Роман Корнеев - Кандидат. Избранный. Книга первая Страница 20

В отличие от шумного отца, с которым Рэдди в детстве проводил очень много времени, с мамой наедине он бывал нечасто, обычно любой их разговор наедине быстро переходил в молчаливый долгий взгляд, которым мать словно искала на дне его души что-то, невидимое ему самому. Таким же точно взглядом на него смотрела временами и Эстра, окончательно смешиваясь с матерью в один образ, невозможно щемящий, даже вспоминать который Рэдди было ужасно больно.

Шли годы, уходили на задний план детали, менялся сам Рэдди, с каждым годом переставая быть частью той, прежней жизни. Иногда он пытался задумываться, какой была бы дальнейшая жизнь его родителей, если бы не та авария. Да и как бы жил он сам. Быть может, они дождались бы, когда дети встанут на ноги, и сорвались бы снова в Галактику? Или нашли бы себе какое-нибудь другое занятие по душе. Жили бы они до сих пор одной семьёй, или Рэдди так же решился бы построить себе свой дом.

Гадать можно было до бесконечности. В этой вселенной такой вариант развития событий и судеб не был реализован. Всё оставалось так, как оставалось.

И потому Рэдди предпочитал и дальше – стараться как можно реже вспоминать прошлое и думать о будущем. Которое казалось ему тогда куда более радостным и светлым, чем саднящая боль воспоминаний об их разрушенной семье.

Не было привычной холодной пустоты космоса, вокруг него бурлило непроглядно-чёрная плотная масса.

Стоило автоматике распахнуть створки шлюза, как это нечто хлынуло внутрь, бросаясь в бой навстречу тлеющей подсветке тамбур-лифта, захлёстывая рецепторы скафандра, заливая пол и стены скользкой упругой тьмой.

Ошеломлённый, он замер, медленно приходя в себя.

Справиться с паникой. Вдох-выдох. Нештатная ситуация. Прочитанные в академии мегабайты инструкций в одну секунду становятся бесполезными, а всё, чему тебя так долго учили сводится к простой максиме – соберись и выживи. Замри, осознай задачу, не соверши ошибок, вернись, расскажи.

Вводная.

Он находится в шлюзовой камере тамбур-лифта новейшего истребителя-заатмосферника «Аэртан» класса «Экстерис», экипаж 5 человек, масса покоя две килотонны. По причине физического контакта с инородным телом неизвестного происхождения произошла разгерметизация обшивки рабочих камер ходовых генераторов поля. После каскадной волны вторичных отказов повреждённый борт остался без средств автомониторинга. Во избежание саморазрушения корабля до прибытия спасательной партии экипажем принято решение выйти в пространство через тамбур-лифт, визуально осмотреть повреждения и принять решение о целесообразности «холодной» остановке генераторов. На борту остаются: второй пилот, бортинженер-навигатор и два баллистика.

«Ребятки, на связь».

Тишина и темнота.

Да что ж такое. Слепой, глухой, без связи. В двух мегаметрах от Базы в пустоте пространства.

Если бы в пустоте.

Силовая перчатка вязко елозила по упругой склизкой массе, заполнившей всё вокруг. Так. Тут должен быть поручень для закрепления вторичных манипуляторов. Хороший, армированный, монолитом вмонтированный в несущие корабля. Двадцать сантиметров левее раскрывшейся створки.

Есть!

Н-фазный экзоскелет намертво заклинил захват, теперь скользкое это месиво не сможет его оторвать от корпуса. Необходимое разрывное усилие – порядка одной десятой меганьютона. Плохо другое. Если его сейчас попробуют поднять на борт, озаботившись его молчанием, то может случиться одно из двух – или створки не закроются, и тогда ему висеть здесь, слепому и глухому, пока их не спасут или пока генераторы всё-таки не пойдут вразнос, либо эта чёрная каша не такая упругая, как кажется, и тамбур всё-таки поползёт наверх… вот этот вариант ему точно – не нравился категорически.

Завязший наверху тамбур в лучшем случае не даст раскрыться запасному шлюзу, попросту его заблокировав, а значит, по прибытии спасатели обнаружат намертво закупоренный боевой истребитель с повреждёнными ходовыми, запертыми выходами и активированной внешней защитой.

Вскрывать эту плывущую по инерции и мерно тикающую бомбу…

Пискнуло рабочее поле систем ориентации скафандра. Нужно отсюда выбираться наружу, что бы это ни было. Мелькнули трассировки подсистем сканирования пространства. Видимый спектр – кромешная тьма, радиоволны – коротковолновые молчат, ИК – пусто. Электрические поля минимальны, гравитация под брюхом истребителя, как и положено, почти на нуле… рентгеновский сканнер показывает одно серое пятно со светлым прямоугольником в направлении раскрытых створок.

Так. Он заметным усилием подавил в себе нахлынувшее чувство беспомощности. Выход – там, осталось только понять, чего же он теперь хочет добиться. И что это может быть за дрянь.

Мелькнула неприятная догадка, пальцы пробежали по сенсорам на внутренней стороне перчаток-активаторов. Та-ак. Вот это уже хорошо. Фоновый рентген и прочие ионизирующие излучения молчали. В теории, «защитник» мог выдержать многое, но если окружающий слой начнёт фонить всей своей массой… на активную излучающую среду пространственные версии «защитников» рассчитаны не были. Вакуум и баллистическая невесомость требовали точности каждого движения, а массивные генераторы поверхностного слоя делали подвижный биологически нейтральный мирок летающим гробом. С грехом пополам летающим.

Погодите…

Молчание сенсоров продолжилось. Эта штука поглощает даже нулевой фон по всем спектральным. Так вот во что они влетели.

Штука, с которой имели дело только спецы в своих лабораториях. Накачанный до трансморфного состояния н-фазный коллоид. Универсальная квантовая энергопоглащающая субстанция, использующая любое излучение для обратного перехода, превращающего её в нейтринный газ. Поглотитель. Кубометра такого коллоида достаточно, чтобы погасить термоядерный реактор мощностью в полторы килотонны горячей массы. Сколько же здесь этой штуки…

Он продолжал мучительно вспоминать таблицы сопоставления масс покоя. Как раз их в памяти «защитника» не было. Также как и не было таблиц критической плотности, после которой начинается сверхтекучая фаза.

Перед глазами тикал отсчёт. Полторы минуты, и его начнут отсюда вытаскивать. И это будет плохо, очень плохо. А ведь решение – так близко…

Должно же быть решение. Неважно, откуда взялся коллоид. Предположим, столкновение было не касательным на пролёте, как они думали, а физическим, бортовым. Невесть откуда взявшаяся бесхозная банка, полная коллоида. При почти нулевой массе покоя эта штука не могла причинить большого вреда, но она тут же, разгерметизировавшись, намертво присосалась к кораблю, жадно поглощая любое его излучение, каждый квант испускаемой в пространство энергии.

А это значит – корабль не только слеп, он ещё и не виден на обычных детекторных радарах. А искать их в нейтринных полях и по гравитационному следу – при такой-то скромной массе – их просто не будут.

«Проклятье. А ведь стоит теперь заглушить генераторы – корабль просто вымерзнет. Мы же это и собирались сделать».

Они боялись срыва защиты. А теперь эта защита – их единственный шанс. Дать ей просесть по полой, пока не выбьет предохранительные клапаны – и через них скормить всю рабочую массу треклятому коллоиду, а пока он переваривает остатки – изо всех сил и последней энергии звать на помощь!

Словно в ответ на принятое решение, его потащило куда-то, завертело, вспыхнул яркий свет и наконец снова зазвучали вокруг звуки.

Рэдди стоило большого труда отключиться от тренажёра.

Происходящее вокруг него было слишком правдоподобно, в настоящей реальности тебе не придёт в голову вдруг бросить управление ревущим от нерастраченной мощи истребителем или прервать другое из сотен и сотен заданий, что ему доводилось получат от командиров. От твоей концентрации слишком много зависит, слишком многие жизни поставлены на карту, и слишком мало из этого всего держится на твоём собственном сознании.

Душа как бы растворяется в движущем тобою почти рефлекторном чувстве долга, остальное же делают инстинкты. Именно поэтому пилот каждый раз, оказываясь в тренажёре, невольно сживается с несуществующим кораблём, с придуманными товарищами по оружию, с воображаемым заданием, он снова и снова на самом деле чувствует радость безвестных побед и трагедию ненастоящих поражений. Он на самом деле живёт в несуществующем мире и там же не в шутку умирает.

Рэдди мучительно вспоминал, как он беспомощно барахтался в глубинах искусственного сна, пытаясь что-то успеть, решить какие-то головоломные задачи, борясь за свою жизнь и жизнь своих товарищей. Ему что-то мешало, всегда что-то мешало, но он должен был найти единственно верный выход, в этом и состояла его тренировка.