может, и повезет. Мы обязаны предотвратить этот разговор.

— Простите, сэр, — обратился к нему я, — а вы случайно не женаты?

— Моя жена в Вашингтоне, — усмехнулся он. — Я позвоню ей, чтобы никуда не уезжала.

— А что скажет Контролер?

— Жена остается дома, — ответил тот. — Как насчет вас?

— Насчет меня? Я один, как перст.

— Вам не позавидуешь, — засмеялся Гротинг, — но на сегодня этот вариант подходит. Что ж, за дело, у нас мало времени.

В пневматической капсуле мы живо перенеслись в административное здание, и как тут все завертелось-закружилось! Через десять минут три роты были готовы к выполнению задания. Контролер, казалось, был доволен, а я — нет. Я сказал:

— Три роты — это мало. Нам нужно пять.

— Пятьсот человек? Вы с ума сошли!

— Будь моя воля, я бы вызвал пять тысяч! Мы переворошили целое тысячелетие, чуть головы себе не сломали. И теперь, когда истина у нас в руках, я не хочу, чтобы мы угробили наш единственный шанс.

— Вызовите еще две роты, — распорядился ГС.

— Не уверен, что в нашей полиции найдется столько холостяков.

— Тогда пусть будет сколько есть. И чтобы кордон был густым, не то какая-нибудь заблудшая парочка обязательно просочится. Поймите, это же не охота на преступника, который скрывается от полиции. Мы ищем мужчину и женщину, не виноватых ни в чем, и наша задача — не допустить, чтобы они случайно прошли сквозь кордон. Мы пытаемся предотвратить несчастный случай, а не раскрыть преступление.

Всего в полиции набралось четыреста десять холостяков. Этот маленький полк выстроился перед административным зданием, и ГС наплел им насчет какого-то преступника и возможного преступления, еще какую-то белиберду, сейчас уж и не помню. Естественно, насчет «Прога» он не сказал ничего — надеюсь, не нужно объяснять почему?